Наследники. Покорители Стихий - KateRon

Когда их губы соприкасались, Гарри ощущал вспышки оранжевого пламени, приходящие откуда-то изнутри, казалось, внизу живота распускается огромный огненный цветок, и его лепестки пытаются вырваться наружу, обжигая нервы. Волнами накатывала дрожь, сотрясая его и Гермиону. Руки сжимались и разжимались, переплетая пальцы. Оранжевые искры перебегали от него к ней, расплавляя остатки мира вокруг них. Они катились по отвесной скале в море рук, губ, поцелуев… к счастью и любви. Вокруг плясали разноцветные огоньки, превращаясь в красивые цветы, порхающих бабочек, сияющие звёзды… Внутри звучала удивительная музыка, ещё более чистая и прекрасная, чем песня феникса. Она разливалась по телу, уносила в сказочные дали… И Гермиона, инстинктивно подчиняясь неслышному ритму этого странного танца, этой музыки, не задумываясь и не сомневаясь, скользнула руками по груди Гарри, распахнула халат, провела ладонями по бокам. Её губы спустились к ямочке у основания шеи, он задрожал, — мышцы затвердели, руки стиснули её так, что она охнула и впервые ощутила, какой он, оказывается, сильный. И это ещё больше взволновало девушку, придало уверенности. Его реакция, его дрожь ошеломили Гермиону, она не могла и представить себе, что это будет настолько всепоглощающе и страстно. Мысли улетучились, собственное тело казалось невесомым, она наслаждалась прикосновениями к его коже, удивительно нежной и гладкой.

Гарри становилось всё жарче, покрывало под ним словно раскалилось, внутри полыхал неукротимый огонь. Он даже не представлял, что люди могут сделать друг другу настолько приятно. Когда ее руки коснулись его обнажённой груди, отголоски чёрноты и боли, ещё остававшиеся в сердце, испарились, уступив место счастью и любви. Он чувствовал, как её ладони путешествуют по его телу, будто запоминая его на ощупь. Её нежные пальцы, проводя по коже, оставляли пламенеющие следы. Это было почти невыносимо, это уничтожало остатки сознания. Его руки оставили волосы и пробежали по её спине, чуть подрагивая. Она вернулась к его губам и, прильнув к ним, задохнулась — его руки нашли лазейку, приподняли пижамку и нырнули под неё, — Гермиона ощутила, как его пальцы быстро, чуть касаясь, пробежались вдоль позвоночника. Ладони скользили к резинке штанишек, пальцы немного потеребили ткань и опять двинулись вверх… Потом оранжевая волна захлестнула её и понесла в удивительный мир чувственных ощущений, когда тёплые ладони нежно-нежно накрыли её грудь. Руки гладили её, а она растворялась в тягучей истоме, которая сводила ноги и отдавалась в пояснице. Раздался какой-то тихий мелодичный звук, она не осознала, что издала его сама, но Гарри вдруг напрягся под ней, как струна, нервы, и так натянутые до предела, словно взорвались.

Мгновенно, легко и с покоряющей силой он перевернул её на спину и оказался сверху. Гермиона увидела его глаза — в них танцевали шальные зелёные искры, на щеках неровно пламенел румянец. Он улыбнулся, приподнял её одной рукой и сдёрнул пижамку. Посверкивая на него золотистым огнём из-под полуприкрытых век, Гермиона, не задумываясь, последовала примеру — его халат тоже полетел на пол. Руки вернулись к нежной шелковистой коже. Она чувствовала, как затрепетали мышцы, когда она провела ладонями вдоль позвоночника. Раньше она с замиранием сердца смотрела, как он летает, как напряжено его тело во время игры, — ей всегда хотелось узнать, что скрывается под одеждой, Гермиона отгоняла эти мысли, безудержно краснея, но сейчас она без смущения ласкала его, наслаждаясь прикосновениями.

Думать о чём-либо стало просто невозможно, последние мысли превратились в чувства и ощущения… Пока её руки медленно путешествовали по его телу, Гарри дарил поцелуи ей, осторожно касаясь губами век, щёк, подбородка… Потом он медленно двинулся вниз по шее, чтобы побывать там, где ещё не был, — прикоснуться к тому, чего раньше не дозволено было касаться… Гермиона чуть слышно вскрикнула, когда горячие губы стали подбираться к груди, её руки с силой вжались ему в спину…

И тут раздался грохот — оконное стекло задребезжало и загудело. Они оба содрогнулись с ног до головы, в ужасе от неожиданности и растерянности — что? откуда? почему? Гарри среагировал первым — мгновенно скатился на пол, сжимая в руке непонятно откуда взявшуюся волшебную палочку, принял боевую стойку и выставил палочку в сторону окна. В стекло билась большая летучая мышь. Билась с целеустремлённым остервенением, будто летала здесь всегда, и вот только сейчас на её пути вырос это неправильный и непонятный замок. Система ультразвуковой локации предельно развита у летучих мышей, они облетают любое препятствие за десятки миль, поэтому неожиданное вторжение этой ночной гости казалось необъяснимым. Витраж жалобно тренькал, но не поддавался, палочка подрагивала в руке Гарри, рукокрыл огромным мотыльком вился у окна, словно привязанный, а Гермиону всё сильнее била дрожь — нечто древнее, необъяснимое поднималось со дна души, какой-то запредельный, потусторонний ужас… Она не боялась летучих мышей с детства, легко препарировала их на Зельях, играючи превращала на Трансфигурации, но в этот миг большой серый нетопырь стал воплощением всех её страхов, средоточием и живым образом тех грозных сил, которые вились над ней и над самым дорогим для неё человеком, несли мрак, смерть и ужас, уничтожали надежду, гасили сердца…

Витраж треснул, нетопырь ударил вновь, и Гермиона зажмурилась, стискивая руки и зажимая себе рот, чтобы не закричать в голос:

— Ступефай! — зазвенели осколки, слегка оцарапав Гарри руки и грудь, летучая мышь тут же исчезла, холодный ветер мгновенно намёл на подоконнике горку мелкой снежной крупы. Не открывая глаз, Гермиона обхватила себя руками и сжалась в комок, тихонько подвывая от ужаса. Гарри бросился к ней:

— Это же просто дурацкая летучая мышь… Наверно, больная и потому сбилась с курса… Успокойся! Всё хорошо! — он обнял девушку, заглядывая в глаза. — Не бойся! — Гермиона затихла, нашарила на тумбочке свою волшебную палочку и бережно убрала мелкие порезы и царапины на его руках. Потом прижалась к Гарри, обняв за шею, и после долгого молчания тихо прошептала:

— Это дурной знак… Что-то должно случиться… нечто совершенно ужасное…

— Гермиона?! — Гарри был потрясён. — Ты говоришь, будто Трелони! — он постарался улыбнуться как можно безмятежней, хотя от её слов пробирала дрожь. — Все эти жуткие предзнаменования…

— Ты считаешь — ничего страшного? — она вскинула на него глаза с таким отчаянным выражением, ей так хотелось, чтоб её немедленно убедили в беспочвенности глупых страхов, что Гарри сам перепугался не на шутку — трезвомыслящей Гермионе подобная реакция была абсолютно несвойственна.

— Ну да… летучей мыши уже нет… исчезла — значит, ничего страшного и не было…

— Я и правда идиотка… Но мне стало так жутко! Показалось… будто смерть коснулась меня… и тебя… Гарри!!! — она ткнулась носом ему в шею и разрыдалась. Гарри гладил её по голове, по вздрагивающим плечам, на которые заботливо набросил пижамную курточку и думал о том, что неизбежное случится — остаётся только попытаться встретить его достойно и принять удар на себя, чтоб закрыть тех, кто дорог, отвести беду от них…

— Репаро… — тихо сказал он, указав палочкой на окно.

Сквозь тучи проглядывала луна… Свеча догорела, и комната погрузилась во тьму… Случившиеся так перетряхнуло взведённые нервы, что ребята никак не могли успокоиться. Яркий сверкающий поток ощущений, который нёс их и грозил утопить в чувственном омуте, внезапно оборвался грубым вторжением чего-то жуткого и непонятного… Они притихли, и оранжевое пламя на время погасло, но впервые испытанное соприкосновение не только губ, но и тел, поразило и потрясло. Кровь ещё бурлила, и мысли о несостоявшемся продолжении яркими картинками мелькали в мозгу…

Они лежали на кровати, крепко обнявшись, словно боясь выпустить друг друга из магического круга, оберегаемого их сердцами, их любовью… Гермиона успокоилась, свернувшись калачиком под боком у Гарри, положив голову на плечо и прильнув к нему всем телом. Он замер, обнимая её и прислушиваясь к совершенно новым, потрясающим ощущениям — девушка прикорнула на его плече, прижавшись в поисках защиты, расслабившись и умиротворившись в тепле его рук… Все страхи, все мрачные мысли улетучились — Гарри вдруг почувствовал какую-то новую силу, уверенность и решимость — с доверием и надеждой ему вручено живое сердце…

"Я должен защитить и сберечь!"

…Гарри открыл глаза, — луч солнца надоедливо щекотал веки. Но ещё до того, как он вспомнил произошедшее этой ночью, в груди разлилось удивительное чувство — переполненности счастьем. Он ощущал внутри себя сверкающую чашу, полную до краев, и чтобы не расплескать из неё ни капли, не хотелось даже двигаться.