Последние ворота Тьмы - Алексей Ефимов

— Или она просто кажется нам безумной. Так значит, возвращается один из десяти? Они ведь не знают — почему, правда? Человек — довольно странная тварь. Он охотнее верит в плохое. А в самое ужасное — и того легче. Отчего они взяли, что пропавшие обязательно погибли? Разве они не могли найти нечто столь прекрасное, что просто не захотели возвращаться?

— Вряд ли. Если так — они могли хотя бы рассказать остальным, что нашли.

— Если число мест в том раю ограничено — едва ли. Как бы то ни было — это единственный выход из Хары, хотя и ведущий неизвестно куда. Он появился недавно — около двухсот лет назад. Никогда раньше тут подобного не было.

— И ты, конечно, хочешь его исследовать.

— Любопытство — страшная вещь, Лэйми. Если мы можем узнать что-то новое — мы ДОЛЖНЫ это делать. Ради Хары. Ради всех нас.

— И ты думаешь, что я пойду с тобой?

— Разве нет?

— А не пошел бы ты?..

— Лэйми, это выражение некорректно. Во-первых, тут моя комната. Во-вторых, неприлично гнать вон друга, который не раз спас тебе жизнь — даже если он это заслужил. В-третьих, я вовсе не исключаю, что Ана-Марра действительно — чудовищная западня. На этот случай я возьму с собой брахмастру.

— Но она не работает.

— Не работает в Харе. Но может работать там. Даже если мы не вернемся — ловушка исчезнет. Теперь ты согласен?

Следуя за другом, Лэйми с удивлением понял, что ожидает опасного приключения с нетерпением. Охэйо мог хвалить что угодно — за исключением покоя; это явно было заразно. Именно желание что-то сделать, что-то изменить заставило Лэйми согласиться. Он верил Анниту — нельзя сказать, что уж совсем без оснований. Слишком часто тот оказывался прав.

Никто из попадавшихся по пути харранцев не обращал на них внимания. Закрепленный за их группой «пляж» оказался совершенно пуст. Друзья быстро разделись и нырнули; Охэйо указывал ему путь. Ана-Марра была неглубоко и всего минут через десять они устремились к её сфере, отличавшейся от других причудливым и зловещим черно-зеленым узором. В последний миг Лэйми стало страшно — но не настолько, чтобы повернуть назад.

Ему показалось, что переход из одного состояния в другое вообще не занял времени. Только что он парил в сумраке, полном таинственных, тревожных лун — и вдруг оказался лежащим в полумраке, на каком-то тряпье. Лэйми немедленно встал во весь рост, потянулся и осмотрелся.

Он был в узкой бетонной комнатке шириной в полтора, длиной и высотой в четыре метра. Потолка не было; высоко над ним на массивные своды падали рассеянные отблески зеленоватого света.

С одной стороны комнатки виднелась узкая стальная дверь, с другой — стальная же решетчатая галерея; она проходила вдоль задней стены, выше боковых перегородок. В самой камере не было ничего, кроме брошенного прямо на пол матраца и крана возле двери, нависающего над подозрительной дырой в полу. Дверь оказалась наглухо заперта снаружи.

Лэйми прислушался. Здесь было очень тихо — ни звука, словно в этом громадном (судя по всему) помещении он совершенно один. Он попытался уловить хотя бы отзвук памяти своего нового тела, но не смог. Совершенно неясно было, что это за место и кто тут он сам.

Он посмотрел на руку. Ладонь была узкой, но сильной, кожа — гладкой и смуглой. Одет он был в короткую, тяжелую куртку с накладными карманами и такие же штаны. Эта одежда была теплой и удобной, но выглядела слишком роскошной для пленника: судя по всему, её хозяин был заперт здесь ненадолго. Вот только рукава и штанины были какими-то куцыми, обнажая запястья и щиколотки, а его ноги оказались босыми и никакой обуви в камере он не заметил.

Лэйми ощупал свою голову. Волосы были длинные, прямые, и, насколько он мог скосить глаза, черные. О лице он не мог сказать ничего определенного. Расстегнув куртку, он увидел стройное худое тело в выпуклых пластинах мышц. Оно было даже красивее, чем его собственное и принадлежало гибкому юноше всего лет пятнадцати.

Ему не хотелось ни есть, ни пить; его тело совершенно не давало о себе знать. Здоровье у этого юноши было прекрасным, зато ума явно не хватало: упершись ладонями и подошвами в противоположные стены, Лэйми за несколько секунд добрался до галереи — гораздо быстрее и легче, чем мог представить. Этот юноша оказался очень ловким.

Перебравшись через перила, Лэйми осмотрелся. Ему предстал высокий туннелеобразный зал, едва освещенный длинными, тускло мерцающими лампами. Он был разделен на множество узких клетушек с единственным широким продольным проходом; галерея обегала его кругом. В дальнем торце зала, над развороченными стальными воротами, сквозь проем двери пробивался более яркий свет. Нигде — ни движения, ни звука.

Лэйми пошел к этой двери — там с галереи вниз вела узкая лестница — однако увиденное в соседней камере заставило его удивленно замереть. В ней сидела плоская серебристая многоножка длиной метра в три. Пол камеры покрывали темные пятна и какое-то разорванное тряпье. Лэйми не сразу понял, что это — всё, что осталось от другого узника. Он провел взглядом вдоль галереи к лестнице. Эта мерзкая тварь пришла оттуда и его спасло лишь то, что его камера была дальше. Ему сделалось дурно. Он начал понимать, ЧТО значит эта тишина…

Словно ощутив его страх, многоножка метнулась вперед. Она взлетела вверх по стене метра на два, прежде чем сорвалась и плюхнулась на пол со звуком, из которого Лэйми заключил, что она весит килограммов сто, если не больше. Из переднего конца её тела торчало несколько пар разнокалиберных серпообразных жвал. Он отшатнулся. Тварь с неожиданной быстротой помчалась вдоль стены камеры — он едва мог уследить за ней. При движении она издавала сухой, резкий и неприятный звук.

Лэйми быстро пошел к двери, стараясь не смотреть в другие камеры; во многих бешено метались многоножки. Внизу, казалось, всё шуршало, потом раздались пронзительные высокие звуки, впивавшиеся в уши. Он даже боялся представить, сколько этих тварей могло оказаться не в камерах.

С галереи к легкой металлической двери вела узкая лестница. Поднявшись по ней, Лэйми увидел, что вся дверь страшно искорежена, словно по ней били молотом. Кое-как протиснувшись под её отогнутым краем, он осторожно заглянул внутрь. Просторная комната, похожая на контору, оказалась безлюдной. Пол здесь был тоже весь залит темным, столы и картотечные шкафы сдвинуты и местами кем-то обгрызены. Нечего и говорить, что он вступил в неё без всякой радости.