Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн

оказаться в одной горнице, как у меня от ужаса сердце замирает. Ни слова молвить, ни посмотреть на него не могу. Вот так и живу, избегая. Сколько раз со свадьбы встретились, могу по пальцам одной руки посчитать. Обычно его не видно. Сама не знаю, с чего это он сегодня посреди ночи вышел.

Огнеслава опустила глаза. Что здесь скажешь? Только пожалеть сестру можно, но жалость ранит её сильнее.

— Зато у тебя с Аскольдом, я смотрю, ночи счастливые были, — решила сменить тему Зоряница, разглядывая округлый животик сестры. — Вот видишь, права я была, а ты отпиралась ещё! Когда племянника ждать?

— В конце лета, — залилась румянцем Огнеслава.

— Так уже почти половина срока! Как же ты умудрилась оказаться здесь, да ещё и под замком?

Осторожно подбирая слова, Огнеслава рассказала ей ту же историю, что придумала для матери. Зоряница слушала внимательно, обещая помочь всем, чем только сможет. А после не удержалась, чтобы не расспросить о Зеяжске, о тамошних порядках, о княжеском дворе. Ну и, конечно же, не смолчала, полюбопытствовала об отношениях сестрицы с супругом.

Помня о том, что любое случайное слово опасно, Огнеслава старалась говорить только то, что мог узнать любой гость Зеяжска, не более. Этой ночью они так и не легли спать, проговорили до утра. После трапезы, появился посыльный, напомнивший, что боярин ожидает в горнице. Договорившись, меж собой, что скажут Златогосту, отправились приветствовать его.

Когда вошли в приемную горницу, княгиня снова отметила, что боярин не по чину роскошный дом имеет. «Неужели батюшка не знает? Или делает вид, что не знает?» размышляла она.

Златогост уже поджидал их, сидя в высоком резном кресле. Суровое лицо в свете дня казалось менее жутким, но под тяжелым взглядом карих глаз, сердце все также сжималось и каменело.

— Доброго дня, боярыня. Хорошо ли спалось? — эти простые вопросы прозвучали так, словно на Зорянице лежала великая вина.

— Благодарю. И вам доброго дня, — стараясь взять себя в руки, ответила молодая супруга.

Огнеслава просто поклонилась, надеясь, что так привлечет меньше внимания.

— Ну что же, ладушка моя, представишь мне своего гостя?

Взглянув в глаза мужа, Зоряница почему-то потеряла дар речи. Она стояла, ни жива, ни мертва, безнадежно пытаясь вздохнуть, чтобы успокоиться. Огнеслава посмотрела на сестру и поняла, не сможет та соврать сейчас, язык не повернется.

— Оставьте нас, — приказал боярин.

Все, кто присутствовал в горнице, казалось только и ждали этих слов, настолько быстро повыскакивали за двери, захлопывая их за собой. Хозяин дома поднялся и сделал несколько шагов к оставшимся в одиночестве сестрам.

— Моя супруга молода, оттого, видать, смущается, — бросив косой взгляд на Зоряницу, произнес он. — Раз не может представить гостя, придется мне самому!

Не зная отчего, Огнеслава непроизвольно отступила назад. Но тут тепло разлилось по венам, а под сердцем сильнее обычного разгорелся её любимый огонечек. Страх отступил. Гордо подняв голову, она взглянула на боярина сверху вниз.

— Приветствую тебя, княгиня! — опираясь о посох, поклонился Златогост. — Никогда не думал, что буду принимать в своем доме княгиню Зеяжска.

Глава 58 Сокол

Предрассветная мгла в тот день была особенно непроглядной. Ни звезд, ни луны, а ещё густой синий туман, который пришел со стороны болот. Мирик проснулся, словно вырвавшись из оков жуткого сна. Чеснок, развешанный матерью в изголовье, на месте. Собравшись с духом, он повернул голову, все спали на своих местах. Ровное дыхание родичей, дрожащее пламя одинокой лампады, которую оставили по его просьбе, тишина. Вытерев со лба холодный пот, сунул руку под подушку. Топор, призванный отпугнуть полуночницу никуда не делся. Почему же не спится и страх тугими тисками сжимает сердце?

Вдруг тихий скрежет раздался за окошком. Дрожащими пальцами он сжал рукоятку топора и, вынув его, сел. Напрягая слух, пытался понять, показалось или нет. Скрежет повторился, но теперь за дверью. Мирик вздрогнул.

— Эй! — раздался шепот матери. — Чего не спишь?

— Там кто-то есть! — тихо произнес он.

— Не выдумывай! Я всюду обереги разложила, полуночница не пройдет… — зашептала мать, но осеклась, услышав, как заскрипели перекрытия, словно кто-то ходил на крыше.

Скрип стих и тут же раздался из сенцев. Испуганно озираясь, она привстав протянула руку и попыталась разбудить брата. Тот не просыпался. Где-то далеко запел петух. Скоро рассвет. Скрежет усилился. Входная дверь затрещала так, словно её ломают. Мать бросилась к Мирику.

— Мама, кто это? — тараща глаза, вопрошал малыш.

— Это не полуночница, — ответила она, оглядывая родню, что спала мертвенным сном. — Полезай в подпол. Что бы ни случилось, сиди тихо. Если ослушаешься, прокляну. Понял?

Сын бледнея, закивал. Откинув половики, она отворила лаз и буквально впихнула туда ребенка. Мирик затаился, будто зайчонок в поле. Он слышал, как следом за дверью затрещал весь дом. Бревенчатые стены стонали под напором нечистой силы. Его матушка сильная ведьма, на любую нежить всегда управу находила, а нынче испугалась. Неспроста это! Он слышал, она шепчет заклинания, знал, его прячет. Хлопнула о пол, сорванная с петель дверь.

— Кто вы? — донеслось сверху.

— Отдай дитя! — не то прошипел, не то молвил кто-то. — Всех под корень изведем иначе, и сама сгинешь, и родичей погубишь!

— Змеиному племени веры нет! Коли явились, в живых не оставите, — вскричала мать.

— Глупая женщина! — прошипел голос. — Отдай мальчишку!

— До утра сами найдете, так забирайте, а нет, никогда найти не сумеет…те… — слова прервались хрипом.

Мирик всё понял, сердце сжалось, а слезы сами потекли по щекам. Помня слова матери, он сжал зубами кулачок. Ни слова, ни звука, удержаться, исполнить наказ, иначе родная матушка проклянет. Каждый глухой стон, доносившийся сверху, заставлял его сильнее кусать пальцы и обещать отомстить. Он вырастет и вернет долг за каждого, кто погиб сегодня, за каждую загубленную змеями жизнь. Снова пропел петух. Воцарилась тишина. Нужно сидеть тихо, пока солнце не встанет, тогда не найдут.

Когда решился выглянуть из укрытия, долго прислушивался, лишь потом осторожно приподнял дощатую крышку. В нос ударил тошнотворный запах крови. Яркое утреннее солнце, падая через окна, освещало общую могилу, в которую превратился дом когда-то дружной и большой семьи. Всхлипывая и борясь со слезами, выбрался из подполья. Потрогал руку матери. Холодная. Взглянуть в лица покойников страшно. Зажмурился.

Вдруг неведомая сила подняла его над полом. Подобно тому, как волна несет мальков, так и эта незримая сила выхватила его из дома, утаскивая наружу. Упав на траву, Мирик поднял глаза и закричал. Огромный змей возвышался перед ним. Взглянув в пылающие золотисто-алые глаза, он прощался с жизнью. Теперь уже не всхлипы, а настоящие