За твоей тенью - Лина Линс

Два. На обувную тумбу кладу очки и телефон.

Три. Выдыхаю. Поднимаюсь с пола, придерживаясь за дверную ручку.

Четыре. Сбрасываю пуховик и сапоги.

Пять. Включаю в ванной свет, бреду к раковине.

Шесть. Мочу полотенце под холодной водой, вытираю шею и смываю засохшие корочки крови.

Семь. Трогаю пальцами затылок и морщусь от колючей боли.

Восемь. Из марли, ватных дисков и хлоргексидина делаю компресс, заматываю голову, принимаю две таблетки нимесулида.

Девять. Слышу в прихожей вибрацию и уведомление входящего сообщения.

Десять. Вылетаю из ванной, споткнувшись на пороге, хватаю телефон и всматриваюсь в экран через полоски трещинок.

«Ты мне нужна, Тори. Пожалуйста, приди на площадь к новому году».

Отправитель: Марк. Время 23:06.

Я забываю о боли и треморе и радостно визжу, прощая всё, не злясь ни на что. Как есть, запрыгиваю в пуховик и вылетаю из дома, держа в руке телефон. В карманах лежат ножницы, конфеты и футляр. Очки и подарок я забываю в прихожей.

31 декабря, за 1 час до…

Город в шаге от нового года. Разносится праздничная музыка, хрустит снег, перемигиваются гирлянды, растянутые вдоль улиц. Суета постепенно утихает, уступая место развлечениям: горожане, отчасти уже пьяные, стягиваются в центр — к площади Мира — в ожидании, когда часы пробьют двенадцать раз и обновится календарь. Без очков я воспринимаю людей спокойнее, их лица размыты.

Обезболивающее смягчает тяжесть в голове. Спрятавшись под фланелевый капюшон пуховика, я быстрым шагом, лишь бы не опоздать, иду до самой площади. Пять остановок. Всего пять. Внутренний голос молчит: что говорить? Я нужна Марку. Нужна! Только это имеет значение.

Через каждые десять метров, считая шаги, я проверяю телефон. Зарядка на исходе, но до полночи продержится. Новые сообщения не поступают, последним высвечивается мой ответ, напечатанный второпях: «Бгу! жди!»

Не доходя до Торговой площади, я притормаживаю ровно под золотистой вывеской закрытого кафе «Кофе, чай, два пирога». С тоской заглядываю в окна и щурюсь для чёткости. По тёмным стенам ползут незримые солнечные зайчики, выпрыгивая из ловца на входе. В дальнем углу просматривается силуэт круглого столика, оттуда слышен стук ноготками, тянет ароматом черничного чая и кофе со сливками, по тарелке шкрябает десертная ложечка.

— Здесь мы завтракали вместе в последний раз, — шепчу я и кладу ладонь на стекло, покрытое ледяными узорами. — И с тех пор не могу тебя отпустить… Прости, что приходится выслушивать моё нытьё посмертно. Прости, что я не спасла твою жизнь, что облажалась с универом. И с подарком — прости… Обещаю, я научусь себя не винить. На могилу привезу в марте Кошмарье. Этот мир твой, а не мой…

Я замолкаю, жую губы, но нахожу смелость улыбнуться и договариваю последнее:

— Ты права была, Натк, тот день выдался хреновым. Дерьмовым. Все дни после — ещё хуже, но… Новый год, новая жизнь, утром всё пройдёт. Я тебя отпускаю. Мягких облаков, моё солнце. На той стороне салатовый рассвет укажет тебе путь.

Отхожу назад и прячу пальцы в рукав. Снова смотрю за витрину нашей любимой кофейни. Пустые столы в темноте, стены, полы. И тихо.

Я отворачиваюсь и выдыхаю облачко пара.

Всё кончено. Нужно жить дальше.

Площадь мира пестрит праздничной атмосферой. Главная арка украшена еловыми ветками и огромной мерцающей надписью «С Новым годом!» Я подхожу ближе, примечаю развешанные игрушки в виде закупоренных колбочек с ватой внутри подобно снегу. В каждой ёмкости светятся спрятанные миниатюры подарков и ягод можжевельника.

Через арку, словно по течению, продвигается длинная очередь желающих попасть на площадь. Пингвиньим шагом я пробираюсь со всеми и подхожу к главному украшению города: ёлке высотой с пятиэтажный дом. За ней выстроен ряд киосков с горячей едой и напитками, а дальше — залит каток, где играет бодрая музыка, резвятся взрослые и дети.

Не представляю, как среди стольких людей найти одного человека, которого прежде не видела.

Я встаю под ёлку, пристраиваюсь под навесным пластиковым шаром размером с голову, тереблю уголки своего телефона. Прищуренным взглядом из-под капюшона всматриваюсь в каждого человека, проходящего мимо, но не различаю лиц. Беспрерывные разговоры вокруг звучат как пчелиный рой. Постепенно я теряю фокус и утыкаюсь в экран мобильника.

«Стою у ёлки. Гже тебя ждать?» — отправляю Марку. Мороз грызёт пальцы ног через сапоги и бесстыдно покусывает руки, с аппетитом чавкая.

Ответа нет.

Меня потряхивает от волнения, я снова всматриваюсь в людей, но вижу разводы и мешанину из тел.

«Марк, где мы встретимчя?»

На часах 23:51. Всего девять минут до нового года и мчатся они быстрее ветра на Лесной.

Радостные возгласы, смех и болтовня окружающих действуют на нервы. Я сжимаю и разжимаю футляр в кармане. По спине волнами накатывает то жар, то холод. Проявляется пот. Голову снова колотит, пока слабовато, но ощутимо; живот напряжён, под языком скапливается слюна.

«Марк!»

«Ты издеваешься?»

«Ответь!!!»

Оставив в покое футляр, из другого кармана я вытаскиваю пару конфет и закидываю под язык, чтобы сбить тошноту мятным вкусом. Фантики запихиваю обратно в упаковку; ощущаю ледяные лезвия ножниц, лежащих там же.

В 23:53 начинаю звонить. Линия ещё не обрывается, есть гудки. Город хочется закатать в снег, гирлянды на ёлке отрезать от электричества, не слышать разговоров и смеха, а Марка найти и…

— Уважаемые граждане, дорогие друзья! — Музыка замолкает, с новогодним поздравлением из колонок обращается глава государства. Его голос расходится эхом по площади Мира.

23:56. Ответа нет. Но где-то поблизости в унисон с моими гудками пищит чужой телефон — так визгливо, будто старый будильник на батарейках.

Дзы-ы-ынь!

Ту-у-уд.

Я откидываю капюшон немного назад, выискивая взглядом источник звука. Дзы-ы-ынь! Ту-у-уд.

— Перемены обязательно придут в нашу жизнь, если каждый будет помнить о своих родителях, — говорит президент. — Беречь их и ценить время, проведённое рядом. Если будем больше понимать детей, их стремления, мечты…

23:57. Обхожу ёлку, с другой стороны встретив