Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua"

— Ваньнин…

— Я догадался о том, что это ты украл мой телефон, и о видео тоже. Я прекрасно знаю, на что способен ты, Мо Жань, и отдаю себе отчёт в том, что ты не садист, и не психопат. Пока я был в больнице, я ознакомился с разными версиями случившегося, однако всё, что там написано… не имеет никакого отношения к тебе, — перебил Чу Ваньнин парня снова. — Если ты собираешься доказывать обратное, я тебя ударю.

— Тебя ждёт жестокое разочарование, Чу Ваньнин, — проговорил тихо Мо Жань. В этот момент он был бледнее кипенно-белого свитера балетмейстера; было видно, как тяжело ему даже просто говорить об этом. — Не трать своё время, пытаясь отбелить репутацию этого недостойного ученика. Рыться в моём грязном белье — пустая затея.

В его словах сквозила насмешка, за которой парень отчаянно пытался скрыть неотвратимо подступающую панику.

— Разочаруюсь я, или нет — это мой выбор. Я хочу знать правду, — Ваньнин покачал головой. — Я делаю это не ради твоей репутации.

Мо Вэйюй внезапно уставился на Чу так пристально, словно не до конца мог осознать, что только что услышал.

— А ради чего тогда?.. — казалось, он затаил дыхание, как если бы от последующих слов зависела его жизнь.

— Мо Жань, — Чу Ваньнин понял, что ступил на тонкий лёд, слишком поздно, однако вернуть сказанное вслух было, увы, невозможно, — я хочу, чтобы ты доверял себе так, как доверяю тебе я. Это… то меньшее, что я всё ещё могу для тебя сделать. Я… быть может, не умею любить тебя так, как тебе бы хотелось, но это… всё, что я могу.

Он закрыл глаза. В горле стоял огромный ком. Он знал, что нужно остановиться, пока это всё ещё возможно — потому что, открывая правду Вэйюю, он рисковал, возможно, собственной душой. Не был уверен, что выдержит, если тот попросту высмеет его чувства. Не было сил даже смотреть на Мо Жаня, потому что, если он увидит на его лице насмешку или грубость — вероятно, окажется уничтожен.

Он чувствовал себя невыразимо виноватым в том, что так и не смог стать для Мо Жаня кем-то, кто сделал бы юношу по-настоящему счастливым — однако, быть может, если он откроет парню правду о нём самом, тот в дальнейшем освободится от своих демонов и сможет жить дальше, и даже полюбит кого-то, кто окажется достоин его чувств. Будет подходить ему намного больше Ваньнина. В конце концов, что в действительности балетмейстер мог ещё отдать Мо Жаню?.. У него больше ничего не было.

В номере вдруг стало так тихо, что любой звук сейчас показался бы оглушительным.

Мо Вэйюй молчал слишком долго — и в полном отсутствии звуков, словно в камере депривации, было рукой подать до сумасшествия.

Внезапно Чу Ваньнин ощутил мягкое прикосновение к своим губам — такое нежное, что, казалось, его сердце остановится, если это не прекратится.

— Мо Жань, — он отклонил голову в сторону, и губы Вэйюя прошлись по его отчего-то слишком горячей щеке, а затем остановились на пустоте, — я должен ехать.

Его собственный голос звучал уродливо и пронзительно-громко, разрушая почти застывшую смолу молчания.

Мо Вэйюй наконец разжал руки, давая Ваньнину отступить назад, чем мужчина мгновенно воспользовался. Находиться в непосредственной близости друг от друга, чувствовать, как часто и болезненно бьется сердце юноши, как их обоих окутывает нестерпимым жаром — и понимать, что всего этого всегда будет мало, было... слишком больно.

— Я поеду с тобой, — вдруг глухо прошептал Мо Вэйюй, когда Ваньнин уже думал, что тот вообще ничего не станет говорить.

В следующую секунду он снова приблизился к Чу, и, когда балетмейстер наконец поднял на него взгляд, вдруг стало понятно, почему парень так долго молчал.

— Мо Жань… — Ваньнин замер, не зная, что теперь делать, и вдруг понял, что говорит то единственное, что с самого начала боялся сказать, — хорошо.

====== Часть 49 ======

Мо Жань был не из тех, кто ценит комфорт превыше всего. Когда он только начинал делать карьеру, ему приходилось жить в полевых условиях, ночевать прямо на месте съемок, питаясь лапшой быстрого приготовления. Бывало, он участвовал в двух-трёх проектах сразу, так что требовалось переезжать из локации в локацию — а узнавал он об этом за несколько часов до отправления. Быстрые сборы и бессонные ночи в дороге были ему хорошо знакомы.

И, всё же, когда Чу Ваньнин заявил, что собирается добираться до предполагаемого последнего места жительства семьи Жун Цзю автостопом, он едва нашёл в себе силы, чтобы не сорваться на мат. Балетмейстер Чу явно не знал, что такое автостоп, и совершенно точно не имел представления обо всех опасностях, подстерегающих в пути.

Как бы там ни было, Вэйюй уговорил мужчину арендовать авто и задержаться в городе ещё на полдня — этим временем он воспользовался, чтобы приобрести всё необходимое для совместной поездки длиной в несколько дней.

Никакого автостопа. Мо Жань был за рулём — и намеревался проследить, чтобы им обоим в дороге было хоть немного комфортно.

Если это вообще возможно в их ситуации.

В голове всё ещё с трудом укладывалось, зачем Ваньнин решил разыскать Жун Цзю — с чего вообще мужчина взял, что сможет это сделать, если адвокаты Вэйюя бросили попытки выйти на связь с парнем ещё пару лет назад, когда разразился скандал? Даже у них ничего не вышло — едва ли теперь сделать это будет проще.

Впрочем, невыполнимость задачи составляла лишь полбеды; намного более странным было объяснение Чу Ваньнина такому решению:

“Я хочу, чтобы ты доверял себе так, как доверяю тебе я — это меньшее, что я могу для тебя сделать.”

Создавалось впечатление, будто балетмейстеру Чу Мо Жань далеко не безразличен — но… как мог Вэйюй осмелиться даже думать в этом направлении, когда мужчина ясно дал ему понять, что не любит его, как ему бы того хотелось?

Как мог Вэйюй надеяться на что-либо после всего, что между ними произошло?

Его и без того удивило, когда Чу Ваньнин выгородил его перед детективами — одним богам известно, чего стоило мужчине заявить во всеуслышание, что они вместе.

Так долго он стремился скрыть эти отношения, а теперь вот так просто заговорил о них публично.

Вероятно, внутри погибал от позора.

В этом была лишь вина Мо Вэйюя. Ничья больше.

В какой момент его желание защищать Чу Ваньнина, максимально оградив от любых кривотолков и косых взглядов, любить его, заботиться о нём — обернулось против них обоих, и Чу теперь приходилось такой ценой расплачиваться за то, в чём виноват был только Мо Жань?..

Это он украл телефон и выложил то дурацкое видео.

Он усыпил Чу, и запер в гостинице.

Он заставлял балетмейстера танцевать в полуистощённом состоянии.

Он… он… всё время ОН.

Вэйюй помнил каждую постыдную деталь — память была к нему немилосердна — и ему становилось дурно, стоило лишь представить, что в этот момент мог чувствовать Ваньнин.

Опасался ли он за свою жизнь — или испытывал безразличие к судьбе, позволяя Мо Жаню творить с собой немыслимое?.. О чём он в этот момент думал? Что желал показать или доказать своими поступками?..

Мо Жань не знал.

Он не понимал Чу Ваньнина — и почему тот вёл себя так странно: не сопротивлялся, не пытался сбежать.

Хуже того — Вэйюй перестал понимать самого себя, потому что в те дни его рассудок словно помутился, однако впервые за всё время он помнил свои поступки до мелочей — и в то же время не знал, каким образом всё дошло до такого.

Если до этого ему казалось, что он никогда не причинит вреда Чу, теперь само основание его убеждений пошатнулось. Стоило только вспомнить, как балетмейстер впал в кому от истощения, и как Мо Жань обращался с ним до этого… страшно представить, до чего могло дойти, если бы Ваньнина не забрали в госпиталь.

Когда наваждение внезапно рассеялось, Мо Вэйюй оказался морально уничтожен.

Ужас сотворённого смешался с потрясением, что Чу Ваньнин после всего случившегося по-прежнему пытался его покрывать.

“Верный учитель готов на всё, лишь бы выгородить непутёвого психопата-ученика, — засела горькая мысль. — Мы оба пойдём на дно, если это не прекратится. Я тяну его в пропасть.”