К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Обожествив Сталина, люди иными глазами смотрели на его действия, стараясь оправдать и то, что никакими разумными доводами оправдать было невозможно. Однако подобно тому, как вера во всемогущего и всеблагого бога не исчезает у верующих от того, что они видят вокруг себя картину страданий и несчастий, ибо на счет бога относится все хорошее, а на счет дьявола – все плохое, так и при культе Сталина на его счет относилось все хорошее, что происходило в нашей стране, а все плохое связывалось с действиями каких-то злых сил, против которых главным борцом и был сам Сталин.

Конечно, культ Сталина по-разному действовал на людей разного возраста и положения. Наиболее сильное влияние он оказывал на молодежь, как это было через 30 лет и в Китае. Школа и институт стали едва ли не главными рассадниками культа Сталина. Дочь наркома СССР М. М. Литвинова, Татьяна, эмигрировавшая в 70-е годы в США, на обращенный к ней вопрос: «А как вы лично относились к Сталину?» – ответила вполне искренно, что испытывала по отношению к Сталину чувство аффектированного восторга.

«Я его видела только один раз. Году в 1936. Папа дал гостевой билет на какой-то съезд Советов. Видела и слышала... Первые 15 минут мне было даже трудно его понимать, настолько был сильный грузинский акцент, чего я не ожидала, потому что я читала его выступления только в газетах. И поразило то, как он держит аудиторию в своих руках. Он говорил медленно, с паузами, как очень спокойный человек... Я не слышала ни одного оратора, столь неспешного, столь уверенного не только в том, что слушают каждое его слово, но в том, что он может делать паузы, какие ему угодно, и они не будут восприниматься как пустоты. Все было в его руках. И это вызывало какой-то блаженный дополнительный восторг. Знаете, как дирижер, он останавливался в тех местах, когда надо было смеяться, – и мы смеялись.. . Хлопала я, все хлопали. Я была в восторге, в ликовании каком-то. И вот эта дрожь от присутствия такой колоссальной власти, которая ощущалась во всем. Да, это было чувство, подобное тому, о котором писал Толстой, по-моему, у Николая Ростова или у Пети, когда Александр проезжал по плацу» [549] .

Конечно, были среди молодых людей и такие, кто не испытывал в отношении Сталина никакого восторга. Но это были уже люди постарше – за 20 лет. И они чаще всего просто уходили от политики и от протеста. В 30-е годы в политику вовлекали с раннего детства, а главное, политика занимала детей. Помню, что сам я в 10 лет написал стихотворение о Кирове, и оно было напечатано в ленинградской газете «Смена». К 1 Мая 1936 года я написал в школьную газету стихи о Сталине. Конечно, арест отца произвел на меня страшное впечатление. Но я воспринял его как частную несправедливость. Более критическое отношение к действительности стало появляться у меня только после войны и развивалось медленно.

Но не только молодежь от 12 до 17 лет восхищалась Сталиным и верила ему. Примером искреннего заблуждения на этот счет может быть и известный советский писатель Борис Горбатов. «Из всех моих друзей, – писал в своих неопубликованных мемуарах М. Д. Байтальский, – Борис Горбатов был, пожалуй, наибольшим энтузиастом. Он был человеком с чистой совестью. У меня, у одесских моих друзей, у всех нас, побывавших в оппозиции, вера, однажды уже треснувшая и склеенная, не издавала столь чистого хрустального звона. А Боря в начале 30-х годов звенел так, как десять лет назад, когда еще только вступал в комсомол... То были врезанные в него черты времени. Время меняется, а черты человека остаются и в обстановке нового времени помогают прячущимся за спиной честных людей лицемерам обманывать молодежь, привыкшую верить честным людям. И Горбатову верили несколько поколений подряд – верили его искренности и простодушию, не зная, что он сам был обманут и невольно помогал обману...

Он верующий. Может ли верующий вообразить, что в храме поселился дьявол? Неожиданно увидев из-за золотых риз его рога, верующий не верит своим глазам, а думает – что ему померещилось. Он трижды крестится и призывает имя божие. И вот он уже внушил себе, что это был мираж, и золоченые рога дьявола дробятся и расплываются в его глазах, принимая очертания нимба вокруг головы святого. И он молится ему и детей заставляет молиться. А ведь то вовсе не святой» [550] .

«Да здравствует Сталин!» – кричали некоторые из видных партийных и советских работников, когда их вели на расстрел.

Это религиозное сознание, охватившее массы, сковывало волю даже и тех людей, которые уже перестали верить в Сталина и начинали прозревать. Почему Орджоникидзе стрелял в себя, а не в Сталина? Почему 20-летняя история кровавых сталинских преступлений не сопровождалась ни одной действенной попыткой устранить Сталина? Не столько страх за свою жизнь, сколько страх за последствия такого шага, которые невозможно было предвидеть, неизбежно останавливал тех, кто, может быть, и был способен на подобные действия. «Страшно, что мы сами помогли укрепить слепую веру в него и теперь перед этой верой бессильны, – говорит один из героев романа Г. Бакланова, – святая правда выглядит страшной ложью, если она не соответствует сегодняшним представлениям людей. Ты можешь представить, что было бы, если бы нашелся человек, который сейчас, по радио, например, сказал бы на всю страну о том, что творится, о Сталине? С этой минуты даже тот, кто колеблется, поверил бы, что кругом враги, во все поверил бы. И уже любая жестокость была бы оправдана» [551] .

Как и во времена Ивана Грозного, люди, сотворив себе земного бога, уже не могли ни контролировать его поступки, ни поднять руку на ими же сотворенного кумира. «Хуже всего было, – писал о временах Ивана Грозного С. М. Степняк-Кравчинский, – что столь чудовищных идей (о божественном происхождении царской власти) придерживался не только сам тиран, но их разделял и народ. И хотя этот бешеный зверь, Иван Грозный, превратил свое царствование в подлинную оргию жестокости, убийств и похоти; хотя он был столь же труслив, как и низок, и, подозревая повсюду заговоры против своей особы, засекал до смерти тысячи своих подданных и подвергал их таким пыткам, что даже при чтении о них кровь стынет в жилах;.. .и хотя его мерзости продолжались ни мало ни много сорок лет без перерыва – за все время его чудовищного царствования ни разу не раздался голос протеста, ни одна рука не поднялась для сопротивления или мести за позорные надругательства. Жертвам Ивана IV иногда удавалось спастись бегством, но историки не обнаружили ни малейшего следа какого-нибудь заговора против него... И все же эти люди не были трусы. В большей части храбрые воины, славные своими подвигами на поле брани, они часто проявляли в камере пыток и на лобном месте необычные стойкость и мужество... Но вследствие привитых им воспитанием превратных воззрений сила духа служила лишь тому, чтобы превозмочь естественный порыв к мятежу и подавить возмущение, ибо униженная покорность царю была священным идеалом, незыблемым для них с ранней юности.

Князь Репнин был посажен на кол, и, умирая медленной смертью, несчастный славил царя, своего государя и убийцу» [552] .

Известно, что обожествление представителей духовной или светской власти появлялось у различных народов на самых ранних стадиях их развития. В античную и феодальную эпохи эти формы религиозного сознания получили широкое развитие. Нередкими были различные виды культа личности и в новое и новейшее время. «Культ личности, – откровенно писал Гитлер, – самая лучшая форма правления».

К сожалению, эти представления о богоподобном вожде и ведомой им «толпе» нередко проникали и в революционное движение. Однако, казалось бы, именно большевики были в наибольшей степени застрахованы от появления в их среде и в созданном ими государстве какого-либо варианта религиозного сознания и культа личности. Чем же объясняется столь длительное существование культа Сталина в СССР?

Мы уже говорили выше, что кампания по непомерному восхвалению Сталина была в значительной степени организована и инспирирована самим Сталиным и его ближайшим окружением. Культ Сталина внедрялся в сознание детей уже в детском саду. В первых классах школы детям внушалась мысль, что все хорошее в нашей жизни исходит от Сталина. Дело было, однако, не только в хорошо организованной пропаганде. В свое время и появление христианства пытались объяснить в первую очередь обманом церковников, вместо того чтобы объяснить его происхождение историческими условиями начала эры.

Некоторые из западных и советских историков высказывали мнение, что появлению и упрочению культа Сталина способствовали традиции и социальный строй царской России, которые были изменены, но не уничтожены революцией. Внедрявшийся столетиями культ царя, императора не мог исчезнуть в нашей стране в короткое время. Эта точка зрения имеет право на существование. Нельзя не видеть, однако, и некоторых предпосылок к возникновению культа личности, коренящихся в самой революции. Октябрьская революция принесла народу захватывающие дух перемены. В короткое время был разрушен сложившийся веками уклад жизни. Перемены были настолько велики и необычны, что люди, руководившие революцией, теряли в глазах народа обычные очертания, превращаясь в каких-то неземных героев. Стремление к возвеличению своих вождей проявляется у народных масс, по-видимому, во всякой массовой и победоносной революции. Поднимаясь на борьбу с врагами, отдавая революции свои помыслы и свою жизнь, рядовые участники ее начинают во многом идеализировать своих руководителей. Для народных масс эти люди становятся воплощением всех человеческих достоинств, хотя далеко не все из них оказываются достойными такого доверия. Разумеется, подобная идеализация вождей революции вовсе не обязательно должна порождать идолопоклонство. Превращение вождей революции в непогрешимых «богов» не является закономерностью – многое зависит от конкретной обстановки, а также от характера, мировоззрения и воли самих вождей.