Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Еще в Павии до монарха дошла весть об очередных внешнеполитических успехах, а именно о завоевании и покорении Барселоны, для чего потребовалась еще одна экспедиция из Аквитании, хотя губернатор города в 797 году самолично объявил в Ахе-не о подчинении Барселоны королю франков. Присоединение Барселоны явилось важным стратегическим приобретением на границе с эмиратом. Оно положило конец грабительским походам арабов на территориях между Пиренеями и рекой Эбро. Согласно хорошо информированным хроникам аквитанского монастыря Муассак, Карл хоть и поручил сыну Людовику возглавить эту экспедицию, однако послал ему на подмогу опытного в военных делах старшего сына, Карла. Но когда тот прибыл в Лион, была получена весть, что военная цель уже достигнута, поэтому ему пришлось вернуться.

Когда более двух десятилетий спустя поэт Эрмольд Нигеллий, находясь в ссылке и удостоившись особой милости императора, славит роль Людовика в этом военном походе, напрашивается скептический вывод, тем более один из биографов Людовика, так называемый Астроном, намекает на совершенно противоположную оценку. Он сообщает, что король Людовик, прибывший на место лишь после падения Барселоны, как бы официально принял капитуляцию города. Советники Людовика явно опасались за жизнь короля. При этом сыновья короля, как и их сверстники из аристократических кругов, знали толк в военном деле. Карл юный и Пипин считались отличными военачальниками, которым подчинялись вполне самостоятельные контингенты. Людовик тоже командовал отрядом, стоявшим в резерве в Руссийоне, в то время как Вильгельм Тулузский, известный под именем Виллехальм Вольфрам, прикрывал фланг от войск эмирата, а граф Ротстагу Геронский возглавлял осаду. Хотя Людовик в один из воскресных дней торжественно вступил в Барселону и испил чашу победы, сам глава города, однако, был передан в руки императора. Монарх всегда ощущал себя хозяином положения, в то время как его сыновья в подлинном смысле слова (по удачному выражению Бригитты Кастен) оставались носителями «посреднической власти» и одновременно представителями отца.

Со взятием Барселоны наступил кратковременный период успокоения страстей. В качестве оккупационных сил в городе расположились вестготские войска. Тем не менее еще при жизни Карла военные действия вспыхнули вновь.

После Павии королю Пипину в его не очень продуктивной борьбе с Беневенто тоже улыбнулась маленькая победа: ему удалось вырвать приграничный город Чьети из-под влияния противника, а его префекта взять в плен. Он, как и доставленный к Карлу городской голова из Барселоны, был отправлен монархом в ссылку. Это «византийская» форма наказания — менее жестокая, чем казнь. Такой участи «удостаивались» прежде всего политические оппоненты. На практике же это чаще всего означало заточение в монастырь.

«ИМПЕРСКАЯ ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА» И ПРОГРАММНЫЙ КАПИТУЛЯРИЙ 802 ГОДА

Официозные анналы тех лет, посвященные внешнеполитическим прорывам и успехам монарха, как правило, обходят стороной важную главу — внутреннюю политику, которую из года в год нехотя освещали хронисты. Однако эта сфера все больше выдвигается на первый план еще до окончания войн с саксами в 804–805 годах. Она оказывает глубокое воздействие на концептуальные принципы Карла, выливающиеся в структурную политику по отношению ко всей империи. Бурно пульсирующие источники «имперского времени» насквозь проникнуты этой обращенностью «вовнутрь», начавшейся уже в 789 году, после свержения Тассилона Баварского, с разработки программы внутриполитических реформ и ее изложения в Аdmonitio generalis («Всеобщее увещание»).

Этот новый подход проявился сначала в 801 году, потом в 802-м в важных капитуляриях по проблемам реформ, которые, будучи обращенными «вовнутрь», одновременно раскрывают общую проблематику империи франков и ее хрупких властных структур. В программном отношении ориентиром для Карла служили ветхозаветные цари и их стиль правления — прежде всего Осия, Давид и Соломон. Он руководствовался основными идеями христианского общества Августина и принципами полноты власти римских цезарей, титул которых Карл возродил для Запада в своем лице. Император стремился превратить христианскую империю в царство мира и согласия, чтобы в будущем ответить пред Богом за свои деяния. Предпринятая попытка превратить анархическое, точнее сказать, полуанархическое общество в цивилизованное, на базе принципов веры и права, — именно в этом суть величия Карла, а не в чисто механическом соединении объединенных общей религией в составе одного королевства территорий на манер античных и современных диктатур. Направленность на обязательные к исполнению правовые нормы и христианскую этику главным образом во имя защиты слабых, вдов, сирот, немощных в качестве движущей силы монаршей деятельности запечатлелась в памяти средневековья и потомков, а когда грянули темные дни последующей эпохи, Карл предстал настоящим маяком, достойным подражания правителем. Что же касается рассуждений об изначальной амбициозной нацеленности общества на его Ренессанс, то это имеет уже второстепенное значение.

Один из лучших знатоков изучаемой эпохи, Франсуа Луи Ганс-хоф, констатировал «распад» (разложение) на заключительном этапе существования империи Карла и, несомненно, правильно описал и точно проанализировал симптомы глобального отката с реформаторских позиций. Все так, только вот отмеченному «распаду» (процессу, противоположному интеграции) не предшествовала интеграция, концентрация государственных средств, которые могли бы дезинтегрироваться на заключительном этапе правления. Дело в том, что первые импульсы, которые могли бы обеспечить новорожденную империю франков общепризнанными нормами жизни и создать необходимые для этого основы административных и правовых структур в государственной и церковной сферах, так и не вышли за рамки осторожного зондирования. Называя вещи своими именами, следует констатировать, эти усилия не увенчались успехом. Но эту неудачу надо оценивать не с позиции бюрократически управляемого современного государства, а исключительно в контексте реальных возможностей той эпохи, то есть VIII–IX веков. Между прочим, именно таким был подход вызывающих сегодня улыбку представителей школы историзма и его наиболее яркого исследователя Леопольда фон Ранке.

В своей биографии Эйнхард модифицирует и перефразирует раздел из биографии Августа, написанной Светонием, параллельно принявшего звание Роntifex maximus и окунувшегося в новый, обращенный вовнутрь вид деятельности. Биограф Карла связывает свой подход с принятием императорского достоинства и указывает на реформы Карла в правовой сфере. Соответственно император уделил основное внимание правам франков и их совершенствованию. У народа есть две отличные друг от друга разновидности прав, под которыми понимаются рибуарное и салическое право. Своей правовой политикой Карл намеревался «добавить отсутствующее, сблизить противоречивое, улучшить ложное и извращенное». Правда, все эти планы особого успеха не имели.