Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Книга папств замалчивает это по вполне понятным причинам: данное положение является посягательством на статус-кво папы, не уступающее императорскому. Опираясь на римское право, Карл и его советники, по-видимому, натолкнулись на решающее юридическое оружие в споре с оппонентами понтифика и их римскими сообщниками, заговор которых потряс Римскую папскую республику.

Ни как патриций или император, опосредованно или непосредственно с помощью своих эмиссаров, Карл не вмешивался в дела града Рима или в правовые отношения патримония апостола Петра. Он предпочитал уважать сложившийся порядок, подпирая его в интересах папы. Напомним о том, что предшественник Льва III Адриан I сам противодействовал смутьянам, причем через Равенну пытался даже подключить византийский императорский двор. Это обращение к Византии теперь отпало само по себе по причине возвышения Карла и из-за «матриархата во власти» Ирины в Константинополе, не говоря уже о том, что авторитет Льва на папском престоле был не самый высокий.

Впрочем, применение правовой конструкции преступления против монарха не было ограничено только Вечным городом. Карл ввел эту конструкцию в саму ткань императорского права и в регионах севернее Альпийского гребня, когда за дезертирство в духе так называемой верноподданнической присяги 802 года, которую обязана была принести вся вольная мужская часть населения его огромной империи, предусматривалась смертная казнь как за преступление против монарха.

ИМПЕРИЯ И ТИТУЛ ИМПЕРАТОРА

О возрождении Западной Римской империи по позднеантичному образцу, тем более о господстве над градом Римом, очевидно, не могло быть и речи. Такой подход исключало наличие захоронения князя апостолов, запрещали так называемый Константинов дар и существенная составляющая империи франков, центр управления которой располагался по другую сторону Альп. Правда, первый христианский император, вездесущий в основанном им Константинополе, втором Риме на Босфоре, предлагал новому императору определенную ориентацию, однако формы и содержание империи Карла имели тем не менее собственные контуры, обнаруживали следы средневековья.

Так, при изготовлении своих металлических денег, для чеканки которых в отличие от античных времен и Византии использовалось серебро, Карл взял за образец золотую монету эпохи Константина. На ней изображена увитая лавром голова императора анфас. Его политическое завещание, известное под названием Divisio Regnorum, представленное Эйнхардом в 806 году на подпись понтифику, следует соответствующей формуле так называемого Константинова дара. И в Падерборнском эпосе обозначение Ахена как будущего Рима обнаруживает византийский образец.

Также грамоты Карла, снабженные в античном духе пометой «Legimus» («Нами прочтено»), что равносильно монаршей подписи, по византийской традиции скреплялись золотыми буллами, из которых ни одна не сохранилась, кроме единственного экземпляра из свинца. На его реверсе изображены городские ворота Рима с глубокой по смыслу легендой «Renovatio Rom (аni) Imperii»[69] в качестве обязательства по каждодневному обновлению. Единственная сохранившаяся до наших дней золотая монета императора Карла, обнаруженная при раскопках в пфальце Ингельгейм-на-Рейне в 1996 году, отчеканена на монетном дворе Арлеса и воспроизводит образец, оригинал которого связан с Павией. Впрочем, эта монета увидела свет лишь после 812 года, когда было достигнуто соглашение с конкурентом на Босфоре.

Что касается «привилегий римского императора», после 800 года все равно не дошло дело до полной реституции монарших прерогатив, которые римляне в 702 году уступили тогдашнему императору Филиппику Вардану, хотя папы после коронации Карла и в первые годы правления в посланиях называли его императором и даже консулом. Стаж предшественника Льва — Адриана I измерялся годами воплощения и понтификата, а самого Льва до 800 года годами понтификата и королевского правления, так что папа занял место короля, а король занял место патриция — экзарха. В чеканке монет в лице Адриана I папа обрел императорское достоинство, поэтому на аверсе красовалось его изображение с легендой. А вот Лев III вместо собственного лика распорядился изобразить князя апостолов как истинного суверена Вечного города. После эпохального 800 года встречаются папские денарии: на одной их стороне — имя апостола Петра и папская монограмма, а на другой — имя и широко известная монограмма короля франков в ромбической конфигурации, что как бы символизирует двойное правление — папы и императора. Это- сочетание двух властей, согласно учению Геласия. Между тем так и не возродилась традиция устанавливать в римских храмах изображения императоров. Отсутствовали портретные изображения, не создавались монументы на манер фокасской колонны.

Церковная молитва могла быть привязана и к более ранним образцам, и к прошениям, которые по своей смешанной форме из заступничества и одобрения уже с 774 года награждали короля франков и «патриция римлян» императорскими эпитетами: уже Адриан I включал ходатайство за короля и экзарха в молитвы за императора и империю, а после 800 года Карл занял место византийского конкурента.

Императору воздали положенное императорскому достоинству, но на монетах, в каждодневном употреблении отражавших желаемое, на римский взгляд, представление о правлении, показано подлинное соотношение сил, а именно своего рода баланс между преемником апостола Петра и императором франков, что вполне соответствовало мозаичному панно в триклинии Латеранского дворца.

Императорский титул также поначалу не позволяет установить четкую и однозначную опору на старые традиции или более новые формулировки. Это свидетельствует не о бессилии канцелярии, а о неуверенности относительно подлинного содержания императорской власти. Свой новый титул Карл впервые употребил в крайне сложном контексте. Речь шла о грамоте, изготовленной 29 мая 801 года близ Болоньи в связи с откровенно формальным имущественным вопросом. Вообще говоря, само собой напрашивалось формирование императорского титула по образцу титула «Раtricius Romanorum» сообразно «Imperator Romanorum»[70]. В этом новообразовании содержался бы намек на сужение объема притязаний к Западу. Вместо этого Карл предпочел глобальный, витиеватый и насыщенный титул «Каrolus serenissimus augustus a Deo coronatus magnus pacificus imperator [все императорские эпитеты] Romanorum imperium gubernans [управление институтом, то есть Римской империей] qui et per misericordiam dei rex Francorum atque Lanyobardorum [союз франков и лангобардов, королем которых он является]». Таким образом, титул «художественно напыщенно», по выражению Петера Классена, связывает правление королевскими сторонниками с руководством этого института. Франки и лангобарды оставались собственно населением государства, фундаментом его правления, к которому «пристегивалась» административная структура, связанная с Римом, но не с римлянами. Несмотря на столь взвешенный подход, Византия видела в империи Карла только узурпацию власти варваром, которому в знак благодарности оказал поддержку епископ Римский.