Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

– Какая славная голова из него бы вышло. А уж из большого серого шакала и подавно. Две души в шакальем теле. Вот удача…

Не успела я сообразить, что эти ведьмы имеют в виду, как пёс метнулся к камалисткам и пару раз басисто гавкнул. Те оторопели и сжались в страхе. Мне и самой стало не по себе. Никогда не видела Шанти злым, а самого Гро агрессивным к людям. Но теперь у него был веский повод для недовольства. Подумать только, эти полоумные всерьез рассуждают, как заполучить в своё распоряжение колдовскую собачью голову? Хотя нет, больше не рассуждают. Обе злодейки уже пятятся к своим верблюдам и собираются уезжать прочь. Вот только пёс нагнал одну из них и вцепился зубами в подол платья, чтобы потянуть вслед за собой.

– А, сестрица, помоги! – кричала она своей товарке, а та оторопела, не решаясь сдвинуться с места.

Что происходит, зачем Шанти хочет отвести камалистку к своему телу? Эта белоглазая ведьма может ему помочь?

– Замолчи и иди сюда, – приказным тоном сказала я ей. – Сестрица.

Она всё пыталась вырвать подол из собачьих зубов, но после моих слов будто опомнилась и взяла себя в руки.

– Кто ты такая, чтобы мне приказывать? – вопросила она.

– Я, может, и никто. А вот этот оборотень знает, где вы обе можете наполнить свой опустевший бурдюк. Но пока он остаётся в собачьем теле, он вам ничего не скажет. Так что, если вы такие просвещённые служительницы красной богини, придумайте, как вернуть его в родное человеческое тело.

Думаю, Шанти именно этого и ждёт от девушек. Не знаю, что он в них увидел или почувствовал, но он уверен, что эти ведьмы каким-то образом умеют возвращать людей к жизни. Точно, они же знают, как призвать демона в мёртвое тело без души. Стало быть, и родную душу человека смогут туда вернуть.

– Ха, с чего бы мне помогать мужчине? Лучше мы с сестрицей пойдём по шакальим следам и найдём то место, где он зачерпнул воду.

Проклятье, они и вправду могут это сделать. Шанти тоже это понял и ухватил острыми зубами ладонь камалистки.

– А, сестрица, он мне руку сейчас отгрызёт! – завопила она.

Не думаю, что Шанти на такое способен, но пусть она думает именно так.

– Ничего вы не найдёте, – неожиданно сказала Иризи, держа кубок у губ Леона, что жадно пил свою порцию воды. – Ветер заметает следы.

И вправду, по барханам потянулся песчаный позёмок. Скоро от отпечатков собачьих лап ничего не останется. И камалистки это поняли.

– Сестрица, – сказала нашей пленнице та, что так и не решилась бежать, – сыграй для этого презренного пленителя шакалов песнь возрождения. Оборотень и вправду сгодится нам, если скажет, где вода. Без неё нам до Города Ста Колонн в срок не добраться, а время на исходе.

Пёс отпустил девичью руку, а на коже остались только вдавленные отпечатки собачьих зубов. И никакой крови. Потому что некоторые оборотни добрее пожирательниц дыхания.

Девушка осмотрела свою руку, размяла её и потянулась к флейте, что торчала из-за пояса. Точно, чтобы вселить в человеческое тело демона, камалистки играют песнь Камали – это часть ритуала. Вот почему Шанти обратил внимание на девицу – он увидел у неё ту самую ритуальную флейту из берцовой кости.

Вторая камалистка приблизилась к нам, держа знакомый мне барабан из двух черепных коробок. Она принялась отстукивать им гипнотический ритм, я же почувствовала, как в голове всё начинает мутиться. И тут заиграла флейта. О нет, снова я впадаю в прострацию из-за этой заунывной музыки.

– О Кама-Ли, Кама-Ли хэ… О Кама-Ли, Кама-Ли хэ… – слушала я знакомую мелодию, не в силах пошевелиться.

А вот пёс не стал стоять на месте. Он отбежал от собственного тела, метнулся к лежащему верблюду и ткнулся носом в пристёгнутую на его боку дорожную сумку. Там что-то лежит? Очень важное? Нужное? Прямо сейчас?

– Иризи, – собрала я волю в кулак и выдавила из себя. – помоги.

Она подошла ко мне, но я мотнула головой:

– Ему помоги.

Пёс неистово скрёб по сумке, пытаясь её открыть. Не успела Иризи подойти к нему, как верблюд взбрыкнул, ремень лопнул, и сумка повалилась на песок. Пёс залез в неё мордой и начал раскидывать вещи, пытаясь что-то отыскать. Я увидела, как на песок упал компас, карандаш и толстый блокнот в кожаном переплёте. Что это, Шанти ведёт дневник? Никогда не видела, чтобы он что-то писал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Внезапно сорвался ветер, и нас обдало жарким дыханием пустыни. Снова буря? Да нет же, вихрь – вот он показался за барханом! Да это же песчаный демон! И он летит сюда. Зачем? Вот я дура, да ведь это камалистки играют призывную песнь. Только не душа Шанти на неё откликается, а демон пустыни. Он ищет свободное тело, чтобы в него войти. Нет, только не это…

Я перевела взгляд на пса, а он держал в зубах красную флейту и тыкал носом в руку Иризи. Точно, мелодия священного дерева однажды отпугнула злые силы. Значит, нужно снова её исполнить.

– Иризи… – из последних сил сказала я, – играй… не останавливайся.

И она меня услышала. Теперь две флейты, заглушая друг друга, играли тревожную и величественную песнь – песнь жизни.

Вихрь растаял над барханами, так и не добравшись до нас, а пёс покорно подошёл к телу Шанти, улёгся ему на ноги и закрыл глаза.

Одна камалистка всё била в барабан, вторая выдувала заунывные звуки, а Иризи продолжала отпугивать демонов. Как долго это должно продолжаться? Когда же Шанти снова станет собой?

– Эми, куколка, тебе плохо?

Внезапно ко мне подобрался Леон и обнял за плечи. Вижу, ему лучше. Это хорошо. Но когда же лучше станет Шанти?

– Что тут вообще происходит? – продолжал недоумевать Леон. – Что за девицы? Что это с твоим проводником?

Я не могла ответить, да и не знала, что сказать.

И вдруг пёс открыл глаза. Он поднялся на лапы, озадаченно покрутил головой, и начал отряхиваться. Налипший на шерсть песок полетел во все стороны, а он всё продолжал отряхивать шкурку. Это типичное собачье поведение. Значит, Гро вернулся, это он. А Шанти? Почему он не открывает свои глаза?

Камалистки закончили играть и с брезгливостью посмотрели на Шанти:

– Слабый оборотень. Не приживается его душа в родном теле. Помрёт. Зато голова будет славная…

Услышав это, Иризи отложила флейту и взяла в руки кувшин. Она подошла к Шанти без лишних церемоний поднесла носик ко рту и протиснула его между губ. О боги, нельзя так сильно лить, он же захлебнётся!

Я пыталась скинуть остатки наваждения со своего разума, пыталась промычать, чтобы прекратила, но не успела ничего сделать. Внезапно Шанти закашлялся, и брызги воды полетели в стороны. Ожил! Пришёл в себя! Хвала рефлексам, Иризи всё же заставила его окончательно вернуться к жизни!

Теперь, когда он унял дыхание, она снова попыталась его напоить, но Шанти слабеющим голосом произнёс:

– Сбереги для верблюдов. Их надо поднять и отвести к озеру.

– Но у нас осталась только половина кувшина, – не скрывая отчаяния, сказала Ириза, – этого не хватит и одному верблюду.

– Ха, поднять строптивых скотин и отвести их к озеру? – внезапно встряла одна из камалисток. – Нет ничего проще. Мы их поднимем, а ты, оборотень, веди нас к воде.

А дальше я стала свидетелем ещё одного колдовства, когда две сестрицы достали из своих вещей мешочек с чёрным порошком, зачерпнули его горстями и попеременно стали подходить к животным, сдувая им в морды этот странный пепел. Верблюды чихали, мотали головами, но как только камалистки закончили с порошком и скомандовали верблюдам встать, те послушно поднялись на ноги.

– А теперь в путь, – сказали девицы. – Собирайте уже свои вещи и садитесь на верблюжьи спины. Едем к озеру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И мы последовали их совету.

Шанти вёл наш караван на восток, а я удивлялась, как он смог так хорошо запомнить дорогу, если жаворонок-помощник больше не парит над нашими головами.

Но ещё больше меня удивляли камалистки. Пасами рук они заставили пару облаков, что реяли над горизонтом, оторваться от общей массы и прилететь в нашу сторону, чтобы заслонить собой солнце и подарить нам спасительную тень.