Наследники. Покорители Стихий - KateRon

— Пожалуйста… расскажи что с тобой стряслось?

— О, у меня был интересный день, — ответил юноша, в миг опять став далёким и замкнутым. — Я узнал кое-что сегодня, — он повернулся и опять опустился в кресло. — Узнал то, что от меня скрывали шестнадцать лет. Я не понимаю, как они могли?!.. И как мне теперь жить со всем этим…

— Что же ты узнал? — насторожилась Гермиона, пытаясь изобразить удивление, но уже предчувствуя ответ.

— Ты разве не понимаешь? Ведь Кристина всё рассказала тогда осенью, но ты молчала…

— Ты знаешь это! — староста в ужасе закрыла рот рукой.

— Я тебя не виню, так же как и Сириуса, и Кристину. Ты должна была хранить эту тайну, но ОН… — голос юноши дрогнул. — Как он мог скрывать и отмалчиваться? Неужели он имел право?! А Дамблдор… Как же я ошибся в нём!

— Гарри… — Гермиона подошла ближе.

— Всё это кажется таким нереальным, но причиняет реальную боль, режет, словно ножом… — Гарри отвернулся к окну, глаза бесцельно следовали за узорами портьер. — Только сейчас я узнал хоть что-то о своих родственниках. Как их звали, какими ими они были… Разве я не имел права знать это раньше?…

— Может, профессора не могли сказать, — осторожно предположила Гермиона. Больше всего ей хотелось сесть рядом, прижаться к нему, обнять, но она отступила, боясь помешать выговориться.

— Это глупо, — отрезал Гарри. — ОН сам сказал, что мне не рассказывал правду… специально. Поведал разные сказочки. Про то, что они с мои отцом были почти друзьями, спасали друг другу жизнь, а на самом деле… — его спина дрогнула, руки сжались в кулаки, так что побелели костяшки пальцев. — ОН ненавидел моего отца и моего деда, и теперь отыгрывается на мне. А забота о моей безопасности всего лишь хорошо подобранная маска… сейчас он изображает несчастного человека…

— Гарри, может… — Гермиона замялась, — может, ты ошибаешься…

— Ты что, оправдываешь его? — он резко развернулся, глаза сверкали.

— Я его не оправдываю… — испугалась девушка. — Просто пытаюсь понять… Кристина сказала, что последнее время ему было очень тяжело…

— Это тоже маска, только для жены и дочери… Думаю, дело в его сыне. Потеря сына выбила Снейпа из колеи, из-за этого он и переживает. А я… Я ему просто понадобился зачем-то…

— Но всё же… — Гермиона решилась и, наклонившись, обняла юношу за плечи, одежда была ещё мокрая, и она чувствовала, как его бьёт дрожь от сырости и от волнения. — Кристина ни при чём… ведь так?

— Она моя кузина, и я счастлив это узнать, — попытался улыбнуться Гарри. — Конечно, она не виновата в ошибках своего отца, так же, как я не виноват в ошибках моих отца и деда…

— И ты действительно не виноват! — твёрдо выговорила Гермиона. — Ты …

— Жертва, — грустно закончил Гарри. — Это ты хотела сказать.

— Ну…

— Гермиона, я больше не хочу говорить на эту тему, — отрезал он. — У меня нет дяди, — не было, и нет. Точка.

— Хорошо, — грустно ответила она. — Но всё же я тебя не отпущу.

— Ты хочешь, чтобы я остался? — он поднял разом посветлевшие глаза.

— Да. Я никуда тебя не отпущу. Ни сейчас, ни потом. Ты весь мокрый и дрожишь… Гарри! — она обняла его и горячо зашептала на ухо, — Я так хочу, чтобы ты забыл обо всех проблемах, хоть ненадолго! Пока ты здесь, со мной — будь счастлив.

— А если меня найдут тут утром? — в его голосе появилась тревога, а в зелёной глубине глаз — надежда.

— Я заколдую дверь на всякий случай, — Гермиона подошла к шкафу и достала синий халат. — Ты останешься здесь и переоденешься в сухое, — она вынула палочку и прошептала заклинание. — Вот держи, думаю, угадала с размером.

— Спасибо, — Гарри подхватил одежду.

— Я сейчас принесу нам что-нибудь поесть, — Гермиона вытащила тапочки из-под кресла. — Переоденься, а то подхватишь простуду. Я мигом.

Она выскочила за дверь. Гарри бросил халат на кровать, поколебался немного, и с облегчением скинул тяжелую влажную мантию, стянул мокрый свитер и брюки. Гермиона чуть-чуть ошиблась, и халат оказался великоват. Ткань была мягкой, тёплой и приятной на ощупь, казалось, это любимая обнимает, а не лёгкая одежда. Он всё ещё не мог поверить, что она не сердится, и сама попросила остаться. В груди разливалось необычное тепло, нарастало какое-то волнение и странное предчувствие… С замиранием сердца Гарри ждал возвращения Гермионы.

Староста не поленилась сбегать на кухню — потревожить бедных домовых эльфов, и теперь гордо держала в руках поднос, нагруженный фруктами и пирожками. Войдя, она улыбнулась, опустила поднос на столик и присела на край кровати, рядом с Гарри. Содрогнувшись, вспомнила, каким он появился на пороге её комнаты совсем недавно, с каким отчаяньем целовал… Желание прикоснуться к нему стало непреодолимым — Гермиона не выдержала — осторожно запустила пальцы во влажные растрёпанные волосы, и Гарри наклонился к ней, глаза оказались совсем рядом. И опять на Гермиону накатило знакомое опьяняющее ощущение, которое всегда приходило, когда она смотрела в эти глаза так близко. Всё окружающее растворялось, исчезало, переставало существовать… Гермиона готова была сжать Гарри в объятиях, расцеловать, спрятать, укрыть от всяческих напастей… Ей с трудом удалось подавить эту бурю желаний, и тут же воспоминание о поцелуях у гриффиндорского камина обожгло сердце и губы, — сразу безудержно захотелось повторения тех ощущений. Они целовались редко, иногда в библиотеке, за книгами — украдкой. А сейчас почти как тогда — в первый учебный день в Хогвартсе: они сидят рядом, чувствуют тепло друг друга, их укутывает глухая ночь… И ещё — они не в гостиной, а в комнате старосты, куда никто не сможет неожиданно зайти и увидеть их. И помешать. От внезапного осознания Гермиона ощутила невероятную радость и сама себе удивилась.

Гарри тоже отчётливо понял это, с замиранием сердца читая отражение собственных мыслей в глазах Гермионы. В груди предательски трепетало сердце, и немедленно с отчётливой ясностью он осознал — не часто будут выдаваться такие вот вечера, когда они смогут побыть наедине, ведь завтра может случиться всё, что угодно… А им так хочется быть счастливыми, попытаться хоть на миг отгородиться от мира хрупким коконом своей любви. И разве можно упускать такое мгновение, если сама судьба щедро преподносит его…

Гарри сел и потянулся к Гермионе. Коснулся рукой её щеки, нежно провёл большим пальцем по губам. Она закрыла глаза и устремилась к нему. Все страхи и опасения отступили, осыпались, как шелуха. Гарри нежно привлёк девушку к себе и поцеловал долгим, горячим, ошеломляющим поцелуем — мир умер, они оба забыли обо всём на свете. Гермиона просто не могла поверить, — он рядом, успокоившийся и осмелевший, готовый отдать всего себя ей и только ей. Девушку захлестнуло нечто непонятное, горло перехватило, сердце забилось в бешеном ритме, по телу волной прошла дрожь. И захотелось, чтобы он целовал не только её губы. Гарри удивлённо раскрыл глаза, когда она мягко потянула его на себя и откинулась на спину. Вдохновлённый её неожиданным порывом, он усилил напор, одновременно боясь испугать каким-нибудь неловким движением. Они целовались долго и самозабвенно, но скорее, нежно, чем страстно. Гарри становилось всё труднее сдерживать поднимающееся в нём трепещущее пламя, которое грозило вот-вот выплеснуться наружу. С ощущением, словно сейчас захлебнётся или сгорит, он оставил её губы, и приподнялся на локтях, чтобы видеть её глаза.

— Спасибо… — прошептал он, задыхаясь.

— За что? — сердце готово было выскочить из груди, когда он вот так смотрел на неё.

— За то, что ты есть… За то, что не прогнала меня…

— Глупый… — Гермиона слегка толкнула его и перевернула на спину.

— Гермиона?! — его глаза удивлённо распахнулись — теперь она наклонилась над ним, касаясь пальцами губ.

— Молчи…

— Ты такая… красивая… — прошептал Гарри дрожащим голосом, собирая её волосы и отводя их в сторону, отчего лицо девушки высветилось в пламени свечи, словно изваянное резцом. — С тобой я чувствую тепло…

— Я тоже… — прошептала она, склоняясь к самому его лицу. Словно горячий ветер подхватил и понёс, горло сжалось, и тщетно пытаясь в словах излить свои чувства, Гермиона прерывисто выдохнула ему в ухо, — не существует в мире того, что я не сделала бы ради тебя…и для тебя…

Гарри смущённо улыбнулся и притянул её к себе в поцелуе, Гермиона на мгновение отстранилась и, сняв с него очки, положила их на тумбочку. Потом, едва касаясь, поцеловала знакомый шрам, как той ночью у камина, закрытые глаза, — веки слегка дрогнули под её нежными прикосновениями, — медленно, едва касаясь, губы двинулись по переносице, от чего Гарри тихо хихикнул. Его ладони ласкали её шею, не решаясь отправиться ниже… а она ощущала, как по позвоночнику пробегают искры. Их дыхание смешивалось, губы искали друг друга, дрожь пронзала тела, — Гарри вновь растрепал ей волосы, порывисто прижал к себе. Гермионе показалось, будто время остановилось, будто нет ничего, кроме этой маленькой комнаты, освещённой мерцающим пламенем свечки, и никого, кроме юноши, единственного, существовавшего для неё сейчас на земле. Каждым прикосновением, каждым поцелуем, она изливала то огромное и сияющее, что жило в её сердце, вытесняя боль, тоску и горе из его души, неосознанно пытаясь закрыть собой, защитить, укрепить…