Футуриф. Токсичная честность. - Александр Розов

— Правильно, — согласился Сван, глядя, как Эмми Оранс, успевшая освободиться от всей одежды, грамотным кролем плывет к дальней коралловой гряде, — ей надо оторваться. В европейских условиях фиг она сможет поплавать без тряпочек.

— У вас в Европе людям запрещено быть голыми, да? — спросила подошедшая 16-летняя юниорка Стелс, которая только что артистично играла роль старшего ребенка пары 25-летних акваноидов.

— Только в некоторых странах запрещено, — сказала Елена, — у нас в Нидерландах таких запретов нет, но Эмми — принцесса, и если она так сделает где-то в Европе, то набегут папарацци. Это придурки, которые фотографируют голых знаменитостей для прессы.

— У вас там многое через жопу, — философски заметила юниорка-акваноид.

— Это точно, — с юмором откликнулся Сван Хирд, — а скажи, Стелс, как ты нашла ребят с такими очаровательными мелкими близнецами?

— Совсем просто, — ответила она, — тут госпиталь, в кампусе, и когда док Туан увидел на сканере, что у Буутжи будут близняшки, то сказал ей и Уубато, ее приятелю, что будет лучше им побыть тут, ведь с близняшками все чуть-чуть сложнее. Уубато и Буутжи не спорили, они монтажники, им все равно, где крутить гайки. Это на всех островах надо.

— А где они живут? — поинтересовалась Елена.

— Вот, — Стелс показала рукой на 40-футовый парусный катамаран с необычной юртой-домиком под мачтой, и какими-то бочками на площадке-палубе.

— Ну, дела! — Сван почесал в затылке, — Так, они вроде кочевников вообще?

— Мы, нйодзу, всегда были вроде кочевников, да, — ответила юниорка, с непоколебимой уверенностью в правоте своих слов относительно обычаев лемурийцев — нйодзу.

— Ну, дела… — повторил Сван, — …Водный мир, как в кино с Кевином Костнером.

— Дела, — согласилась Елена, и подумала: «вот вам и веритация — эта девчонка-акваноид говорит субъективную правду, и прошла бы тест на полиграфе. А что болтал епископ о правде, которая одна? Ага — держи карман шире! Живем в виртуальной реальности. Тут каждый день рождаются мириады новых правд, одна смешнее другой. Тут у кого web-дизайнер круче, у того правда правдивее. Завтра будет правда о Луне — обхохочемся».

Тут мысли Елены вдруг перескочили на то, что завтра предстоит полет к Платиновому Эльдорадо, и погружение на тысячу футов. От этих мыслей даже в 30-градусную жару моментально стало зябко.

Она помнила визуальную таблицу света по глубинам в ясный тропический полдень.

100 метров — вечерние сумерки.

200 метров — ясная лунная ночь.

300 метров и ниже — темнота, как в угольной шахте.

Можно, конечно, отказаться от этого пункта программы круиза, но… Азарт, азарт!

Усилием воли и логикой она загнала страх в дальний угол подсознания (ничего тут нет страшного, как на экстремальном аттракционе: механика системы рассчитана, риск не больше, чем в городском дорожном движении). Так, ее мысли вернулись к философии виртуальности реального мира. Елена с каждым днем все сильнее чувствовала разницу между объективным физическим миром и тем миром, который называют «реальным» в обиходе, и в масс-медиа. Например, только что Сван Хирд снял фото и видео-клип про «реальность». Смелую и ответственную принцессу Эмми, которая, в составе сил ООН, защищает самобытность туземных первобытных морских номадов — нйодзу. А если бы зритель увидел то, что справа, слева и позади квадрата кадра — то была бы потеха.

Позади (т. е. за позицией съемки): 5-этажное здание — вертикальный цилиндр, обвитый винтовой лестницей. Со стороны моря в тени лестницы — мини-садик: подстриженные заросли кустарника. На дверях здания надпись: «Лаборатория киберастронавтики».

Слева: пирс и несколько парусников футуристического облика. Паруса жесткие, будто самолетное крыло на шарнире. Какую скорость они могут развить? Нептун их знает…

Справа: плавучий бублик диаметром метров 20, снабженный навесной аппаратурой (вероятно, лабораторный стенд). На бублике присутствовали студенты — акваноиды и… Принцесса Эмми, забравшаяся туда из воды. Что-то интересное увидела — не иначе.

…Между тем, гало-рок музыкант, настороженный задумчивостью подруги, тактично погладил ее по руке.

— Эй, ты еще со мной?

— Что? Да, я просто задумалась.

— Ну, ты задумалась, а мы уже залили на блог фото-видео-сессию принцессы, и спорим насчет той фигни, которая позавчера была со спутниковой связью.

— По всем признакам теракт, — пояснила Мэгги.

— Спецоперация, — поправил Тео, — ведь, если теракт совершает государство либо некий транснациональный концерн, то это принято называть спецоперацией.

— По каким признакам это теракт? — поинтересовалась Елена.

— Время, место, цель, метод, — Мэгги, последовательно загнула четыре пальца.

— Так, — Елена кивнула, — а кто, по-твоему, автор?

— Я думаю, что межправительственный американо-европейский концерн NESACOM.

— И я думаю также, — поддержал Тео, — потому что, во-первых, ищи кому выгодно, а во-вторых, самому концерну поручено расследование. И они уже объявили, что виновата флуктуация магнитного поля, вызванная протуберанцем на Солнце. Форс-мажор! Они никому не платят штрафы. Очень удобно быть частью мировой империалистической верхушки. Правда, результат у них получился противоположный ожидаемому.

— Они, — приняла эстафету Мэгги, — рассчитывали сорвать старт «Луна-пони», а вышло наоборот: «Луна-пони» успешно стартовал, и корректировка полета шла с наземных (а точнее, морских) радиостанций в комбинированном диапазоне: километровые волны — между разными станциями и дюймовые — между станциями и аппаратом «Луна-пони». Древний, примитивный метод, но результат достигнут. Теперь космодром «Футуриф» получил превосходный PR для развития. Это же гигантский плюс: уметь обходиться собственной инфосетью радиосвязи, не зависящей от спутниковых монополистов.

— В таком случае, — заметила Елена, — логично предположить, что команда «Футуриф» спровоцировала этот теракт-спецоперацию. Ищи кому выгодно, как предложил Тео.

Мэгги и Тео переглянулись, и Тео произнес:

— Сильный ход. NESACOM может это вбросить, и нам надо будет как-то парировать.

— Надо заранее строить контригру, — уточнила Мэгги.

— Я об этом и говорю, — согласился Тео, — и, надо сказать спасибо Елене.

— Да, — Мэгги протянула руку и коснулась плеча голландки, — огромное спасибо.

— Никаких проблем, — Елена улыбнулась, — по-моему, идея лежала на поверхности. Мне оказалось проще это увидеть, я же три года служила в международной полиции. Такие финты суперконцернов при локальных конфликтах — обычное дело.

— Расскажи! — попросила юниорка Стелс.

— Рассказать? — Елена вздохнула, — Ладно. Вот пример: водяной кризис в Суринаме. Это недавняя история, и я была там, хотя не с самого начала. В начале кто-то вылил в море Бломместайна целую баржу химикатов, используемых для экстракции золота из руды.

— Что за море такое? — спросил Сван.

— Это, — пояснила Елена, — водохранилище, оно больше, чем наше озеро Эйсселмер.

— Ни хрена себе… А кто сбросил химикаты?

— Сван, давай я расскажу по порядку. Химикатов не хватило, чтобы отравить все море Бломместайна, но, с учетом еще и передохшей рыбы, вода стала не совсем безопасной. Полмиллиона жителей оказались на грани гуманитарной катастрофы. ООН заключило контракт со знаменитым пищевым суперконцерном PANEM для экстренной поставки питьевой воды на сумму примерно 50 миллионов долларов. Но, деятельность PANEM наткнулась на дикую враждебность жителей. Они разгромили офис филиала PANEM в Парамарибо, а нескольких сотрудников PANEM изрубили мачете прямо на улице. Это привело к отправке миротворцев. Наша команда прибыла в Парамарибо спецрейсом из Амстердама, а в Амстердам обратным спецрейсом удрало правительство.

Тео Клеантис, кивнул, показывая, что в курсе этой истории, и спросил:

— Водяная революция, не так ли?

— Да, — сказала Елена, — так это назвали позже, когда дирекция PANEM заявила, что вся проблема в экстремистской оппозиции, которая отравила воду, чтобы создать кризис и захватить власть. Но оппозиция, а точнее новая власть заявила, что сброс химикатов в море Бломместайна — это диверсия PANEM для наживы на поставках питьевой воды.

— Почему-то, — заметила Мэгги, — я уверена, что вторая версия ближе к фактам.

— Да, — подтвердила Елена, — я в этом убедилась, побывав, на месте. Оппозиция не могла незаметно достать такое количество химикатов этого типа, а PANEM могла, поскольку транспортная компания, обслуживавшая золотые рудники, контролировалась PANEM.

— А чем дело кончилось? — спросила Стелс.

— Ничем, — Елена пожала плечами, — мы торчали в Суринаме два месяца, охраняя точки раздачи питьевой воды, и улетели обратно. А отравление море Бломместайна признано следствием общих проблем в транспортной инфраструктуре страны.