Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua"

— Так можно задохнуться во сне.

— Ваньнин… — Мо Жань покачал головой, — никто не собирается оставлять мотор включенным на ночь. Мы просто прогреем салон, как следует утеплимся, и заночуем. Я так делал не раз…

Чу Ваньнин уставился на парня во все глаза. Казалось, ещё немного, и просверлит в нём дыру своим тяжёлым взглядом.

— В машине мало места, — добавил он последний аргумент, но уже как-то менее уверенно.

— Ерунда. Ты такой стройный, что вообще поместишься в багажник… — возразил Мо Жань, и, заметив, как недобро полыхнул взгляд Чу, вдруг опомнился.

“Твою ж…!”

Он вспомнил, как Чу Ваньнин рассказывал, что в детстве похитители затолкали его именно в багажник. Кто его тянул за язык?..

— Прости.

— …… — Чу Ваньнин мрачно уставился перед собой, как если бы не мог подобрать слов. Затем, прочистив горло, пробормотал, — ...ладно.

Мо Жань кивнул, испытывая невероятное облегчение. На секунду у него даже появилось чувство сродни алкогольному опьянению — не совсем уместное посреди зимней дороги, однако всё ещё приятное.

Он вдруг подумал, что сможет, вероятно, обнять Ваньнина этой ночью во сне — да, это будет вынужденная мера, ведь им обоим нужно сохранить тепло до утра, однако… он бы бессовестно солгал, сказав, что эта “необходимость” не заставляет его испытывать некое извращённое предвкушение.

— В конце концов, это по моей вине мы оба оказались на улице в метель, — тихо проговорил Чу Ваньнин, очевидно, уплывший мысленно в совершенно ином направлении.

Видимо, мужчину грызли сомнения, стоила ли ещё неизвестно к чему ведущая попытка оторваться от преследователей того, чтобы рисковать им обоим обморожением и удушьем.

— Я, правда, уже ночевал в машине зимой, — Мо Жань на секунду отвлёкся от дороги, ободряюще улыбаясь Чу, — тем более, места хватит для нас двоих. Ещё полчаса — и остановимся, не переживай так.

Он не знал, что ещё сказать чтобы убрать выражение скепсиса с лица балетмейстера, а потому снова решил молчать. Очевидно, Ваньнин был из тех людей, которые берут на себя ответственность за малейшие неувязки, и переубедить его будет сложно.

“Берёт на себя ответственность… бл*ть…”

В голове Мо Жаня подобно вспышке внезапно промелькнула чудовищная мысль: что, если всё это время балетмейстер Чу считал, что именно он в ответе за всё?

В конце концов, именно так Чу Ваньнин поступал на работе: нёс на себе ответственность за труппу и успех их постановок, что иногда означало отсутствие выходных, сбитый режим сна и ненормированный рабочий график. Вэйюй наблюдал всё это в течение года, и ему так и не удалось убедить Чу, что жить можно как-то иначе, оставляя работу в буквальном смысле на работе, когда приходишь домой. Когда мужчина заявил об уходе в отпуск на неопределённое время, всё это настолько не вязалось с Ваньнином, что в голове Мо Жаня буквально сразу сработал сигнал тревоги. Он тут же понял, что что-то не так.

Чу Ваньнин отличался гипертрофированным чувством ответственности, которое распространялось не только на него самого, но и на всё его окружение.

Вероятно, он мог считать, что в ответе за Мо Вэйюя.

Он думал, что несёт ответственность за человека, которому ещё в детстве диагностировали диссоциальное расстройство личности.

Бл*ть.

Это… многое объясняло.

И злило — потому что именно по этой причине Чу Ваньнин, видимо, так спокойно отнёсся к тому, что натворил Мо Жань, когда другой человек бы уже вовлёк в происходящее полицию.

“Так по-учительски — брать ответственность за своего ученика на себя,” — горькой отравой просочилась в его разум иная мысль.

А за нею последовала иная. Ещё более страшная.

Чу Ваньнин… считал ли он, что в случившемся с ним в Жуфэн также виноват он? Что до ситуации с Хуайцзуем, то мог ли он думать, что именно по его вине тогда пострадал Мо Жань?..

— Мо Жань, сбавь скорость, — попросил Чу Ваньнин, рассеивая на секунду наполнивший разум Мо Вэйюя хаос.

Однако жуткие догадки продолжали накатывать на Мо Жаня подобно волнам в самом сердце шторма, в котором никому не суждено выжить.

Парень был почти уверен, что балетмейстер Чу винит себя в том, что произошло с ним в детстве — равно как и в том, что Мо Жань неадекватен.

В чём ещё он видит свою вину?..

— Мы едем слишком быстро, Мо Жань…

Вэйюй сжал руль крепче. Его пальцы казались сделанными из ваты. Чужими. Голос Чу Ваньнина доносился словно из-за толстой стены, и смысл слов едва доходил.

Мог ли Чу Ваньнин отправиться на поиски Жун Цзю, потому что считал себя косвенно виновным и в том, что эта ситуация произошла с Мо Жанем?

“Это то меньшее, что я всё ещё могу для тебя сделать..” — разве не так он сказал тогда?..

— Вэйюй, ВПРАВО!..

Парень в последний момент выкрутил руль в сторону, и они чудом избежали столкновения с едущим по встречной полосе авто.

На секунду перед глазами всё стало ослепительно-белым от света фар, которые вынырнули из-за стены метущего снега.

Вэйюй тяжело дышал. Сердце колотилось так, словно в любой момент готово отказать. Машина истошно вильнула по скользкому заснеженному асфальту — и продолжила нестись сквозь непроглядную метель.

— СБАВЬ СКОРОСТЬ!..

Мо Жань медленно надавил на тормоз, позволяя авто ещё некоторое время катиться вперёд, пока он парковался на заснеженной обочине.

Они оба — он и Чу Ваньнин — только что могли умереть в лобовом столкновении.

Понимание, насколько быстро всё могло закончиться для них обоих, замкнуло все мыслительный процессы, заставляя его развернуться к Чу и уставиться на всё ещё бледного мужчину, вжавшегося в спинку сидения. Балетмейстер выглядел странно спокойным — разве что кровь отлила от лица, и зрачки, казалось, расширились словно блюдца.

— Чу Ваньнин… прости…

Мужчина молча кивнул головой.

— Это всё метель. Та машина появилась словно из ниоткуда… нам нельзя продолжать ехать в таких условиях… — продолжал бессвязно оправдываться Мо Жань, чувствуя, что его начинает запоздало трясти от ужаса. — Ваньнин… Ваньнин, ты в порядке?

Чу Ваньнин снова медленно кивнул. Он избегал теперь смотреть на Мо Жаня прямо, взгляд его был опущен куда-то в его же собственные колени.

Неужели он был до сих пор в шоке?

— Ваньнин…

Вэйюй неосознанно потянулся к Чу рукой, и, прежде чем осознал, что именно делает, провёл пальцами по щеке мужчины — та оказалась холодной на ощупь, как если бы мгновенно отлившая от лица кровь унесла с собой последние крохи тепла.

Это прикосновение, кажется, наконец вернуло внимание Чу к Мо Вэйюю.

— Я в порядке, — тихо проговорил он, и голос его звучал приглушённо в тишине авто. — Ты прав, нам стоит заночевать в машине. К утру снегопад прекратится, и видимость будет лучше.

Он поджал губы, как если бы хотел добавить что-то ещё, но не решался.

— Хорошо, — кивнул Мо Жань, — мы проедем немного дальше, а затем укроем машину в лесополосе. Так нас никто не заметит, и мы будем в относительной безопасности…

Он продолжал безостановочно говорить, пытаясь рассеять жуткую тишину. Молчание снова возвращало к мысли о том, что они оба с Чу были только что на волоске от смерти. Ему было страшно от осознания, что в какой-то момент они могли перестать существовать, и всё закончилось бы вот так.

Он говорил о термосе со сладким чаем, который предусмотрительно наполнил перед отъездом, и контейнерах с лапшой, которые завернул в фольгу чтобы они сохранили тепло, о тёплом пледе и дорожной подушке — и о том, как легко им обоим будет устроиться в машине сзади.

Но мысленно… всё ещё видел этот белоснежный засвет от фар. И думал о том, что это могло быть последним, что он увидит. Не лицо Чу Ваньнина — а фары чужого авто по встречке…

“По крайней мере, он был бы совсем рядом…” — мелькнула совершенно неуместная мысль, от которой по спине прошёл холодок.

— Да, я был бы рядом, — согласился Ваньнин внезапно, и это было первым, что он сказал в течение этих десяти минут, пока они парковались посреди заметённых снегом деревьев.