Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн

два черных силуэта возникли меж ними. Кто-то упал на колени, кашляя и держась за горло, кто-то корчился лежа на земле. Подхватив подбородок одного из них, Нежана заставила посмотреть себе в глаза, приложив ладонь к его лбу. Едва заметная золотая вспышка озарила пространство меж пальцами и челом. Горлица проделала тоже самое с оставшимися двумя. Караульные потеряли сознание. Оттащив их тела к ближайшей телеге, девицы вернулись к хозяйке.

— План рухнул? — тихо спросила Огнеслава.

— Нет! Утром они ничего не вспомнят! — прошептала Нежана. — Мы стерли эту ночь из их памяти…

— Никого. Можно идти, — возникла вновь, исчезавшая на несколько мгновений, Горлица.

Огнеслава отметила для себя еще одну способность теней и поспешила следом. Две хрупкие на вид девицы сдвинули массивные засовы, словно щепки. Приоткрыв створку, выпустили княгиню, а сами, оставшись внутри, вернули всё на свои места и уже потом нагнали хозяйку. Опираясь о бревенчатую стену, княгиня остановилась перевести дух. Не так велик срок, а бегать, как прежде уже не выходит.

— Нам нужно добраться до усадьбы боярина Потапова. А там Заряница поможет, я уверена, — успокоив биение сердца, сказала она.

— Пешком далековато, — заметила, оглядывая её Горлица. — Надо торопиться!

— Ночь нам в помощь, — отозвалась Нежана, — до рассвета успеем.

Городские ворота преодолели так же, как и ворота отчего дома. Только сейчас Огнеслава начала в полной мере осознавать какой страх перед князьями Зеяжска должны испытывать остальные правители. Ведь никто не сумеет укрыться от теней. Они не только идеальные соглядатаи, они могут быть и идеальными убийцами. «На что же вы надеетесь, выступая против Зеяжска? — думала Огнеслава. — Что за оружие приготовил против Горана Велимир? И если это Велимир, то почему змей не хотел его смерти?»

Эти мысли продолжали мучить её, даже когда они оказались перед частоколом, за которым скрывалась усадьба Потаповых. Она не могла представить себе армию, способную победить воинство Черного дворца, не могла представить силу, что выстоит против самого змея. Но если война неизбежна, значит, такая сила существует. Волнение сдавливало грудь.

— Стой, кто идет? — крикнул караульный, завидев появившуюся из темноты женскую фигурку.

Огнеслава степенно подошла к освещенным кострами воротам, увенчанным караульными башнями. Подставив лицо свету, она молвила:

— Вели передать боярыне, что явился тот, кто прислал письмо.

— До утра жди! Ночь на дворе! Боярин с боярыней отдыхать изволят, — отозвалась стража.

— Ждите, — раздался возле уха шепот Горлицы.

Огнеслава осталась стоять. Луна спряталась за набежавшими облаками, окутывая мраком. Мерно потрескивали костры, где-то за лесом выли волки. Вскоре в окнах начали загораться огоньки, и отдаленный шум докатился до внешних стен усадьбы. Еще немного, вот уже сама Зоряница в наспех надетом уборе и шубе нараспашку появилась у частокола. Караульные вытянулись, завидев вереницу женщин во главе с боярыней. Ворота отворились.

— Пропустить! — приказала хозяйка, едва разглядела лицо сестры.

Зоряница хотела обнять Огнеславу, но вспомнив содержание письма, остановилась на половине пути.

— Иди за мной! — коротко приказала она, словно то была обычная баба, а не любимая сестрица.

Покорно склонив голову, княгиня поторопилась за сестрой. По тому, как тихо вели себя сопровождавшие женщины, решила, что Зоряница очень строгая хозяйка. Поднялись на крыльцо, вошли в терем. Если не показалось, то боярин Златогост жил богаче её батюшки. Теперь ясно, почему молоденькую сестрицу с такой радостью выдали за старика.

Едва закрылись двери, боярыня с улыбкой обернулась. Она бросилась было к своей дорогой гостье, но будто на стену натолкнулась, переменившись в лице. Половицы на лестнице скрипнули, заставив обеих сестер взглянуть наверх, а остальных женщин кланяться.

Сверху на них устремился колючий и цепкий взгляд темно-карих глаз. Судя по одеждам и седовласому челядину рядом, их встречал сам хозяин усадьбы. Необыкновенно высокий и широкоплечий, боярин казался ещё выше в дрожащем свете свечей. Когда-то он сам ходил с товарами по рекам, не только торгуя, но и наводя ужас на разбойников. Немало удивительных историй о его походах они ещё детьми слышали от деда Деяна. Годы не пощадили ни красоты, ни богатырской силы. Теперь он выглядел словно старый исхудавший волк, клыки всё еще пугают, да мочи былой уж нет. Волосы и борода побелели, щеки ввалились, нос заострился, словно у беркута. Костлявые пальцы крепко сжимали посох, который напоминал скорее оружие, чем опору для немощного. На руках и лице виднелись шрамы, следы лихой юности. Златогост и в молодости нрав крутой имел, а к старости, говорят, совсем нетерпим стал. Поэтому, когда сестрица вздрогнула, закусив губу, Огнеслава почуяла неладное.

— Голубушка, что же это вы ночью гостей принимаете? — низкий рокочущий голос никак не вязался с внешностью стареющего боярина, сильный и решительный, он должен принадлежать удальцу в самом расцвете лет, а не тому, кто скоро встретится с предками. — Вам для забав дня мало?

— Простите, коли потревожила, — вдруг оробев, проговорила Зоряница. — Не хотела вас беспокоить…

Огнеслава плотнее натянула, скрывавший от любопытных взглядов, плащ. На ее памяти, никто и никогда не мог заставить буйную Зоряницу превратиться в трусливого зайца. Холодок пробежал по спине.

— Разве не должно сообщать хозяину о гостях в доме? — строго спросил Златогост.

— Виновата… — опустила голову еще ниже молодая боярыня и тихо добавила. — Ночь на дворе…

— Вот, вот, — слегка смягчился боярин, — ночь на дворе! Идите отдыхать, а утром потрудитесь представить мне гостя, как подобает.

Зоряница молча поклонилась. За ней еще раз склонились все остальные. Мерное постукивание посоха известило о том, что хозяин дома отправился к себе. Когда где-то наверху закрылась дверь, боярыня, наконец, распрямилась. Ничего не говоря, она взяла сестру под руку и увлекла за собой. Только оказавшись наедине, Огнеслава нашла в себе силы задать терзавший её вопрос:

— Златогост тебя обижает?

— Нет, с чего ты взяла? — суетливо ответила Зоряница.

— Не ври, я по тебе вижу! Ты его боишься!

Сестра отвернулась, будто собираясь с духом, а после произнесла:

— Боюсь! До жути боюсь! — призналась она, сморгнув слезы, и снова поворачиваясь. — Сама не знаю почему. Ничего дурного мне не сделал, а я как гляну на него, так сердце в пятках.

— Да уж, — вздохнула Огнеслава, — говорили, что ты ни в чем отказа не знаешь, будто все хорошо у тебя. Лгали, видно.

— Нет! Так и есть, — кивнула Зоряница. — Если смотреть глазами нашей родни, то я очень удачно вышла замуж. Серебро, золото, меха и парча, любая диковинка, какая душе угодна — всё у меня есть! Если я чего-то хочу, то отказа не знаю. Моя жизнь действительно хороша, даже слишком. Когда мужа не вижу, то даже начинаю думать, что смогу полюбить его. Но стоит нам