Зловещая тайна Вестерфилда - Энн Грэнджер

Место было неподходящим для споров, но Мередит страстно хотелось схватить кузину за прелестные плечи и трясти, пока голова не оторвется.

Когда она проснулась на следующее утро, было сумрачно, облачно.

— Дождь наверняка пойдет еще до обеда, — предсказала миссис Ювелл. — Если собираетесь погулять, мисс, лучше прямо сейчас отправляйтесь.

Мередит послушно взяла в раздевалке сапоги и анорак. Надевая его, заметила на рукаве длинный белый мазок, которого вчера не было. Дотронулась, сняла крошечную частичку. Похоже на высохшую глину. Она с тревожным чувством застегнула «молнию» и вышла на улицу.

Меньше всего на свете хотелось возвращаться на церковный двор, и по деревне бродить не очень интересно. Мередит вспомнила, что еще не осматривала обширный участок ректория, и вдобавок в памяти отложилось какое-то замечание старика Берта.

За садом ухаживал муж миссис Ювелл, Уильям, приходивший по утрам в воскресенье. Мередит это было известно. Его задачи сводились к стрижке травы, рыхлению земли на центральных цветочных клумбах между воротами и парадным входом. Он был методичным неоригинальным садовником. Клумбы засажены ровными рядами красного шалфея, напоминая цветники, украшающие площади восточноевропейских стран. Но дальше от дома сад был симпатично заросшим и диким. Большая теплица стояла пустая, запыленная, с потрескавшимися и выбитыми стеклами. Фруктовые деревья необрезанные, бесплодные. Буйно растут всевозможные растения, отвоевывая друг у друга место. Одни посажены давно, при более тщательной разбивке сада, другие взошли сами по себе. Мередит не занималась садоводством, но знакомые растения опознала, над другими задумалась.

Вот это, гадала она, похоже на крокус. Только, конечно, для них время года неподходящее, слишком позднее. Крокусы ведь цветут ранней весной? Сейчас ранняя осень. Лиловато-розовый цветочек, должно быть, какой-то другой. Она наклонилась, взглянула. Симпатичный, но, в конце концов, не крокус. И без листьев. Розовый цветок легонько колыхался на ветру, внося в мрачный день приятный красочный штрих. Мередит пошла дальше.

Грядки на огороде ухожены. Здесь Лючия выращивала петрушку, майоран, тимьян, шалфей, на этот раз без красных цветочков, и желтовато-зеленый пиретрум, на котором еще сохранились немногочисленные цветочные головки, похожие на маргаритки. Ничего себе полоскание. Хотя, может быть, стоит попробовать. Старые народные средства порой помогают. Нетрудно понять, почему люди крестьянского происхождения вроде Лючии безоговорочно в них верят. По крайней мере, если принимаешь средства, основанные вот на этих знакомых друзьях, кажется, будто знаешь, что пьешь.

Тут она дошла до того, что на самом деле искала. В высокой каменной стене, ограждающей территорию, стояла прочная деревянная дверь. Аде, возлюбленной Берта, не позволялось иметь ухажеров, поэтому она пробиралась по вечерам к «задним воротам» на свидание с обожаемым Бертом. Воображение слегка споткнулось. Здесь должны быть ворота, за ними аллея Любви. Со своего места Мередит разглядела железный болт наверху. Наверно, ржавел все эти годы. Однако, подойдя, она обнаружила, что он черный, блестящий, недавно смазан маслом. Дотянулась, дернула вниз, болт легко поддался, запачкав пальцы смазкой. Она вытерла руку носовым платком и открыла калитку.

Створка чуть скрипнула, но петли тоже были хорошо смазаны, скрипело само старое дерево. Мередит шагнула в проем, чувствуя себя героиней детской викторианской сказки, и очутилась за территорией дома священника на узкой дорожке. Дорожка тянулась вдоль боковой стены к дальней купе деревьев. Аллея Любви. Теперь в деревне слишком мало молодежи, которая сюда приходила бы. Она огляделась по сторонам, и картина, увиденная с другой стороны аллеи, оказалась сюрпризом. За живой изгородью располагались сады, окружавшие сзади пару коттеджей — Берта и Филипа Лорримера.

Она сморщила лоб, мысленно составляя карту местности. Конечно. Хотя ректорий находится довольно далеко от коттеджей, он стоит параллельно им, а обширный участок простирается прямо до них, отделенный лишь аллеей Любви. Ближний коттедж Филипа. Видна открытая задняя дверь. Дальше в саду, прямо напротив места, где стояла Мередит, находилась прямоугольная некрасивая шлакобетонная постройка, вероятно, мастерская. Интересно, задумалась она, получил ли он на нее разрешение. Скорей всего, нет.

Неожиданно в воздухе прозвучал какой-то непонятный сверхъестественный вой. Мередит вздрогнула. Вопль повторился, она узнала характерный голос сиамских кошек и пробралась в сад Филипа Лорримера через дыру в живой изгороди.

Кот стоял в нескольких футах, у открытой двери мастерской. Ошеломляющие голубые глаза казались огромными на темно-коричневой клинообразной головке, короткая шерстка цвета шампиньона стояла дыбом.

— Том! — позвала Мередит, но он убежал.

Она взглянула на открытую кухонную дверь, не заметила никаких признаков жизни. Нерешительно подошла к мастерской, окликнула:

— Филип! Это Мередит Митчелл из дома священника. С вами все в порядке? Фил!

Дверь скрипнула на ветру. Откуда-то из кустов неслись призрачные жалобные крики Тома. Не только от заунывного кошачьего воя, но еще от чего-то волосы на голове встали дыбом. Мередит шагнула к двери, взялась за щеколду. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Она с усилием взяла себя в руки, распахнула рывком створку, шагнула в мастерскую.

Филип плашмя лежал на полу, скорчившись в неестественной позе, подтянув к подбородку колени на манер зародыша и запрокинув голову. Одна рука зажата под туловищем, другая протянута к двери, куда он пытался доползти в агонии. Пальцы скребли пыльный пол, натыкаясь на гвозди, кожа содрана с окровавленных подушечек. Самым страшным было выражение лица, обращенного к Мередит. От молодого пригожего юноши ничего не осталось. Невидящие открытые глаза выпучены. Губы растянуты в зверином оскале. Рвота, смешавшись со слюной, запеклась в уголках рта.

Мередит рухнула на колени, прикоснулась к виску Филипа Лорримера трясущейся рукой. Пульс не прощупывался. Она с трудом поднялась на ноги, сдерживая тошноту и борясь с отвращением, а мозги начинали работать. Нужен врач! Проклятье… В чертовой деревушке нет амбулатории, скорую придется вызывать из Бамфорда. Нет, постойте, есть же Питер Рассел. Возможно, еще не уехал на прием.

Она вылетела из мастерской, бросилась в открытую дверь коттеджа, побежала из комнаты в комнату. Кругом невероятный беспорядок. Ящики из шкафов и столов вытащены, содержимое вывалено на пол, книги сброшены с полок. Мередит металась в лихорадочных поисках телефона. Черт возьми, у него нет телефона! Она выскочила обратно и, задыхаясь, помчалась к ректорию.

— Что стряслось, мисс? — вскричала миссис Ювелл, перепуганная выражением ее лица.

— Домашний телефон доктора Рассела… — простонала Мередит, копаясь в справочнике.

— В книжке возле телефона, мисс… Он же друг мисс Оуэнс. Что случилось?

Мередит схватила трубку, жестом велев ей обождать.

— Алло!.. — Слава богу, он дома. — Питер? Это Мередит Митчелл…

— В чем дело? — последовал резкий вопрос.

— Я не могу сейчас объяснять… Знаю, у вас назначен прием, но тут срочный случай. Приезжайте сейчас же в мастерскую Филипа Лорримера… Я вас там встречу. — Она бросила трубку, повернулась к ошеломленной миссис Ювелл. — Мистеру Лорримеру очень плохо. Послушайте, не говорите ничего ни мисс Оуэнс, ни Саре, если они спустятся. Я должна вернуться.

Мередит вернулась, когда рядом с коттеджем остановилась машина Питера Рассела. Она шагнула навстречу ему по дорожке.

— Что за чертовщина… — начал он.

— По-моему, он умер, — слабо вымолвила она. Шагнула в сторону, ткнула пальцем в коттедж. — Там.

Не сказав больше ни слова, доктор прошел мимо нее в мастерскую. Прошло несколько минут, после чего он вышел с посеревшим лицом, напряженно спросил:

— Сообщили в полицию?

Она мотнула головой.

— Думала, может, есть еще шанс, если вы быстро приедете, первым делом старалась до вас дозвониться.

— Шанса не было. Хотя я бы сказал, он умер меньше часа назад. Слушайте, я позвоню в полицию. Оставайтесь здесь. Ничего не трогайте, ни к чему не прикасайтесь, понятно?

Мередит кивнула:

— Звонить надо из ректория. Садовая калитка открыта… вон там. — Она махнула на дыру в живой изгороди, выходившую на аллею Любви.

— У меня телефон в машине. — Доктор Рассел ушел, а она заставила себя вновь войти в мастерскую. Казалось, что из-за покойника там очень тихо. Жуткий вид распростертого неподвижного тела снова потряс ее. Молодой человек в расцвете лет. Сейчас просто безжизненный труп, нелепый и жалкий… Рука протянута в немом призыве, в отчаянной и бесполезной попытке добраться до двери и позвать на помощь…