Трава – его изголовье - Лайан Герн

– Что тут такое, парни?

Командир поднялся на ноги и направился к нам. Мы тотчас пали на землю.

– Встаньте, – сказал он. – Откуда вы?

К нам было обращено скуластое лицо с густыми бровями, тонкими губами и тяжелой челюстью. Он стер остатки риса со рта тыльной стороной ладони.

– Из Ямагаты.

Акио отдал Юки барабан и протянул деревянную табличку с нашими именами, названием труппы и разрешением на выезд из города. Командир долго рассматривал надписи, расшифровывая имена, временами поднимая оценивающий взгляд на одного из нас. Кейко кругила волчки. Мужчины наблюдали за ней с нескрываемым интересом. Для них актрисы мало чем отличались от проституток. Один из солдат сделал Кейко шуточное предложение, она рассмеялась в ответ.

Я прислонился к тележке и вытер пот с лица.

– А что умеет ваш Минору? – спросил командир, возвращая Акио табличку.

– Мой младший брат? Он жонглер. Это наше семейное призвание.

– Давайте посмотрим, – сказал командир, и тонкие губы разомкнулись в подобии улыбки.

– Эй, малыш! Покажи господину, на что ты способен, – ничуть не колеблясь, крикнул Акио.

Я вытер руки о ленту и обвязал ею голову. Достав из мешка шары, ощутил их гладкую поверхность и вес и в одно мгновенье превратился в Минору. Это моя жизнь. Другой я не знал: дорога, новая деревня, подозрительные враждебные лица, Я забыл об усталости, о головной боли и волдырях на руках. Я – Минору и занимаюсь тем, чему учился с пеленок.

Шары взлетели в воздух. Сначала четыре, потом пять. Я закончил вторую последовательность фонтана, когда мне кивнул Акио. Шары направились к нему. Он с легкостью ловил их, подкидывая заодно и табличку. Затем он вернул предметы обратно. Острый угол таблички задел волдырь на руке. Я рассвирепел. Зачем Акио это сделал? Чтобы разоблачить меня? Предать? Я сбился с ритма. Табличка с шарами попадали на землю.

Улыбка сошла с лица командира. Он сделал шаг вперед. Мне в голову пришла безумная мысль: сдаться на милость Араи, бежать от Племени, пока не поздно.

Ко мне подскочил Акио:

– Идиот! – провизжал он, отвесив мне оплеуху. – Отец бы в могиле перевернулся!

Получив затрещину, я моментально обрел прежний облик. Ни один актер не посмел бы поднять руку на воина клана Отори. Удар превратил меня в безропотного жонглера Минору.

– Прости меня, брат, – сказал я, поднимая шары и табличку.

Я жонглировал, пока командир не засмеялся снова и не отпустил нас взмахом руки.

– Приходите посмотреть на нас вечером! – крикнула Кейко солдатам.

– Да, обязательно, – ответили они.

Казуо опять запел, Юки застучала в барабан. Я бросил табличку Акио, убрал потемневшие от крови шары и взялся за ручки тележки. Опасность миновала, и мы отправились в деревню.

4

До прибытия домой остался один день. Стояло прекрасное осеннее утро с ясным голубым небом и разреженным воздухом, холодным, словно ключевая вода. Над долинами и рекой повис туман, осеребрив паутины и усики диких клематисов. Но перед обедом погода стала меняться. Ветер пригнал с северо-запада тучи. Стемнело рано, и еще до наступления вечера пошел дождь.

Рисовые поля, огороды и фруктовые деревья были сильно повреждены грозами. Деревни казались полупустыми, редкие прохожие молча рассматривали Каэдэ, неохотно кланяясь только под строгими взглядами стражников. Каэдэ терялась в догадках, узнают ли ее местные жители, кроме того, она не понимала, почему не ремонтируются дома, почему никто не работает на полях, не собирает оставшийся урожай.

Девушка не находила себе места. Иногда сердце замирало от дурного предчувствия, доводя ее до обморока, иногда неистово стучало от возбуждения и страха. Последние мили пути казались бесконечными, и все же твердая поступь коней приближала девушку к цели. Больше всего она боялась возвращения.

Каэдэ угадывала знакомые с детства места, и в горле вставал ком, но когда они наконец подъехали к стенам сада и воротам родительского дома, девушка растерялась. Неужели она здесь когда-то жила? Небольшое скромное строение, даже без укреплений и стражи. Ворота распахнуты настежь. Раку вошел во двор, и Каэдэ ахнула.

Шизука уже спустилась с лошади:

– Что случилось, госпожа?

– Сад! – воскликнула Каэдэ. – Что с ним? Повсюду виднелись следы неистовых гроз. Ручей перегораживала вывернутая с корнем сосна. Падая, дерево повредило каменный фонарь. Каэдэ вдруг вспомнила, как его устанавливали. Внутри горел свет, был праздничный вечер, вероятно, день поминовения предков: огоньки плыли вниз по течению, мамины руки гладили ее по волосам.

Каэдэ в недоумении взирала на разрушенный сад. Это не просто буйство грозы. Очевидно, месяцами никто не ухаживал за кустами и мхом, не чистил пруды и не подстригал деревья. И это ее дом? Одно из красивейших имений Западного Края? Что стало с могущественным кланом Ширакава?

Раку нетерпеливо встряхнул гривой. Уставший конь призывно заржал в ожидании, что его сейчас расседлают и накормят.

– Где стража? – спросила Каэдэ. – Где все? Воин эскорта, которого она называла Рубец, подъехал к веранде, наклонился вперед и прогремел:

– Эй! Есть кто-нибудь?

– Не заходи внутрь, – крикнула Каэдэ. – Подожди меня. Я пойду первой.

Длиннорукий придерживал Раку за уздечку. Каэдэ соскользнула с коня, и ее подхватила Шизука. Дождь перешел в мелкую морось, которая покрывала капельками влаги волосы и одежду. В саду стоял неприятный запах сырости и гнили, болотистой земли и опавших листьев. Каэдэ почувствовала, что образ дома ее детства, который она хранила в сердце восемь лет, вдруг ярко вспыхнул в памяти и навсегда потух.

Длиннорукий передал уздечку одному из солдат, вытащил меч и зашагал впереди. Каэдэ и Шизука последовали за ним.

Каэдэ сняла сандалии и ступила на веранду, деревянные доски показались ей знакомыми. Однако запах дома оставался чужим, будто здесь жили посторонние люди.

Послышался тревожный шорох, и Длиннорукий прыгнул вперед в темноту. Вскрикнула девушка. Длиннорукий вытащил ее на веранду.

– Немедленно отпусти, – приказала Каэдэ, придя в бешенство. – Как ты смеешь трогать ее?

– Он всего лишь защищает тебя, – пробормотала Шизука, но Каэдэ не слушала.

Она подступила к девушке, взяла ее за руки и посмотрела в лицо. Та была ростом с Каэдэ, с мягкими чертами и светло-карими, как у отца, глазами.

– Аи? Я твоя сестра, Каэдэ. Помнишь меня?

Глаза девушки наполнились слезами:

– Сестра? Это, правда, ты? На секунду из темноты мне показалось, что передо мной наша мама.

Каэдэ обняла сестру, чувствуя, как слезы катятся по щекам:

– Она умерла?