10 вождей. От Ленина до Путина - Леонид Млечин

Настоящая цивилизованная страна всегда должна иметь великие духовные замыслы. При Брежневе они исчезли. Нет, о коммунизме по инерции продолжали говорить. Но в него уже никто не верил. А без великой идеи, с помощью которой можно поднять нацию, ни один ветер для нее не будет попутным. Духовная эрозия дополнила экономическую стагнацию.

Брежнев являлся одним из семи первых руководителей СССР. Все они были разными и… одинаковыми. То были основные Жрецы большевистской Системы, построенной ее главным Архитектором – Лениным.

Провозвестник крушения Системы

2 ноября 1977 года в Кремлевском Дворце съездов состоялось торжественное заседание ЦК КПСС, Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР, посвященное шестидесятилетию Октября. Брежнев еще за неделю-другую предупредил своих постоянных речеписцев: «доклад не более 50 минут»… Генеральный секретарь теперь даже косноязычным образом не мог зачитывать длинных текстов.

Доклад, подготовленный бригадой опытных спичрайтеров и неоднократно обсуждавшийся в политбюро, был весь устремлен в будущее, соответственно и назывался: «Великий Октябрь и прогресс человечества». Заявив в начале доклада под дружные организованные аплодисменты фразу, что настоящая эпоха – это «эпоха перехода к социализму и коммунизму», генсек, волею сочинителей, занялся пророчеством: по этому пути «суждено пойти всему человечеству»{788}.

Брежнев полностью сохранил коминтерновские взгляды на будущее коммунизма. И на «своих» первых XXIII и XXIV съездах партии генсек выражал уверенность в конечном торжестве ленинского дела. На XXIV съезде КПСС Брежнев заявил, что мировая система социализма – это «прообраз будущего мирового сообщества свободных народов». Под бурные продолжительные аплодисменты делегатов съезда было заявлено: «Полное торжество дела социализма во всем мире неизбежно!»{789}

Предрекая гибель капитализма на планете и всемирное «торжество коммунизма», Брежнев как бы забыл, что без предаваемого анафеме империализма СССР теперь просто жить не может. За два месяца до «пророческого» доклада в Кремле, 30 августа 1977 года, Брежнев одобрил доклад (с грифом «Особой важности» – «Особая папка»), подписанный главными хозяйственниками и финансистами страны: Косыгиным, Тихоновым, Байбаковым, Нуриевым, Гарбузовым, Алхимовым, Кузьминым, Ивановым. Если бы Брежнев в Кремле зачитал хотя бы страницу из заключения этих людей, то его доклад на торжественном заседании сразу бы превратился в историческую пыль. Но большевики с ленинских времен были большие мастера вести двойную «бухгалтерию»: одну для себя, другую для «широких трудящихся масс». А. Косыгин и его сотоварищи писали в ЦК, Брежневу:

«…ЦК КПСС и Совет Министров СССР 18 июня 1977 года (год шестидесятилетия октябрьского переворота. – Д.В.) уже приняли решение о закупке за границей с поставкой в СССР в 1977/78 году 11,5 млн. тонн зерна…» Но оказалось, пишут Брежневу люди, которым надо кормить население не речами, а хлебом, что «уже сейчас возникла настоятельная необходимость закупить за границей на свободно конвертируемую валюту дополнительно 10 млн. тонн зерна (пшеницы, кукурузы, ячменя) с поставкой в СССР в 1978 году. Дополнительная закупка зерна позволит, хотя и не в полной мере, удовлетворить потребности народного хозяйства…».

Уже привыкшие проедать национальные сокровища люди учитывают многие факторы: и то, что в Южном полушарии будет, возможно, неурожай, и то, что друзья – Польша, Чехословакия, ГДР, как и Китай, собираются покупать зерно у капиталистов. Поэтому мысль работает не столько в направлении, как добиться повышения урожайности собственных полей, а как бы загодя запастись за сотни, тысячи тонн отечественного золота заокеанским хлебушком{790}.

Может быть, это имел в виду Брежнев, провозглашая в докладе, что «ориентацией не только на текущие нужды, но и на будущее отличается, в частности, наша аграрная политика. Мы добиваемся коренного решения продовольственной проблемы, удовлетворения растущих потребностей страны…»{791}.

Провозглашая трескучие фразы, дряхлеющий лидер не мог знать, как и вся страна, что он является провозвестником надвигающихся фундаментальных перемен. Чем больше Брежнев говорил об «успехах социализма», решающем «влиянии на развитие цивилизации социалистического содружества», тем очевиднее было приближение тотального кризиса Системы.

Конечно, стагнация общества углубилась не только из-за некомпетентности генерального секретаря. Система, долгое время бывшая крепким монолитом, стала давать трещины, пока едва заметные. У нее уже не оставалось внутренних резервов для «успешного» функционирования. Она исчерпала себя. Я бы даже сказал, что Брежнев стал выражением вторичного тоталитаризма. Первичный, полный, завершенный, «классический», существовал, когда во главе партии большевиков и СССР стояли Ленин, а затем Сталин. Первичность – это не только выражение генетической «первородности» идей, материализовавшихся в реальной действительности, но и наиболее близкое приближение возникшей модели к исходным теоретическим «матрицам».

Вторичный тоталитаризм уже искажен атаками первого советского реформатора Хрущева. Изменился под влиянием нового планетарного общественно-политического климата, в котором все большее место стали занимать общечеловеческие атрибуты: открытость, сотрудничество. Даже коммунизм, одна из самых консервативных идеологий и систем, был не в состоянии игнорировать новые эволюционные планетарные тенденции. Вырождающийся вторичный тоталитаризм стал выражением все углубляющегося кризиса ленинской системы.

В период после Чехословакии и до афганской авантюры в стране внешне царила безмятежная умиротворенность. Многие аномалии стали нормой: люди плохо работали, но получали жалкие премии и «тринадцатые» зарплаты; члены делегаций, ученые, спортсмены и артисты все чаще не возвращались из-за рубежа; региональные секретари парткомов КПСС все более превращались в удельных князей; военно-промышленный комплекс требовал все больше и больше для поддержания «паритета» с США; люди привыкли говорить одно, а думать другое. Брежнев провозглашал, что «будущее принадлежит коммунизму», а в это время его соратники и сотрудники отправляли в США, Канаду, Аргентину, другие страны российское золото за хлеб, мясо, продукты…

Подобно проклятию, висела над коммунистическим руководством страны проблема, которую за семь десятилетий не удалось решить: как накормить и одеть народ великой страны. Не смогла КПСС сделать этого и во время правления Брежнева.