Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

В безумии Че всегда присутствовал не только метод - в нем имелся и план. В июне он вступил в дискуссию по поводу теории прибавочной стоимости, включившись в дебаты, начатые американскими экономистами Чарлзом Беттелхеймом и Эрнестом Манделем. Он углублялся в тонкости текстов марксистских классиков, сопоставляя одни цитаты с другими. Че охарактеризовал марксизм как явление библейского плана, открытое для интерпретации, и посетовал на то, что ссылки на него все меньше и меньше связаны с действительностью и все больше превращаются в догматы "классиков". Прежде всего Че подчеркнул одну мысль: понимание и воля в состоянии изменить требования рынка и законы экономики.

Исходя из той же самой точки зрения, Че в июне выступил против руководства профсоюзной организации Союз кубинских рабочих: "профсоюзы, помимо прочего, должны будут понять, что их функции не ограничиваются составлением и произнесением речей или борьбой против различных начальников в различных местах, а заключаются прежде всего в работе с массами и развитии новых концепций этой работы".

Весьма твердым орешком, который все же обязательно предстояло расколоть, являлась проблема разницы в заработной плате. В конце 1963 года Че уже имел столкновение с рабочими, прошедшими обучение специальностям младших статистиков и чертежников; тогда он сказал: "Не считайте, что я слишком напуган для того, чтобы смотреть в глаза рабочему классу". Но в промышленности существовало 90 000 тарифных ставок заработной платы, двадцать пять тарифных сеток... Положение было совершенно ненормальным, и те, кто находился на вершине управленческой структуры, были не в состоянии с ним справиться, так как количество денег в обращении все увеличивалось, несмотря на отсутствие роста производства, а снизить заработную плату возможности не было, так как профсоюзы всю свою длительную историю вели борьбу за ее увеличение.

Че считал: то, что годится для рабочих, с тем же успехом подходит и чиновникам. 31 августа он отправил президенту комиссии по заочному высшему образованию письмо, в котором с негодованием отказывался от предложенного гонорара за чтение лекции. "Я считаю неприемлемым, когда правительственному и партийному руководителю предлагается денежное вознаграждение за работу, за какую бы то ни было работу... Не считайте это мои слова ничем иным, а лишь жалобой на посягательство на безвозмездность работы, которое не становится менее болезненным из-за его непреднамеренности".

На протяжении этого периода Че открыл дюжину фабрик, которые были заказаны в Восточной Европе и построены за два предыдущих года. Они выпускали карандаши и колючую проволоку, свечи зажигания и велосипеды, домашние холодильники и кухонные плиты. Далеко не все эти предприятия радовали министра. Он рассчитывал производить велосипеды на фабрике в Кайбарьене, а выяснилось, что это был просто завод для сборки частей, изготовленных в других местах. Сборочный цех, да еще и дефектный в придачу: "Мы заказали его, не имея представления о том, какое огромное количество деталей требуется импортировать". Зато в Сайта-Кларе, где было создано новое производство домашней посуды, он смог наконец "открыть фабрику, не испытывая потребности в самокритике".

Че объявил, что его заместитель Орландо Боррего уходит с работы, чтобы возглавить Министерство сахара, которое выделялось из Министерства промышленности, и что предстоит случиться еще некоторым изменениям. Среди советников, оказывавших помощь новому министерству, был Альберто Мора, которого Че вернул к работе, несмотря на политические разногласия, возникшие между ними: "Он может указать нам на ошибку, и в этом не будет ничего неправильного, или же указать на собственную ошибку, и в этом тоже не будет ничего неправильного. В любом случае мы станем гораздо мудрее". В число советников также вошли Гарольд Андерс и Карлос Франки.

За первую половину 1964 года Че провел на добровольной работе 240 часов. Фактически он работал каждое воскресенье и даже больше того, не потеряв при этом ни одного часа из своего напряженного рабочего времени. Порой Че признавался в том, что его жизненный темп является чрезвычайно напряженным: "Ранним воскресным утром совершенно необходимо просмотреть бумаги или сделать что-нибудь еще, хотя до смерти хочется отправиться в постель, но вместо этого бумаги, и еще, и еще бумаги..."

Месяцем позже он выдал удостоверения сотрудникам министерства промышленности, совместный стаж добровольной работы которых составил 1 683 000 часов. Вслед за Че к движению добровольного труда присоединились очень многие из вождей революции, инженерно-технических работников и рабочих.

9 августа Че в Санта-Мария-дель-Мар играл на второй базе за бейсбольную команду, которую возглавлял Фидель. В бейсбол он играл впервые в жизни.

Ильда, старшая дочь Че, частенько приходила к нему на работу. Он давал ей книги и просил девочку читать ему вслух. Иногда он растягивался на полу, и дочь массировала ему спину.

Энрике Олтуски рассказывал, что в то время, хотя они уже не работали вместе, "мне нравилось общаться с ним, и я приходил в его кабинет при каждом удобном случае, и мы подолгу разговаривали. Манресу просили подать кофе. Че ложился належавший на полу ковер и дымил сигарой. Когда портился кондиционер, он снимал рубашку и распахивал окна. В наших беседах мы обычно решали всемирную проблему справедливости".

Че был очень обеспокоен, с одной стороны, широко распространенным среди рабочих воровством, а с другой - все чаще поступавшими известиями о мошенничестве начальников промышленных корпораций и экономических руководителей. Он обратился в правительство с просьбой вывести на чистую воду каждого, кто использует свою должность для того, чтобы воровать, а в скором времени еще раз возвратился к той же проблеме. На сей раз речь шла о хищениях со складов, которые происходили вследствие отсутствия на предприятиях должного учета и надзора.

Где-то в середине 1964 года Че вновь посетил горнопромышленный комплекс Никаро, чтобы получить представление о состоянии дел там. Вспоминает Фигерас:

"Эдисон Веласкес, руководитель шахт, был неутомимым тружеником; он подорвал свое здоровье, вытягивая производство из провала, но у него был кошмарный стиль управления, ужасно раздражавший людей. Необходимо было обновить кадры, ободрить и вдохновить их, произвести различные перемены. Посещение шахт продолжалось два дня, все это время шли очень резкие споры, и в конце концов Че решил, что Эдисону следует возвратиться в Гавану. Он сделал свою работу и при этом допустил ошибки, которые могут очень серьезно сказаться в будущем. Окончательный разговор состоялся в рабочей столовой. Че и Эдисон сидели друг перед другом за столами на огромных бетонных скамьях, а все остальные молча следили за происходящим и понемножку разбегались. Они провели за этим разговором около двух часов. Че не хотел подавить или унизить Веласкеса, несмотря даже на то, что на совещаниях в министерстве между ними часто происходили стычки".