Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

Но дни шли за днями, а возможности все не представлялось. Жизнь была жестко регламентирована у этих осторожных подозрительных людей. Все их поступки определялись обычаями, обрядами и табу. Хотя у каждого охотника был свой лазер, женщин держали всех вместе, и все, что делал мужчина, делали и все остальные. Это была не столько община, сколько стадо — все были взаимосвязанными членами единого целого.

В таких условиях любая попытка добиться независимости или уединения, разумеется, сразу же вызывала подозрения. Фальку и Эстрел приходилось использовать любую возможность поговорить хоть минуту. Она не знала диалекта Леса, но они могли говорить на Галакте, который среди людей племени баснассков был в ходу лишь в виде ломаного жаргона.

— Теперь попытка возможна, если только начнется метель, — сказала она однажды. — Тогда снег скроет от преследователей и нас, и наши следы. Но как далеко мы сможем уйти? Правда, у тебя есть компас, но стужа…

У Фалька отобрали его зимнюю одежду, и все остальные вещи, включая золотое кольцо, которое он всегда носил на руке. Ему оставили только пистолет — это было неотъемлемой частью его охотничьего снаряжения и потому не подлежало конфискации. Но одежда, которая служила ему так верно, теперь прикрывала торчавшие ребра и кожу старого охотника Кассиокаши. Компас у Фалька остался только потому, что Эстрел выкрала его и спрятала еще до того, как они стали рыться у него в мешке. И он, и она были одеты в куртки и штаны из бычьих шкур, но этой одежды было недостаточно, чтобы выдержать метель в прериях, когда ветер сбивает с ног и обдает все тело ледяной крупой. Для этого нужны были стены, крыша над головой и очаг.

— Если бы мы смогли попасть на территорию самонтов, всего лишь в нескольких милях к западу отсюда, мы могли бы затаиться в одном Старом Месте, которое я знаю, и сидеть там, пока они не откажутся от попыток нас найти. Я уже подумывала об этом еще до твоего появления здесь. Но у меня не было компаса, и я наверняка бы заблудилась в пургу. Теперь же, имея компас и пистолет, можно было бы рискнуть…

— Если это единственная возможность, — заметил Фальк, — то мы обязаны воспользоваться ею.

Он уже не был таким наивным, каким был до пленения, не был преисполнен надежд и подвержен чужому влиянию. Теперь он стал более стойким и непоколебимым. Хотя он сильно страдал, находясь в заточении, он не питал к людям племени никакой злобы. Они заклеймили раз и навсегда его руку синим узором татуировки, которая должна была свидетельствовать о его родстве с ними, заклеймили его как варвара, но тем не менее как человека! В этом не было ничего дурного.

Но у них были свои дела, а у него — свои. Суровый характер, воспитанный в Лесном Доме, требовал освобождения, требовал продолжения путешествия, того, что Зоув называл «мужской работой». Эти же люди не двигались никуда и неизвестно откуда пришли, потому что обрубили свои корни в человеческом прошлом. И не только чрезвычайная рискованность его существования среди баснассков делала его нетерпеливым в стремлении выбраться отсюда. Главное — чувство затхлости, несвобода в передвижениях и поступках, что было нестерпимее, чем повязка, мешавшая ему смотреть на окружающий мир.

В этот вечер Эстрел пришла к нему в шатер, чтобы сказать, что пошел снег.

Они шепотом составляли план побега, когда у полога шатра внезапно раздался голос. Эстрел быстро перевела сказанное:

— Он говорит: «Слепой охотник, ты хочешь на сегодняшнюю ночь Рыжую?»

Она не добавила каких-либо разъяснений, но Фальк уже знал правила и этикет дележа женщин, принятые в племени, как назло в это время его ум был поглощен тем, о чем они говорили, и потому для ответа он воспользовался наиболее полезным словом из тощего словаря баснассков: «Мисч!», что означало «Нет!»

Мужской голос возле шатра произнес еще что-то повелительным голосом.

— Если снег будет продолжать идти, то, может быть, завтра ночью, — прошептала Эстрел на Галакте, — мы сможем осуществить задуманное.

Все еще размышляя о будущем побеге, Фальк ничего не сказал. Он только отметил про себя, что женщина поднялась и вышла, оставив его одного в шатре. И тут он понял, что Рыжей была именно она, и что другой мужчина хотел провести с нею ночь.

Он мог бы запросто сказать вместо слова «нет» слово «да»! Он оказался несостоятельным, не сумел избавить ее от этой постыдной обязанности. То, что эта обязанность была для нее постыдной, он знал очень хорошо. Кроме того, он только сейчас понял, что словом «нет» он унизил себя и как ее друг, и как мужчина.

— Мы уйдем сегодня ночью, — сказал он на следующий день, стоя на снегу перед Женским Шатром. — Приходи ко мне. У меня переждем первую половину ночи, а потом двинемся в путь.

— Коктеки велел мне сегодня прийти к нему в шатер.

— А ты не сможешь улизнуть?

— Попробую.

— Где его шатер?

— Позади шатра общины Мзурра, чуть левее. У него на пологе пятно крови.

— Если ты не сможешь прийти, я приду туда сам, чтобы увести тебя.

— Может быть, в другой вечер будет не так опасно?

— И не будет снега? Не забывай, что зима кончается. Может быть, это последняя сильная вьюга. Мы просто должны уйти сегодня. Ты понимаешь, должны!

— Я приду в твой шатер, — сказала она покорно с ноткой презрения в голосе.

В это утро он сделал небольшую дырку в своей повязке, чтобы видеть происходящее, и сейчас с интересом посмотрел на нее, но при тусклом свете раннего утра она была лишь серым контуром на сером фоне.

Она пришла поздно ночью, будто дуновение ветра вошло в его шатер. Каждый из них приготовил все, что нужно было взять с собой. Никто из них не разговаривал. Фальк застегнул свою куртку из бычьей кожи, натянул на голову капюшон и плотно завязал тесемки. Он наклонился, чтобы откинуть полог шатра, и тут же отскочил в сторону, так как снаружи в шатер стал протискиваться, вдвое согнувшись, Коктеки, могучий охотник с бритой головой, который очень ревниво относился к своему статусу и к своим мужским способностям.

— Хоррассали! Эта Рыжая… — начал он, разглядев ее при слабом свете угольков. В то же мгновение он увидел, как одеты она и Фальк, и тут же разгадал их намерения. Он отпрянул назад и уже открыл было рот, чтобы закричать. Не задумываясь, Фальк быстро и решительно нажал на спуск своего пистолета, и крик так и не сорвался с уст Коктеки. В один, миг лазерный луч выжег его рот и мозг, оборвав его жизнь.

Фальк бросился к женщине, схватил ее за руку и помог переступить через тело убитого.

Снаружи валил сильный снег. Ветер кружил снежинки, холод затруднял дыхание. Эстрел тихонько всхлипывала. Левой рукой он сжимал ее запястье, в правой держал лазер. Фальк двинулся на запад, осторожно прокладывая путь среди шатров. Через несколько минут они уже скрылись из вида. Вокруг не было ничего, кроме ночи и снега.