Наваждение - Екатерина Мурашова

Ежедневно промывая и обрабатывая раны Михаила, Софи бледнела до синевы и обливалась потом. Он же молчал, сцепив зубы и скривив губы в ужасной улыбке. После окончания процедуры он успокаивал ее и, когда она начинала извиняться за излишние страдания, которые явно причиняла ему ее неловкость, говорил, что любые страдания от ее рук ему попросту приятны. От подобных заявлений у Софи немел язык и кончики пальцев.

Зато, когда дело доходило до удовлетворения естественных потребностей (в первые два дня Михаил был слишком слаб даже для того, чтобы самостоятельно перевернуться с боку набок), серел от унижения Туманов. Здесь уже смеялась и утешала его Софи.

– Мишка, ну чего ты дурака валяешь? – уговаривала она его, гладя по заросшей щеке. – Я же тебя всяким видела. И дети у меня есть. И бедный Эжен у меня на руках умер, я сама за ним ухаживала и до последней минуты с ним была…

Туманов в ответ на подобные уговоры только скрипел зубами, но против природы сделать ничего не мог, и потому вынужденно подчинялся Софи.

Все три дня Михаил только пил воду, а Софи, кроме того, съела найденную в зимовье краюшку хлеба и вволю лакомилась растущей вокруг дикой малиной.

– Послушай, Софья, надо решать, что нам дальше делать, – сказал Туманов на третий вечер, видимо приободрившись оттого, что ему удалось встать с лежанки, раскачиваясь из стороны в сторону и цепляясь за все подряд, выйти наружу и самостоятельно справить малую нужду.

Отлежавшись после этого в течении получаса, он приступил к разговору.

– А что ж ты предлагаешь? – спросила Софи. – Ты никуда идти покуда не можешь, а я в тайге сразу заплутаю, и даже если каким-то чудом выйду на тракт, так потом к тебе никого привести по лесу не сумею… Так что будем пока жить здесь, вести хозяйство… Я, кстати, как раз хотела тебя спросить: здесь есть ячменная, если я правильно понимаю, крупа, ты не объяснишь ли мне, как из нее кашу варить? Почему-то мне кажется, что ты должен знать…

– Ты будешь вести хозяйство?! Не смеши меня! Да тебе доводилось ли хоть раз в жизни самостоятельно вскипятить воду?

– Не доводилось, – невозмутимо отвечала Софи. – Но я видела, как это делают другие, и полагаю, что в том, чтобы сварить суп, нет ничего недоступного моему пониманию и возможностям. Моя кухарка вряд ли способна написать вместо меня роман, а рабочий на твоем заводе вряд ли способен управлять заводом. Но ты вполне можешь бегать с тачкой и работать на вашгердах, а я после небольшой практики сумею поджарить мясо. Если бы дела обстояли иначе, и обязанности низших классов требовали бы бо́льших умственных сил и развития, чем обязанности низших, то не понадобилось бы усилий стольких революционеров, целью которых является как раз перемешивание этой сложившейся структуры. Мир перевернулся бы сам собой, под своей собственной тяжестью, и наверху опять оказались бы те, кто призван знать и уметь больше.

В ее словах была такая чертова пропасть правды, лжи, великолепного презрения и урожденного высокомерия, что ему одновременно хотелось и ударить ее и стиснуть в объятиях. Если их всех изведут, – угрюмо подумал он, вспомнив слова Ипполита Коронина про обреченность дворянской аристократии, – то потом люди будут отчаянно тосковать по ним, до тех пор, пока не выведут следующих…

– Хорошо, – мрачно сказал Михаил. – Допустим, ты, как одаренный высший класс, научишься теперь варить кашу и даже ловить вон в те силки и свежевать зайцев и куропаток…

– Свежевать зайцев будешь ты, – невозмутимо поправила Софи. – Я буду их варить или жарить.

– Ну ладно, ладно, – поморщился Туманов. – Кроме приготовления еды остаются другие вопросы…

– Какие? – осведомилась Софи.

– Те разбойники, которые меня… В общем, и они, и их хозяин наверняка уже знают, что мишка меня не загрыз, и я не сдох возле того дерева…

– Откуда же они это знают?

– Черт возьми, они были бы круглыми дураками, если бы после не вернулись туда, чтобы замести следы: обрезать и унести веревки, завалить кострище и прочее. Если бы я там и сдох, все должно было выглядеть так, как будто бы меня и вправду медведь задрал…

– А что ты сказал об их хозяине? Ты знаешь его?

– Трудно сказать… На поляне я видел его всего несколько мгновений, и у меня уже все мешалось в голове и перед глазами… Но у меня есть некие подозрения… Еще на Алтае к нам явился как будто бы корреспондент некоей сибирской газеты, который почему-то излишне интересовался концессиями по золоту и прочим… Мне он с самого начала показался весьма подозрительным и… И именно в тот вечер я и подумал о завещании…

– И в качестве хозяина на поляне был именно он? Этот лже-корреспондент?

– Я не мог бы поручиться наверняка…

– Опиши мне его, пожалуйста, – попросила Софи.

Зная умную и цепкую наблюдательность Михаила, Софи рассчитывала на многое. И получила все сполна.

– Мне кажется, я его знаю, – заявила она. – Это – Николаша Полушкин, старший брат Василия Полушкина и родной сын князя Мещерского.

– Оп-па! – воскликнул Михаил, приподнимаясь на локте.

– Господи, сколько боли! – пробормотала Софи время спустя, сбрасывая на пол пропитавшийся кровью и гноем мох.

– Не тушуйся, – усмехнулся Михаил. – Делай свое дело. Я, кажется, уже говорил тебе когда-то: я боль чувствую хуже, чем большинство людей. Один английский врач сказал мне, что это такая врожденная или приобретенная в раннем детстве особенность физической конституции. Называется: высокий болевой порог. Я думаю, у меня это с детства…

– А с чего это тот врач тебе сказал? – подозрительно спросила Софи.

– А он как раз пулю из меня вытаскивал, – безмятежно пояснил Михаил. – Дело было на Оранжевой реке… Англичане там…

– Погоди, – прервала Туманова Софи. – Я от кого-то недавно уже слышала рассказ про эту Оранжевую реку. Точно! Я не могла ошибиться… Кто же?… А, вот! Про Оранжевую реку рассказывал Ачарья Даса, он же – Федор Дзегановский!

– Ты знаешь Дзегановского?! – в свою очередь поразился Туманов.

– И ты?

– Ну да, я с ним как раз на этой Оранжевой реке и познакомился. По сути, мы вытащили друг друга из весьма серьезных переделок, и оба оказались друг у друга в долгу. А потом он рассказал мне про этого Коську Хорька из Егорьевска и его карту, и мы вместе с ним уехали в Англию…

– Значит так, Мишка, – сказала Софи. – Сейчас я с тобой закончу, ты немного отдохнешь от этой пытки и расскажешь мне все по порядку. Даса – Коська – золото – карта – Мещерский – Николаша – англичане… Вот по этой приблизительно линии. И очень подробно. Хватит мне уже играть в эти игры с закрытыми глазами… Ты ведь еще не знаешь, что на заимке у Черного озера произошло…