Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

Я всецело погрузилась в думы о карах, какие устроила бы этому проходимцу, приди он сюда, но вдруг к звону колокольчиков присоединился и заливистый женский смех. И он с каждой минутой становился все громче и ближе. Кто это идет к нам? Кто там за барханом?

Иризи тоже услышала смех и встрепенулась. А Чензир и вовсе в ужасе прошептал:

– Демоницы-икусительницы, снова они!

Вскоре из-за песчаной горы выехали два верблюда со всадниками меж мясистых горбов. Вернее, это были всадницы – две девушки в серых одеяниях. На вид одна была чуть старше другой, но мне было сложно различить черты их лиц с большого расстояния.

Завидев наших верблюдов, а потом и нас самих, девушки перестали смеяться.

– Пошли прочь, бестии, – злобно прошипел в их сторону Чензир.

– Замолчи, – поспешила одернуть я его. – Демоны при свете дня людьми не оборачиваются.

Я так боялась, что незнакомки испугаются недружелюбного приема и уедут, а они многозначительно переглянулись, слезли со своих верблюдов и поспешили приблизиться к нам.

Теперь я смогла разглядеть их лица, и мне было от чего ужаснуться. У одной девушки белело бельмо на левом глазу, у другой – на правом. Но не болезненные увечья потрясли меня. Я увидела, как за поясом у одной торчит флейта, вырезанная из бедренной кости, а у другой на поясе висят ножны, из которых выглядывает рукоять в виде трехгрудой богини.

– Кто это тут лежит? – хриплым голосом вопросила младшая камалистка, проходя мимо оторопевшей Иризи, лишь бы скорее приблизиться к Чензиру. – Кто здесь такой слабый, такой немощный и едва живой? – Тут она резко опустилась перед Чензиром на колени и с нехорошим блеском в глазах спросила. – Хочешь стать моим братом, странник?

– Нет! – из последних сил завопила я.

Я ведь прекрасно знаю, что поклонницы Камали делают с родными братьями, да и любыми другими мужчинами, если задумали стать пожирательницами дыхания. Вот и знакомый кинжал для отсечения головы у одной из них имеется.

Старшая камалистка остановилась рядом с Леоном и долго на него смотрела, потом опустилась на землю, и даже провела ребром ладони по его шее, сказав:

– Какой бы славный вышел вещун из такой большой головы. Ох не зря мы решили пуститься в путешествие к Городу Ста Колонн. Сколько всего интересного можно встретить по пути.

– А ну, отойди от него, ведьма, – со всей суровостью выплюнула я и поднялась на ноги.

Сил хватило только на пару шагов, и я повалилась на песок, так и не сумев подобраться к Леону, чтобы защитить его от безумных сектанток. А младшая из них уже приставляла к губам завороженного Чензира фляжку и приговаривала:

– Стань моим братом, странник. А за это я дам тебе испить воды.

– Не пей, не пей! – разволновалась Иризи и с досады метнула в спину камалистки горсть песка.

Но та даже не обернулась и продолжила искушать:

– Пей, братец, пей. Твоя голова мне очень пригодится.

Тут уже сам Чензир отшатнулся от девицы, чем вызвал у той заливистый и безумный смех.

– А ты, сестрица, чем недовольна? – приметила меня старшая камалистка и начала неспешно приближаться то ли ко мне, то ли к оставшемуся позади меня Шанти. – Посмотри, какой красавец есть у тебя. Да еще и едва живой. Скоро он испустит дух, и мы призовем в его тело самого сведущего демона пустыни, потом отрубим ему голову, и ты получишь верного вещуна, что день и ночь будет открывать тебе тайны мироздания. А потом все вместе мы и этих двух доходяг обезглавим, чтобы и у нас с сестрицей было по вещуну. Что скажешь, иноземка? Мужчин здесь трое, хватит на всех. Кроме той грубиянки, – тут она глянула на Иризи и добавила, – но ей вещун и не нужен, она и без него умеет видеть будущее по перелетным птицам и костям.

Ко мне приблизилась и вторая сектантка, чтобы сеть рядом со своей товаркой и прижаться виском к её виску. Теперь на меня смотрело два белых глаза, что двигались на удивление синхронно, словно передо мной не две увечных девушки, а одно белоглазое существо с носами и карими глазами по бокам. И это существо за мной внимательно наблюдает, даже пронизывает своим нехорошим взглядом и залезает в душу. До чего же мерзкое и отталкивающее зрелище.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Мне не нужны ничьи головы, – только и ответила я. – Я не признаю ваше темное колдовство.

– Обманщица. Лгунья. – наперебой начали смеяться надо мной девицы. – мы видим по твоим змеиным глазам, что ты сестрица нам. Вон, тёмная точка на твоей радужке ясно говорит – Камали оставила царапину в твоей душе. Где же твой кинжал и флейта? Почему не спешишь сыграть песнь Камали и пленить песчаного демона? Зачем жалеешь доходягу? Не лги, в твоих глазах отпечатана истина. Нас не проведёшь.

Истина в глазах? Так то тёмно-коричневое пятно не из-за подорванного лихорадкой здоровья у меня на левом глазу появилось? Это отличительный знак? Проклятье, а я-то думала… Теперь понятно, почему ко мне всё время цепляются поклонники Камали и спешат назвать своей сестрицей. А у этих двоих глаза, что, не просто так побелели? Это тоже метка Камали? А может, своими бельмами они умеют видеть людей насквозь?

– Я не ваша сестрица, – оставалось сказать мне. – Тот кинжал попал ко мне в руки по воле случая. И в дом пожирательниц дыхания я попала по ошибке. Я не одна из вас, мне не нужны чужие головы. Мне нужна только вода. Моим спутникам нужна. Мы не видели её уже несколько дней. Леон умирает. И Шанти… Прошу вас, дайте мне вашу фляжку, я напою их и…

Камалистки отпрянули друг от друга, и магия белого взгляда пала. Теперь старшая из девушек строго сказала:

– Справедливая богиня не велела нам протягивать руку помощи мужчинам. Хочешь, – тут она выставила вперёд фляжку, – пей. И рабыня водной богини пусть пьёт. Но поить мужчин не смейте. У нас и самих запасы на исходе. Нечего тратить их на тех, от кого исходит всё зло этого мира.

Всё зло мира? А камалистки, оказывается, ещё хлеще радикально настроенных эмансипе.

– Тогда проваливайте отсюда, – не сдержав злости, сказала я. – Если от кого в этом мире и исходит зло, так это от вас и вашей кровавой богини.

Ответом мне был новый приступ противного лающего смеха. Как у гиен. Чензир тоже это заметил.

– Колдуньи-оборотни, – в ужасе протянул он и попятился к навесу, – обитательницы кладбищ, искусительницы мужчин.

– Кладбище? – с задором вопросила одна из них. – Ты прав, презренный воин, убийца невинных, угнетатель слабых, мы любим кладбища, мы ищем кладбища, мы жаждем увидеть самое величественное из них, чтобы обрести заветное сокровище. Ради него одного и покинули мы Румелат, и без него домой не вернёмся.

– Что ещё за сокровище? – искренне не поняла я. – Что может лежать драгоценного в этих песках?

– Головы ненасытных сатрапов, – вперёд меня догадалась Иризи. – Древние головы, что хранят в себе древние знания.

– Умная рабыня вод, – оскалилась в улыбке камалистка и махнула рукой в сторону Чензира и Леона. – Головы этих доходяг нам не нужны, я лишь пошутила. Головы ненасытных сатрапов таят в себе куда больше силы.

Точно, я и сама должна была понять, что этим полоумным понадобилось в песках Мола-Мати. Шанти же рассказывал мне, что ненасытных сатрапов было принято хоронить врозь – отдельно тело, отдельно голова, чтобы мертвец не мог восстать и отомстить своим обидчикам. Одно из тел мы уже видели в глубокой могиле на кладбище, обнесённом железными колоннами. В той могиле затаилась даже душе сатрапа, а вот голова… Выходит, она покоится в городе с сотней позолоченных колонн. Даже неудивительно, что камалистки нацелились на столь уникальную добычу. Древняя голова – хранительница древних знаний, да ещё и песчаный демон внутри – гремучая смесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Вы славно всё продумали, – оставалось сказать мне. – Вы намного мудрее и находчивее нас. Так откройте секрет, откуда вода в вашей фляге?

– Из колодца в двух днях пути отсюда.

– Колодец чистой воды? Как же вам повезло. К нам боги не были так благосклонны.

– Все боги жестоки. А вот наша красная богиня всегда помнит о своих дочерях. Думаешь, зря она свела наши с тобой пути? Зря привела нас к тебе, пока ты умираешь от жажды? – Искусительница снова открыла фляжку и поднесла её мне, приговаривая, – Камали учит помогать своим сёстрам в трудную минуту, ничего не прося взамен. Но за это сестре не велено жалеть мужчину, иначе богиня прогневается.