Конан, варвар из Киммерии - Роберт Говард

Вокруг города была стена в два человеческих роста, сложенная из каменных блоков. В стене четыре входа, над воротами каждого возвышалась сторожевая башня с бойницами для лучников. Массивные створки ворот сделаны из дерева.

Конан заметил кладку стен. Некоторые были из обычных, грубо стесанных полевых камней и древнего гранита. Когда колонна прошла через запасные ворота, Конан заметил, что и дома внутри города построены из такой же смеси камней. Большинство домов были в один-два этажа с соломенными крышами. Нижний этаж в большинстве случаев был сделан из старого, хорошо обработанного камня, верхний же выкладывался из нового и грубого. Тут и там виднелись обломки скульптур. Вспоминая увиденные ранее города и легенды о разрушенных городах, Конан сделал вывод, что доисторический народ первоначально построил здесь город.

Столетия назад предки нынешнего поколения овладели им. В процессе постройки и перестройки они использовали старые камни и повторяли, хотя и довольно грубо, планы постройки своих предшественников.

Копыта лошадей поднимали с немощеной мостовой облачка пыли.

Когда колонна вышла на главную улицу, прохожие расступились, давая им дорогу.

Взгляд Конана перескакивал с одного на другое. Он заметил, что в этом городе различие между полами было необычным. Женщины были высокими и сильными, они ходили гордо, как большие черные пантеры, с подвешенными к поясу бронзовыми мечами. На шеях были ожерелья, на головах военные уборы из перьев, на плечах — львиные шкуры.

Мужчины же — маленькие невзрачные чернокожие, на несколько дюймов ниже женщин. Они убирали улицы, возили колесницы и таскали носилки. Конан возвышался над ними, как башня.

Колонна пересекла базар с лежавшими под навесами товарами и двинулась по широкой улице к центральной площади. Это огромное открытое пространство, шириной в полет стрелы, с одной стороны ограничивалось королевским дворцом — древним сооружением из красного песчаника. У входа стояла пара массивных грубых изваяний. Это были не изображения людей, но что они изображали, сказать было трудно.

Далее внимание Конана переключилось на странную яму в центре площади. Эта неглубокая впадина была очень широкой в поперечнике. Ее края опускались вниз в виде ступеней, как ряды каменных скамеек в амфитеатре. Дно ямы было посыпано песком, на котором виднелись несколько луж от недавнего дождя. В центре этого песка стояла группа странных деревьев.

Конан за свои долгие путешествия ни разу не видел таких арен. Однако он едва успел взглянуть на нее, так как всех пленников загнали в сарай. Здесь они были оставлены до утра под усиленной охраной.

Но и за это короткое время Конан успел заметить одну непонятную деталь. У основания странных деревьев на желтом песке лежала груда обглоданных белых костей — человеческих костей, какие находят в пещере льва-людоеда. Он знал, что агроссеанцы иногда скармливают львам на арене осужденных преступников, но эти арены были построены с таким расчетом, чтобы лев не мог выскочить и напасть на людей. Для этой цели яма была совершенно непригодна — лев без труда мог выскочить.

Чем больше думал Конан об этом, тем тяжелее становилось у него на душе.

Глава 13

Королева Амазонок

Рассвет оранжевым пламенем полыхал над приземистыми башнями города амазонок. С рассветом Конан, Чабела и другие рабы были выведены из сарая на площадь базара. Здесь их раздевали и по одному выводили на помост, показывали покупателям, назначали цену и уводили обратно.

Все покупатели были женщины, правящий пол в Тамбуру. Высокий, стройный Мбонани стоял сбоку, сохраняя бесстрастное выражение, пока покупатели торговались с его лейтенантом Зуру. Женщины-воительницы уважали гханатанцев за их талант вылавливать рабов и ценили их значительно больше своих мужчин.

Когда пришла очередь Чабелы, она залилась краской стыда на помосте и старалась прикрыться руками. Когда Зуру привел ее обратно, она рыдала.

— Пять квиллов, — раздался голос из толпы.

Зуру окинул взглядом толпу гамбурнианцев и сказал:

— Продано!

Поскольку оба говорили на испорченном гханатанском, служившим языком торговли в королевствах Куша, Конан все понял. Он удивился, что никто не перебивал такую низкую цену. Квилл представлял собой кусочек пера большой птицы, наполненный золотым песком: в стране амазонок еще не знали монет. Все же Конан удивлялся, что молодая красавица-аристократка была оценена так низко. Женщина, сидевшая в носилках за пологом и назначавшая цену, была, должно быть, важной персоной и никто не осмеливался торговаться с ней, подумал Конан.

Он устал, хотел есть и находился в самом мрачном расположении духа. Его избили до потери сознания, заставили брести под палящим солнцем, почти не кормили и не поили. Когда один из работорговцев дернул его за цепь, чтобы вести на помост, он чуть не вскипел, но добытый кровью опыт остановил его. Он мог убить этого стражника и, возможно, еще нескольких до того, как они одолеют его, но остальные изрешетили бы его копьями и изрубили ножами. А кто же позаботится о Чабеле? Встав на ее сторону, он — хоть и не хотел в этом признаться — принял на себя ответственность за ее судьбу. Он должен выжить.

Его глаза прищурились, губы сжались в тонкую нить, на шее вздулись вены от еле сдерживаемой ярости. Его руки дрожали, когда, пересилив себя, он взошел на помост. Ближайший стражник принял эту дрожь за признак страха и, улыбаясь, что-то прошептал товарищу. Конан послал стражнику холодный, суровый взгляд, мигом согнавший с того улыбку.

— Эй, ты, раздевайся! — крикнул Зуру.

— Помоги мне снять ботинки, — спокойно сказал Конан. — Мои ноги сбились от долгой ходьбы. — Он уселся на помост и вытянул ногу.

Зуру присел и потянул ботинок. Пока он возился с ним, Конан, мягко подведя одну ногу сбоку, ударил. Зуру отлетел, как выпущенный из катапульты, и упал лицом в лужу.

С яростным воплем Зуру вскочил на ноги. Выхватив кнут у стоящего рядом охранника, он с полуулыбкой на мрачном лице приблизился к Конану.

— Я проучу тебя, белый пес, — прошипел Зуру, взмахнув кнутом.

Как только бич из кожи гиппопотама обвился вокруг Конана, он протянул руку и схватил его. Затем, не вставая с помоста, подтянул Зуру к себе.

— Поосторожнее, малыш, — ухмыльнулся он. — Тебе бы не хотелось испортить свой товар, не так ли?

Мбонани наблюдал эту сцену, стараясь подавить улыбку.

— Белый пес прав, Зуру, — сказал он, — пусть новый хозяин научит его хорошим манерам.

Но Зуру был слишком ослеплен яростью, чтобы услышать своего хозяина. Незаметным движением он выхватил свой нож. Конан вскочил на ноги и сорвал сковывавшую его руки цепь, намереваясь использовать ее как оружие.