10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

«17 августа – вторник 29 день отпуска. Спросить когда Косыгин перевернулся на лодке. Чазов Е.И. – в сознании хорошо разговаривал спокойно реагировал что ему придется до средины октября лечиться. 17 августа улетели в Москву Галя и Юрий Михайлович. Суслов М.А. сегодня вылетает в Сочи».

«21 августа. Вылетел с Н.В. Подгорным в Астрахань. Вечером был на охоте (вечерка) Убили 34 гуся».

«23 августа – понедельник. Утро – разделка белуги – осетра изготовление икры. Отлет в Симферополь – он не принял посадили на морском военном аэродроме Саки. Встретили Блатов и Виктория. Приехали в дом к обеду ел борщ…»

Или вот еще несколько фрагментов из записей безмятежного 1977 года.

«10 марта – четверг. Вышел на работу – был до 2-х ч. 10 мин. в ЦК. Утром был Чазов ортопед. Принимал и наговорился с Черненко. Заходил к Кириленко – «доложился» что вышел на работу».

«14 марта. День рождения Галочки. Переговорил с Городовиковым просьбы я просил его рассказать т. Черненко К.У. что ему нужно так как он наговорил мне уйму просьбы мне трудно было понять – он хочет завтра приехать в Москву походить по Министерствам. Прием тов. Пономарева и Черненко по вопросу Конститутции».

«18 марта. Зарядка. Затем говорил с Черненко затем с тт. Громыко А.А. Андроповым Устиновым – читали материалы связанные с приездом Венца (Вэнса. – Д.В.). Звонил Павлову Г.С. по стоимости (да) 28.880. Читал всякие материалы с Галей Дорошиной. Поехал в цирк».

«13 апреля – среда. Утро – обычные мероприятия домашние. Брали кровь из вены. С 11 часов пере говор с Даудом. Вопрос о встрече один на один отпал. Отдыхал – здорово – (обед). Работа с Дорошиной».

«22 апреля, пятница 86.400 (Брежнев стал фиксировать свой вес. – Д.В.). В 5 часов заседание поев, дню его рождения (надо думать, что В.И. Ленина. – Д.В.). Переговорился с Гришиным Громыко – Черненко Дорошина»

«23–24 апреля выходные дни».

«3 мая, вторник. Беседа с Рябенко. Разговор о телеф со Сторожевым… извести, вопрос. Разговор с Черненко К.У по повестке дня ПБ. Портные – костюм серенький сдал и тужурку кож. Прогулочную взял. Позвонил Ю.В. Андропов – приехал мы с ним беседовали. Работал с Дорошиной».

«16 июня, четверг 86–00.10 часов утра-сессия Верховного Совета. Избрание тов. Брежнева председателем президиума Верховного совета (много поздравлений)».

«2 августа. 85-800 голый. Завтрак. – Бритье – плавал. Гулял на пирсе. Забили козла 1:1 Обед. Дорошина – Блатов. Сообщить Чаушестку – прием у меня в 6 часов».

«27 октября – четверг провел ПБюро в том числе о Рашидове. 2-ды Героя в связи с успехами в работе (хлопок) и шестидесятилетием. Принимал Кириленко – он в комиссии по рассмотрению анонимки на Бодюла критикуют его за комплексы – он защитил докторскую и т. д. Креминала нет… М.А. Суслов о академии наук Александров А.П. просит вице-президентом Логинова Ан. Алек.».

«21 ноября, понедельник. Утром был у Н.В. Лопаткина полурежим. Принимал тов. Лигачева Егор Кузьмича-Томск о улучшении матер, положения детей. Принимал Д.Ф. Устинова. Вопросы 60-тия Армии. Москаленко – дать 2-ю звезду героя. Епишев дать звание героя Карагланову – звание героя соцтруда и другие присвоения и награждения».

Пожалуй, довольно. Комментировать эти записи, в которых, повторюсь еще раз, я оставил все особенности «литературного» стиля генсека, для которого характерно почти полное игнорирование знаков препинания и рассмотрения (упоминания) каких-то значимых государственных вопросов, не хочется. Скажем, что свои рабочие записи Брежнев прекратил вести лишь незадолго до своей смерти. Последние год-полтора дневники генсека содержат почти исключительно динамику его собственного веса, плавание в бассейне, массаж, наслаждение хоккеем по телевизору и – что прибавилось – обязательное упоминание личного участия в многочисленных похоронах своих соратников{787}.

Ришелье однажды заметил, что он может судить о человеке по пяти самостоятельно написанным строкам. Думаю, француз изрек истину.

Поразительно унылые и бесцветные записи человека, который стоял (правда, в значительной степени формально, особенно в последние годы) у руля гигантской, великой и мощной в военном отношении страны с огромным, мировым потенциалом культуры.

Но я давно пришел к выводу, что примитивное, тупое, прямолинейное – часто имеет большую силу. Возможно, у коммунизма, не обладающего ни добром, ни благородством, ни достоинством, сила – есть главная ценность? Для такой силы, на каком-то промежуточном участке пути, ведущем к гибели Системы, лидер, подобный Брежневу, и подходил больше всего?

Брежнев не пишет о подготовке Конституции, принятии новых законов, экономике страны, опасном противостоянии двух супердержав, ядерной гонке, культуре, прочитанных книгах… Однако считает нужным записать, сколько ему финотдел ЦК выдал командировочных для визита в Брюссель (2338 франка, плюс жене и сыну), сколько стоит купленный им набор золотых и бриллиантовых украшений, какую сумму передал помощнику Цуканову для вклада на счет генсека в сберегательной кассе, и другие подобные бытовые вещи.

Брежнев, вероятно, был бы обычным, возможно, неплохим директором завода, руководителем одной из многочисленных советских контор, хозяйственником средней руки. Но судьба вознесла его на самую вершину и сохраняла его там почти два десятилетия. По продолжительности работы на высшем посту из всех советских руководителей Брежнев уступает только Сталину. Высшая номенклатура сочла весьма удобной и податливой для себя эту, по большому счету, повторюсь, Главную Марионетку Системы. Ленин был уважаем своими соратниками, но, даже смертельно больной, сам уйти с поста не хотел, а соратникам нужен был как символ. Сталин монополизировал наследие Ленина и стал неуязвимым диктатором, о смещении которого не могло быть даже речи. Хрущев же, в этом его великая историческая заслуга, создал атмосферу, когда вместо монолита, основанного на страхе, стала возникать переходная от кровавого тоталитаризма модель, более гибкая, но теперь уже «только» авторитарная. И сам Хрущев стал ее жертвой.

Брежнев же оказался ставленником номенклатуры, которая боялась нового, но не могла уже повернуть руль и в прошлое. Брежнев устраивал всех.

Но давно известно, что такой человек в конечном счете не устроит никого. Ни своих «соратников», ни своих «подданных», ни своих союзников. Он, как и любой другой руководитель, «устраивал» только бесстрастную Историю, которая в своей ледяной холодности не имеет рационального смысла. Она течет из ниоткуда в никуда. Возможную целесообразность создают Провидение и сами люди, а История, словно неиссякающий поток, то скачет по горным отвесам скал бытия, то плавно течет по бескрайней равнине миллионов человеческих судеб.