Легко видеть - Алексей Николаевич Уманский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только после этого рассказа Михаил понял, наконец, в чем была первопричина почти полной гибели команды мастера спорта Угарова, которая за два года до Ерохина попыталась совершить первовосхождение на «Победу». В команде Угарова было двенадцать человек. Из них погибло одиннадцать. Все они были опытными высотниками, совершившими чемпионские восхождения на Памире. Одного из них Михаил знал по занятиям в альпинистской секции Московского Механического института. Его звали Эргали Рыспаев, и он был самым именитым и перспективным альпинистом среди всех членов секции. Новички – и Михаил в их числе – смотрели на него с нескрываемым почтением, хотя он все еще был студентом, как и они. И Эрг заслуживал этого. Закаленный, выносливый и волевой, не задающийся своими успехами, великолепно владеющий техникой лазания по естественным скалам, в последние годы отточивший и снежно-ледовую технику в восхождениях на Памирские вершины, он действительно являлся образцом, до которого было очень трудно дотянуться. Но даже его сил и возможностей оказалось недостаточно, чтобы выжить в той ситуации, в которую попала команда Угарова. По словам единственного уцелевшего – Урала Усенова (он тоже был казах, как и Эрг) – они уже спали в палатках и проснулись только тогда, когда их почти задавило стекающим на крышу палатки снегом. Выбраться можно было, только располосовав ножами спальники и палатки. Снаружи была пурга и непроглядная темень. Все снаряжение, почти вся верхняя одежда, продукты остались похороненными под снегом. Плохо понимающие, что происходит, ничего не видящие во тьме и плохо одетые, они застывали на морозе после страшной и внезапной перемены положения вещей от палаточного комфорта к обстановке бедствия. Люди были вынуждены спасаться кто как может – только это и смог скомандовать перед гибелью сам Угаров – а результатом была полная катастрофа экспедиции, на которую возлагали столько надежд. Что тогда довелось испытать Уралу Усенову, вряд ли кто мог вообразить. Он дважды побывал в ледовых трещинах – один раз провалился, ничего не видя из-за темноты, но, к счастью, неглубоко и сумел выбраться. Второй раз уже днем, когда брел по склону без очков и ослеп от солнечного снега. Он мог согреваться только движением, однако попадание во вторую трещину пригвоздило его к месту. На его счастье, он свалился не в бездну, а попал в какой-то карман, где, уже к его несчастью, скопилась ледяной температуры вода. Он сумел прорубить ледорубом желоб и спустить воду. В этом месте его нашли и достали спасатели. Великая вершина – вторая в СССР по высоте и первая по суровости условий восхождения – буквально разгромила и почти бесследно стерла со своей стены отборную команду, пытавшуюся достичь ее высшей точки. Это был жесточайший удар по репутации всего советского альпинизма, и, хотя информация о небывалом поражении ни в каком виде не публиковалась, оставлять дело «покорения» строптивой горы было невозможно ни с точки зрения спорта, ни с точки зрения престижа страны, которая до сих пор не смогла обеспечить достижение собственной второй высоты.
Вторую экспедицию на «Победу» возглавил знаменитый альпинист Виталий Абалаков, брат еще более знаменитого, но, к сожалению, уже погибшего Евгения Абалакова. (Кстати говоря, более странной и невероятной гибели история мирового альпинизма, наверное, и не знала. Евгений Михайлович погиб не в горах, а дома, в собственной ванне – то ли угорел, то ли что). Виталий Михайлович, которого вместе с еще несколькими восходителями на Тянь-Шаньский пик Хан-Тенгри еще до войны спас брат Евгений, несмотря на отмороженные и ампутированные пальцы на руках и ногах, не оставил большого альпинизма. Видимо, ему было чрезвычайно важно выйти из тени спасителя – брата, обладателя самой высокой альпинистской репутации во всей стране, и доказать миру, что он стóит не меньше покойного Евгения Михайловича. И он сумел справиться с этой задачей, проходя без пальцев – в специальных перчатках с крючками-зацепами стенные маршруты, став признанным лидером советского альпинизма. Кроме первовосхождений и первопрохождений, осуществленных его командой, он был известен своими разработками в области альпинистского и походного снаряжения. Правда, ходили слухи, что многие его образцы имели западные прототипы, однако не было сомнений – он осуществлял полезную и зачастую новаторскую работу по конструированию – прежде всего потому, что необычное или небывалое снаряжение требовалось ему самому, израненному в горах ветерану. В его команду входило несколько заслуженных мастеров спорта помимо обычных мастеров. Вот именно этому опытнейшему и вполне схоженному коллективу спорткомитет поручил восстановить спортивную честь страны. В состав команды вошел и Урал Усенов – единственный, кто уже бросал вызов горе и, по-видимому, жаждал реванша. Новые восходители готовились очень тщательно и вернулись с Тянь-Шаня с победой, причем без жертв. За достижение Пика Победы им присудили чемпионские звания по классу высотных восхождений. Задача была выполнена с блеском. Престиж советского альпинизма был восстановлен. Но вскоре после восхождения Ерохинской команды на славу Абалаковской была наброшена тень. Ерохин не постеснялся заявить, что на вершине Победы абалаковского тура с запиской он не нашел. Сам факт «ненахождения» маленькой пирамидки, сложенной первовосходителями из камней, прикрывающих жестянку с запиской, которой удостоверяются дата восхождения и состав команды, еще не говорил о том, что абалаковцев там не было. По словам того же Шполянского – гребень собственно вершины Победы был на большом протяжении примерно одной высоты. Там было трудно определить наивысшую точку, особенно в условиях плохой видимости, которая там случалась более чем часто. В конце концов тур Абалакова мог быть занесен и замаскирован снегом – попробуй его тогда найти. Однако сомнение было брошено, а Глава федерации альпинизма Виталий Михайлович Абалаков был, правда, в неявной форме, либо незаслуженно оскорблен, либо изобличен. Выпад Ерохина не мог остаться без ответа – не обязательно немедленного ответа по существу обвинения, но непременно разящего и с громкими последствиями для возмутителя спокойствия патриарха. Действительно, быстрой реакции со стороны Абалакова не последовало. Зато через год произошло такое подходящее для возмездия событие, о каком Виталий Михайлович не мог даже и мечтать. Один из членов Ерохинской команды, правда не из МВТУ, а из МЭИ, мастер спорта Иван Богачев, официально сделал сенсационное саморазоблачительное признание, что не все из двадцати участников Ерохинской команды достигли вершины «Победы». Немедленно открылось самое настоящее альпинистское следствие. После его окончания медали и звания чемпионов отобрали у всех – как у побывавших на вершине, в том числе и у самоизобличителя Богачева, так и у непобывавших на высшей точке, в том числе и у Володи Шполянского. Володя обо всем говорил откровенно. А дело было вот в чем.
В последний день траверса, когда до вершины оставались самое большее несколько десятков метров по высоте по простому пути, внезапно стало плохо очень уважаемому в альпинистской среде и старшему по возрасту во всей команде мастеру спорта Вано Галустову. Игорь Ерохин, располагая многолюдной командой, разумеется, не отменил по этой причине последний бросок команды к вершине, чтобы не лишить ее заслуженной победы. Он просто назначил нескольких человек, в том числе и Шполянского, для сопровождения Галустова вниз. Естественно, это были не слабейшие члены коллектива – ведь в их руки передавалась жизнь и нелегкое тело заболевшего товарища. Вести под руки или тащить обессиленного человека было, безусловно, сложней, чем с энтузиазмом преодолеть короткий путь к вершине. Распоряжение Ерохина вполне могло показаться людям, выделенным в сопровождение Галустова, несправедливым наказанием, но они безропотно подчинились своему долгу спасать товарища. Мог ли Ерохин лишить их права на славу в таких условиях? Для себя он решил, что не может. И поэтому записал всех, в том числе самого Галустова и его сопровождающих, в список восходителей. Более того. Располагая всего двенадцатью золотыми медалями (больше спорткомитет
