Прах человеческий - Кристофер Руоккио

Миниатюрный коммандер отвлекся от труб и вскинул брови.

– Да я не о них, а о вас, – ткнул он в меня костлявым пальцем. – О чем, во имя Земли, вы думали? Адриан, кто в здравом уме будет ломать императору нос?!

Впервые, кажется, за целую вечность я улыбнулся. Не удержался и слабо, горько усмехнулся.

– Я! – ответил я, утирая лицо рукой, чтобы избавиться от улыбки. – Я, кто же еще?

Лориан наморщил нос, и, зная коммандера, можно было понять, что ему приходится прикладывать все усилия, чтобы не улыбнуться в ответ. Я-то был покойником, а вот он – живым человеком, а живым людям не положено смеяться над императором.

– Черная планета! – воскликнул Лориан. – Как же здесь воняет. Вам что, мыться не разрешают?

Внезапно устыдившись своего чумазого лица и сальных волос, я отвернулся.

– Сижу здесь безвылазно, – ответил я и сменил тему, указав на его перевязь. – Прости за руку. Надеюсь, перелома нет?

– Это-то? – Лориан согнул запястье и пошевелил пальцами через перевязь; он морщил нос от несомненно ужасного запаха тюремной камеры. – Это не вы. Я на Перфугиуме пару связок порвал. Заштопали; теперь жду, пока срастутся.

– Все равно. – Ответ Лориана меня не убедил. – Прости, что вот так вышвырнул тебя с «Ашкелона».

– Да, швырять было вовсе не обязательно, – признал Лориан, и лишь тогда гримаса отвращения сползла с его лица. – Что на вас нашло?

– Сам знаешь что.

– Знаю, – согласился Лориан, прислоняясь к стене напротив. Он выглядел как ребенок, нарядившийся офицером на маскарад. – Только поверить не могу, что вы настолько, черт побери… тупой! Адриан, вы императору нос расквасили!

– Лориан, черт побери!

Мои руки сами собой скрестились на груди.

– Не нужно мне об этом напоминать!

«Она всего лишь тавросианка».

Я зажмурился.

– Простите, – произнес Лориан как будто издалека. – Просто в голове не укладывается. Поверить не могу, что ее больше нет.

– Никого больше нет, – произнес я после паузы, резко вдохнув и не открывая глаза.

– Кроме меня.

Мне показалось или голос Лориана дрогнул, когда он опустил голову?

– Почему вы выбрали меня? – спросил он. – Могли бы спасти Паллино или кого-нибудь из женщин. Почему я?

В нос вновь ударил металлическо-сернистый запах Эуэ, и я отвернулся, уставившись на бронзовый кран умывальника. Моя камера была тесной, но в тот миг ее стены как бы удалились на бесконечное расстояние, далеко-далеко.

– Ты был старшим по званию, – лаконично ответил я. – Дюран погиб. Выбор был между тобой и Халфордом.

– Поэтому я должен был остаться. – Лориан яростно потряс головой. – Адриан, это были мои люди! Я должен был погибнуть, ведя их за собой, пусть из меня и так себе лидер!

– Ты бы и погиб!

– Кто знает?!

Но я знал. Мы оба знали. Лориан потянулся и потер перевязанное плечо.

– Будь я здоровее, – произнес он. – Сильнее. Будь я нормальным… я бы остался. Я бы что-нибудь придумал. Почему вы выбрали меня?

– Не говори так! – воскликнул я, не сводя глаз с крана. – Будь ты иным, ты не был бы собой.

Мог ли я винить его за такие мысли? Разве я сам не желал подобного сотни, тысячи раз? Разве не все мы хотя бы иногда думаем так же, независимо от состояния нашего здоровья? Разве это в некотором смысле не правда? Зло творится, потому что нам не хватает сил с ним справиться. Мы не в состоянии остановить его у порога, мы бываем недостаточно внимательны, чтобы заметить, как оно уже бурлит внутри наших домов. Будь мы все благочестивыми ангелами и героями, мы не позволили бы распространиться хаосу и предотвратили бы даже гибель звезд.

Но мы всего лишь люди. Даже я.

– А кто я? – спросил Лориан.

Я повернулся и посмотрел на него; увидел, как бледные глаза глядят на меня из-за хмурой пелены, окутавшей коммандера. Чувствуя его боль, я попробовал улыбнуться.

– Мой друг, – просто ответил я и рассмеялся. – Мой последний оставшийся друг. Можно, конечно, еще Лина с князем посчитать, но не уверен, что в текущих обстоятельствах дружба со мной будет им на руку.

– Это как посмотреть, – ответил Лориан, опуская взгляд.

Он поджал губы, как ребенок, едва не выдавший секрет.

Тишина волнами накатывала на нас, разбиваясь о стены камеры. Мы довольно долго молчали, не шевелясь, – две из последних фигур на доске. Мы были сами по себе, разделенные бездной.

– Ты всегда был со мной честен, – сказал я наконец, вновь переводя взгляд на кран. – Всегда, даже когда правда была горькой. Когда я отказывался ее слышать. И я подумал… – Я не сразу нашелся со словами. – Подумал, что из всех нас ты лучше других сумеешь отомстить. Ты один из лучших офицеров, что мне доводилось знать.

Миниатюрный человечек приосанился и едва-едва не отдал честь. Но тут же спохватился и вновь потупил взгляд.

– А я ведь ни разу не сказал вам «спасибо».

– За что?

– За то, что верили в меня, – пожал он плечами. – Я ведь столько лет писарем просидел, пока вы не объявились. Ютился в каморке, подальше от глаз, а когда Беллеру было угодно, изображал его личного шута. Благодаря вам я достиг чего-то… большего.

– Я тут ни при чем, – пожал я плечами в ответ.

– Не прибедняйтесь, – возразил он. – Адриан, я бастард. Интус. Ваш приятель Лин считает, что меня нужно комиссовать, вы в курсе? Я здесь лишь потому, что мой отец – великий герцог Патмоса, пусть он и не признает отцовства.

Я тоже поджал губы и вспомнил своего отца.

– Знаю, каково это – противиться будущему, которое тебе уготовано, – ответил я.

Благодарность Лориана, ее неприкрытая искренность щипала мои руки, как антисептик. Снова наступила неловкая тишина, и когда ее волна схлынула, я задал вопрос, на который больше всего хотел получить ответ:

– Что со мной будет? Ты знаешь?

Лориан не ответил. Его подбородок дрогнул, как будто он пытался разгрызть зубами орех.

– Это несправедливо, – наконец произнес Лориан, взъерошив пальцами в серебристых шинах копну коротких волос.

Сообразив, что только что выразил неодобрение императорскому решению, он взглянул на черную полусферу на потолке, где пряталась камера. Я подождал. Это оказалось легче, чем играть в молчанку с императором. Или с Кхарном Сагарой.

Лориан открыл рот и шумно выдохнул.

– Вас отправляют на Белушу, – сказал он, переведя дух.

– На Белушу?

Кровь застыла у меня в жилах. Любимая планета-тюрьма императора. Последняя в длинном ряду, оканчивающемся древним Марсом. Гибсон – принц Филипп – тоже там побывал. Выходит, я все-таки шел по его пятам, пусть и не к атенеуму.

– Значит,