Венок из одуванчиков - Ирина Градова

– Уф-ф… – выдохнул Дима. В его глазах Яна прочитала явную симпатию к Ольге и явное желание понять ее прибабахи с аурой. – И что вы хотите сказать?

– Может быть, поэтому дом так дешево сдается?

– Ольга Андреевна, – вздохнул Дима, которому уже до чертиков надоели Ольгины придирки, – я вас, честное слово, пытаюсь понять. Но что тут поделаешь? Цену я сбить не могу – сами сказали, она и так невелика. А снимать или не снимать – ваш выбор. Я же вас не заставляю… Утешить вас я тоже не могу – ну не спец я в области паранормальных явлений. А вообще, я бы на вашем месте не сомневался: домик отличный, просторный, чистенький, со всеми удобствами… И потом, может, у вас просто настроение плохое… Вот и мерещится всякая чепуха.

– Оль, – Яна умоляюще посмотрела на подругу, – хватит человеку голову морочить. Мне домик нравится. Я на такой даже не рассчитывала. О цене я вообще молчу. Жить где-то надо. И никакая геопатогенная зона мне его снять не помешает.

– Наконец-то, – с облегчением вздохнул Стасик, не меньше риелтора утомленный Ольгиными придирками, – хоть кто-то ей объяснил, что она – чокнутая.

– Я этого не говорила, – возразила Яна. – Я только сказала, что сниму этот дом.

– Делайте как знаете, – обиженно фыркнула Ольга, – только потом, Ясечка, не жалуйся, что тебе хреново…

– Хорошо, не буду, – улыбнулась Яна.

Все же было бы ужасно обидно послушать Ольгу и упустить чудесный бело-голубой домик со всеми удобствами, четырьмя комнатами, чистенькой посудой и фиолетовыми скатерочками, аккуратненько укрывавшими столики.

Ганс вел себя почти как Ольга, с той только разницей, что был собакой и не мог сказать Яне, чтоб она «потом не жаловалась». Но его фырканье, лай и ворчанье говорили куда красноречивее всяких слов.

– Ну чего, Ганс, чего? – раздраженно спрашивала Яна собаку, ворчащую и лающую через каждые пять минут. – Что тебе снова не нравится? Весь дом – твой. Где хочешь, там и ходи. Даже душевая есть с ковриком – спи не хочу. И чего тебе неймется?

Ганс смотрел на хозяйку тревожным взглядом, но ничего, разумеется, не отвечал, только с подозрением принюхивался к углам и ворчал на стены, оклеенные лиловыми обоями с серебристыми треугольниками.

С разбором вещей Яна покончила быстро. Да и что было раскладывать? Разве что книги, для которых, к Яниной радости, нашлось местечко в рабочем кабинете, где стоял большой шкаф, заставленный собраниями сочинений.

«А книги-то старые, – подумала Яна, разглядывая библиотеку хозяев. – Видно, еще с тех времен, когда здесь этот писатель жил… Интересно, почему их здесь оставили? И вообще почему она так бережет этот дом, хотя здесь никто не живет? Ремонт небольшой сделала, обои новые поклеила, даже душ поставила современный, а от мебели так и не избавилась… Как будто она все здесь хотела сохранить, сберечь. Было бы понятно, если бы тут ее предки жили. Но домик-то купленный…»

Яна поставила несколько своих книг в свободную часть шкафа. Ганс снова залаял, на этот раз с террасы, и от неожиданности Яна уронила одну из книг на пол. Из книги вывалилась засушенная хризантема с крупной золотистой сердцевиной. Когда-то Павлик, в очередной раз провинившись, принес ей букет из пяти таких хризантем. Кажется, они назывались «Инга». Яна засушила эту хризантему в томике Ибсена, надеясь, что когда-нибудь эти воспоминания будут приятно согревать душу. Но сейчас хризантема вывалилась совершенно некстати, и вместо приятных воспоминаний Яна почувствовала болезненный укол, как будто ее ужалили, только не снаружи, а изнутри. Запихнув хризантему обратно, Яна поставила книгу на полку. Ганс продолжал лаять, как одержимый, – так обычно он лаял на незнакомцев, – и Яне снова пришлось откликнуться на его зов.

– Когда же ты заткнешься! – в сердцах крикнула она собаке. – Ну что на этот раз?!

В этот раз Ганс лаял неспроста. На пороге стоял весьма странный мужчина…

Внешность. Небрит, помят, под глазами следы вчерашнего веселья, по глазам заметно, что вчерашнее веселье их обладатель уже продолжил; глаза мутно-зеленого цвета, круглые, удивительно наивные, нос похож на помидорчик черри, такой же пухлый, маленький, местами даже красный, подернутый капиллярной сеткой; телосложение крупное, живот напоминает аквариум, в котором вместо обычной рыбы плещется вобла в пиве.

Манера одеваться. Несмотря на свой незаурядный облик, одет по последней молодежной моде: обтягивающая майка кислотно-желтого цвета с невероятным абстрактным рисунком, выполненным в серебристом и черном тонах, рваные джинсы, болтающиеся где-то на бедрах, заправленные в «Нью-Роки» – высокие ботинки на шнуровке с кучей металлических застежек.

Возраст. Больше сорока, но меньше пятидесяти.

Черты характера. Как минимум забавен.

«Колоритный персонаж…» – оценила про себя Яна и, успокоив Ганса, поздоровалась с незнакомцем:

– Добрый вечер. Вы, наверное, сосед?

– Сосед? – Мужчина недоуменно приподнял густые темные брови, а потом, натянув на джинсы маечку, которая неуклонно ползла вверх под давлением живота, ответил: – Ну… Что-то в этом роде. В какой-то степени…

– В какой-то степени?

– Ну да, в какой-то. Меня зовут Леня. Я – местный бомж, – представился мужчина.

От такого откровенного признания Яна чуть не села прямо на терраске. Нет, конечно, она была не настолько наивной, чтобы не знать, кто такие бомжи, и слишком долго прожила в Москве для того, чтобы их никогда не видеть. Но она ни разу в жизни не встречала человека, который бы с такой легкостью во взгляде и в голосе сообщил, что он – лицо без определенного места жительства. К тому же посвятил в это человека, совершенно не нуждавшегося в его признании…

– Очень приятно, – кивнула Яна, припоминая слова соседки о том, что кто-то «у дома крутится». – А меня Яной зовут. Я этот домик снимаю. Вот только сегодня переехала…

– То-то я вас здесь раньше не видел, – улыбнулся бомж Леня. – Поздравляю. Отличное место. Странное, конечно, но вам-то уж точно бояться нечего…

– В каком смысле – странное?

– Да ничего страшного, – махнул рукой бомж Леня. – Вы не бойтесь. Это я так, глупости говорю…

– Не вы один, – вздохнула Яна. – Вот и соседка моя тоже обо всякой чертовщине говорила.

– Баба Зоя? – помрачнел Леня. Судя по всему, соседка не нравилась ему так же, как не понравилась и Яне. – Да слушайте вы ее больше. Баба Зоя любит языком чесать. Ничего тут страшного нет. Во всяком случае, для вас.

– А вы-то откуда знаете?

– Чувствую.

– У вас тоже аура чувствительная?

– Нет, я просто чокнутый малость, – признался Леня, выкатив наивные глаза. – Да вы и меня не слушайте. Я люблю ахинею нести.