Муравьи, кто они? - Павел Мариковский

Картина возвращения к жизни погибающих муравьев производила большое впечатление. Ее можно было наблюдать многократно всегда с одним и тем же результатом. Муравей, отнятый в начале операции оживления, изолированный, не возвращался к жизни.

В чем заключался секрет реанимации, я не знал. Может быть, прежде всего помогало очищение тела от сладкого сиропа? Но тщательно отмытые утопленники не оживали без помощи товарищей, тогда как на муравейнике окружающие их врачеватели с умением, достойным восхищения, быстро делали свое дело.

Нет, муравьи определенно обладали каким-то искусством оживления. Вот только каким — отгадать казалось невозможным. Чудодейственная способность этих маленьких созданий, столь сложная жизнь которых была окружена ореолом таинственности, не давала покоя. Еще бы! То, к чему современная медицина пришла долгим путем, муравьи совершали быстро, просто и, судя по всему, без всякого обучения, руководствуясь инстинктом, приобретенным длительной эволюцией передаваемым по наследству. Тем самым инстинктом, в который мы вкладываем сложное и расплывчатое содержание.

Но увы! Как часто в жизни красивые теории разрушаются безобразными по своей грубой простоте фактами. Вскоре я легко разгадал секрет муравьев-эскулапов, и сам научился их ремеслу реанимации.

Муравей — существо сугубо общественное. Он не способен жить без постоянного общения и вне общества себе подобных, изолированный, вскоре погибает, даже оставленный рядом с пищей. Оказывается, муравей-утопленник, отключенный от мира привычных раздражителей, постепенно впадает в неактивное состояние, незаметно переходящее в смерть. Очутившись в таком трудном состоянии в среде собратьев и чувствуя их участие к своей судьбе, их прикосновения, массаж, он возвращается к жизни.

Все оказалось так просто! При помощи обыкновенной кисточки для акварельных красок я совершал этот чудодейственный массаж, приводил в чувство погибающих сладкоежек и возвращал их к жизни, если только они не слишком долго лежали в воде.

Впрочем, как бы там ни было, использование спасательного массажа достойно удивления.

Рассказывая о взаимной помощи у муравьев или даже сообщая об этом на научных совещаниях, я всегда встречал неизбежный и обидный скептицизм своих коллег-энтомологов. Возражения, в общем, были простые:

«Этого не могло быть, потому что не может быть»! А между тем старейшие мирмекологи — натуралисты прошлого века, посвятившие немало времени непосредственным наблюдениям за жизнью муравьев описали подобные же факты. Латрейль. Форель, Лебокк, Вассман и другие (привожу фамилии наиболее крупных мирмекологов прошлого века) сообщали, как муравьи ухаживают за своими больными и легко раненными товарищами. Уход заключался главным образом в облизывании больного, Вассман посадил сильно обожженного кислотой муравья Формика сангвинеа обратно в его гнездо и тотчас же его сограждане, как хозяева, так и помощники Формика фуска, «начали его тщательно облизывать, переворачивать и снова облизывать, затем ощупывать усиками и опять облизывать». Успех такого лечения был полный: больной через несколько дней был совершенно здоров. Между тем без всякого ухода, он, по всей вероятности, умер бы, как это обыкновенно бывает с пораженным ядом муравьем. Однако, уход за больными у муравьев происходит далеко не всегда. Известно много фактов, когда муравьи ничуть не беспокоились о своих больных или раненых товарищей, давали им преспокойно умереть и даже выносили из гнезда вместе с отбросами.

Но уход за больными и лечение их, видимо, свойственен наиболее организованным и совершенным обществам с хорошо развитой специализацией его членов.

И еще загадки

Как пробрался ко мне под одежду муравей, не заметил. Теперь он безнаказанно ползал по телу и щекотался.

Собиралась гроза, надо было спешить домой, дорога была каждая минута и поэтому останавливать мотоцикл из-за муравья не время. Пришлось терпеть невольного пассажира.

И все же гроза началась прежде, чем удалось добраться до дома. Шустрого муравья пришлось извлекать из мокрой одежды. Это оказался крупный рыжий лесной муравей, наверное, разведчик и охотник. На письменном стопе, куда я его посадил, он прежде всего принял боевую позу, раскрыв челюсти и выдвинув кпереди брюшко. Затем быстро успокоился и, не сходя с места, стал поворачиваться во все стороны. Обычно так поступают муравьи, когда потеряют ориентацию. Потом отправился обследовать письменный стол и исчез в кипе книг. Под вечер я встретил его уже на стене, а ложась спать, заметил как он юркнул в щель подоконника. Муравей, видимо, искал свое родное жилище.

К утру я забыл про своего злополучного знакомого и был удивлен, когда, подойдя к письменному стопу, застал его точно на том самом месте, где оставил вчера. Муравей сидел неподвижно, тесно прижав к телу ноги, и будто глубоко спал. Брюшко муравья преобразилось. Оно уменьшилось, сильно сжалось. Я осторожно прикоснулся к муравью, и сердце мое заныло от жалости. Муравей был мертв. Всю ночь, расходуя силы и пахучие вещества для обозначения своего пути, муравей ползал по комнате в поисках жилища и собратьев и, не найдя никого, замкнул круг поисков, возвратившись точно на старое место, откуда началось его путешествие в незнакомом мире. Здесь его оставили силы... Возможно его преждевременной смерти способствовало ощущение потери своей семьи, своего общества, невыносимое чувство одиночества. Да, не столь прост этот маленький житель леса, как его представляю!

Утром мы загружаем байдарку имуществом и трогаемся в путь. Громадные красные скалы теснятся друг к другу и быстро приближаются. Кажется, будто между ними нет прохода. Бурлит об утесы вода, река мчится мимо водоворотов. Красные скалы расступаются в стороны и открывают проход.

В ущелье Капчагай течение реки Или быстрое и нам незачем грести. Одна за другой проходим мимо обрывистые горы с зелеными долинками между ними, украшенные красными пятнами маков. Слышатся крики горных куропаток. Высоко в небе курлыкают журавли. Мимо нас проносятся дикие голуби. Стайкой не спеша, но деловито летят галки.

Подруливаем к берегу и высиживаемся на зеленой долинке. Здесь великое множество насекомых. И первое, что вижу, небольшую норку на светлой земле. Похоже, что ее вырыла оса-аммофила. Во входе ее слегка зашевелилось что-то серое. Осторожно и быстро хватаю пинцетом незнакомца, ожидая увидеть паука-ликозу или земляную пчелку или личинку жука-скакуна.

Но передо мною сморщенная, высохшая и обезображенная шкурка гусеницы. Почему же шкурка гусеницы шевелилась? Кто-то должен еще находиться в норке. Да, так и есть! Из норки высунулось несколько пар длинных подвижных усиков. Вот и один обладатель усиков, муравей бегунок. Выскочил наружу, пометался из стороны в сторону и скрылся обратно. Судя по всему, норка явно пустая, но муравьи, наверное, заинтересовались ею.