Война и Мир – 1802 - Андрей Баранов

– Ну вот и началось, голубчик, двунадесять языков на нас идут… и британцы, и индийцы, и бенгальцы, кого только нет! Говорят у них в войсках белого человека трудно отыскать, одни черномазые, ну разве что кроме офицеров. А ведь я предупреждал, чем кончится это заигрывание с Бонапарте да грызня с Британией, да кто ж меня слушал? Сначала по нам англичане пройдутся, а потом французы добавят, да впрочем и первых хватит.

– Неужели же все так ужасно?

– Посуди сам, сударь мой. Петербург оставляем, все бросаем, бежим впопыхах. Немного времени пройдет, и Москву сдадим. Народ уже бунтует. Из Северной Пальмиры все поразбежались. Народ перестает нас слушать, вчера мой камердинер отказался подавать мне на выбор двенадцатую табакерку, сказавши что хватит с меня и первых одиннадцати – можешь себе вообразить?

– Негодяи начали грубить, – догадливо сказал граф Г., – а разве вы не приказали его выпороть?

– Если так дела дальше пойдут, скоро нас самих пороть начнут. По улицам уже ходить нельзя без лакеев. Нет, вот что… ты ведь не токмо дворянин, но и офицер – езжай пожалуй что в действующую армию. Отвезешь письмо к генералу Кутузову, да и останешься при нем. Будешь там примечать, на ус все мотать, мне отписывать. Ну а уж если дойдет до того, что и Москву придется отдать…

– Что же тогда? – вопросил граф Г.

– Тогда… а вот что, тогда ты останешься там, прикинешься простым жителем, обывателем, а сам проберешься в неприятельский стан и убьешь ихнего командующего! А твой Морозявкин пущай всю Москву подпалит, вот что. Пускай уж не достается она никому!

– Ваше сиятельство, вы это всерьез? Да ведь меня за это расстреляют, а его вздернут в мгновение ока! Или наоборот, – граф Г. замер, очевидно вовсе не прельщаемый такой перспективой.

В ответ на это Александр Борисович помолчал несколько времени, а затем подошел к окну в кабинете, поглядев на серое с розовым закатное небо.

– Да ведь надобно иногда делать над собой такое усилие, чтобы думать о родине, а не токмо о себе, не просто ловить рубли, кресты и чины… Ладно, ступай. Письмо с подробными инструкциями тебе доставят после.

В это время Лиза Лесистратова, сопровождаемая небольшим конвоем из казаков и трубачом, скакала к британским аванпостам, располагавшимся столь близко от северной столицы, что ее казалось можно уже было взять за один переход британских войск. Она была остановлена англичанами-кавалеристами. Унтер-офицер армии Его величества, увидев ее выезд, проворчал какое-то ругательство и грубо прикрикнул на русскую статс-даму, приказывая ей немедля остановиться.

Для Лесистратовой, уже привыкшей что к ней обращаются не иначе как «ваше высокопревосходительство», после недавнего общения накоротке с самим государем, после близости с высшей властью, такое непочтительно отношение очевидно враждебных сил, да еще и на российской земле, было крайне оскорбительно. Правда в былую бытность свою на государевой службе она выполняла много деликатных поручений Тайной экспедиции и часто попадала в затруднительные ситуации, однако же это уже несколько забылось, уйдя в прошлое.

Сдержав гнев, Лесистратова назвала себя и сказала о своем деле. Навстречу ей из деревни приехал полковник и несколько солдат в красных однобортных мундирах, с белыми султанчиками на киверах и в белых походных штанах, которые должны были отвести ее к командующему британскими войсками генералу Веллингтону.

– Какая-то наглая русская шлюха, говорит что она статс-дама и посланница, – так отрекомендовал ее часовой полковнику. – Они разъезжают тут как по своей собственной территории, а иногда залезают и на наш прекрасный остров, от них столь же трудно избавиться как от блох на болонке.

– Но все равно следует отвести ее к Веллингтону, – промолвил полковник, – этого требует дисциплина.

Лиза полагала быть скоро представлена главнокомандующему, однако же вместо этого часовые задерживали ее у каждого селения. Наконец вызванный адъютант передового корпуса британской пехоты препроводил ее в деревню к адмиралу Горацио Нельсону, национальному герою Британии, командующему британской флотилией, игравшей важную роль в наступлении англичан на море.

Мадемуазель Лесистратова застала Нельсона в сарае крестьянской избы, где он восседал на бочонке с порохом, как старый морской волк очевидно вовсе не боясь этого соседства. Он проверял счета и видимо тяготился этим занятием, будучи более привычным к морскому ветру и битвам.

Заметив Лесистратову, Нельсон, длинноносый мужчина с приятным лицом, высокими бровями и тонко очерченными губами, оторвал голову от бумаг и весьма холодно спросил что ей от него нужно. Правую руку он потерял при захвате порта Санта-Крус-де-Тенерифе, а правый глаз его, поврежденный в битве при Корсике, плохо видел, вообще с правой стороной ему как-то не везло. Всем своим видом он показывал, что ради интересов Англии готов оставить и прекрасную леди Гамильтон, свою любовницу, и новорожденную дочь Горацию, готов разгромить русский флот так же легко, как он разгромил уже французский в битве при Абукире в 1798 году, и даже согласен сидеть здесь, в сарае в глухой русской деревне, ежели Англия ждет что каждый будет исполнять свой долг.

Понимая что адмирал как говорится закусил удила, и к тому же не знает ее высокого звания, госпожа Лесистратова еще раз пояснила что она статс-дама при дворе императора Павла, и имеет особое поручение. Однако вопреки ее ожиданиям Нельсон стал еще суровее.

– Где же ваше послание? Отдайте мне пакет для короля Георга III, я его передам.

Лиза пояснила, что имеет приказание передать пакет лично главнокомандующему британскими силами.

– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии. Здесь короля Георга замещаю я, и вы должны делать что вам говорят, – сказал адмирал.

Лесистратова двумя пальцами достала из-за корсажа пакет и положила его на стол, как видно сделанный из двери свиного хлева, кинутой на бочонок.

– Вы вправе не оказывать мне уважение, адмирал, но позвольте вам заметить что я ношу звание статс-дамы Российской империи, – добавила Лизонька.

Нельсон окинул взглядом ее фигуру, и смущение Лесистратовой, испугавшейся что ее пожалуй пленят или снасилуют, видимо доставило ему удовольствие. Лесистратова вспомнила, будто слышала где-то, что в британской армии быть отодранным самим командующим считалось большой честью для офицеров Его величества.

– Вам будет оказано должное, юная леди, – сказал адмирал и вышел из сарая.

Через несколько суток ожидания, скуки, сознания своей подвластности, особенно ощутительной по сравнению с былым могуществом, после нескольких переходов с морской пехотой Нельсона, занимавшей всю местность, в составе его личного багажа, Лесистратова была перевезена в Гатчину, занятую теперь англичанами, и ей передали желание генерала Веллингтона, завоевателя Индии, спешно призванного для возглавления российской кампании, удостоить ее аудиенции.

Несколько суток назад около крепости Ингербург, к которой подвезли Лесистратову, стояли часовые Преображенского полка, теперь же ее охраняли шотландские солдаты в зеленых клетчатых юбках-килтах, за что за ними закрепилось прозвище «дамы из ада» и «амазонки». Веллингтон принимал Лесистратову в том же замке, из которого ее отправлял император Павел.

Веллингтон был в сущности Аракчеев короля Георга III – тоже не гений, но столь же жестокий и исправный, выражающий преданность и сознание долга непреклонной твердостью, и люди эти в государственном механизме были нужны также, как волки в организме природы. Он участвовал в Нидерландском походе, успешно действовал против индийских раджей, и очевидно участие в кампании против русских войск было лишь очередным эпизодом в его обширной военной биографии, бывшей на своем пике.

Лесистратову ввели в приемную, где было множество генералов, польских магнатов и лифляндских дворян, многие из которых, как она помнила, подвизались и при российском дворе. Наконец дверь распахнулась и из кабинета вышел сам Веллингтон. В форменном красном мундире, увешанном наградами, белых брюках и черных сапогах, коротко подстриженный, с небольшими бакенбардами и пахнущий каким-то индийским ароматом, как показалось Лизе, он вошел энергичной походкой и приемная тотчас стихла. Генерал коротко кивнул головой на реверанс Лесистратовой и начал говорить, чеканя каждую фразу и видимо дорожа своим временем.

– Я получил письмо императора Павла и очень рад видеть вас, леди Лесистратоф. Поверьте что мы вовсе не желали войны с Россией, нашим бывшим союзником, но были просто вынуждены к ней.

Лиза хотела было сказать, что государь был крайне оскорблен взятием англичанами Мальты, которую, освободив, они так и не передали России, и из-за этого и начались все разногласия, но что-то удержало ее. Ей казалось странным, что большая война начинается из-за такой глупости. Заметив смущение Лесистратовой, Веллингтон оглядел ее походное платье и лицо с едва заметной улыбкой. Преодолев замешательство, Лиза начала говорить.