Три Нити (СИ) - "natlalihuitl"

— Попробуй, — радушно предложил страж, перемалывая челюстями прочные надкрылья. — Вкусно.

Он не хотел есть, но все же взял одного жука; тот вцепился в палец на удивление сильными лапками и зашевелил усами-булавами. Ему ясно представилось, как проглоченный жук ползет обратно по горлу или щекочет желудок изнутри; содрогнувшись, он выпустил насекомое. Страж только пожал плечами и продолжил жевать, как вдруг сложился пополам от натужного кашля.

— Ничего, скоро привыкнешь, — пробормотал Хонсу, утирая слезы и сплевывая слюну, смешанную с кусочками хитина… и кровью? — Мы ведь застряли здесь надолго. Вон, посмотри.

Страж кивнул в сторону лестницы: почти треть ступеней, соединявших этот уровень и следующий, разрушены. От них ничего не осталось, даже железных прутьев, на которые крепился камень. Лестница обрывалась в воздухе и начиналась снова уже далеко вверху. Что же теперь делать?..

— Ну, не расстраивайся. Я уже обмозговал все, пока ты спал. Давай обдерем эти вот штуки, — Хонсу ткнул когтем в провода, тянувшиеся по стенам и потолку во всех направлениях, — и сплетем веревку. Потом закинем ее наверх и по ней заберемся. В крайнем случае сами лестницу построим. На нижних уровнях есть камни — я натаскал их, чтобы перелезть через ту прозрачную штуку; помнишь, когда ты в меня скорпиона кинул? Ладно, ладно, кто старое помянет… Я к тому, что, если собрать достаточно, может, и здесь что-нибудь выйдет. Но пока давай начнем с веревки.

В это время птица, закончив чистить перья, легко вспорхнула с насеста. Он покосился на нее с завистью — ее крыльям пропасть между уровнями была бы нипочем! Но птица не полетела вверх: она села на песок и замолотила по нему лапами, снова и снова, выбивая облачка мелкой пыли, а потом ударила в то же место клювом и подняла добычу — золотую змею в руку толщиной, с двумя острыми рожками над выпученными злыми глазами. Та еще потрепыхалась пару секунд и обмякла, испустив дух. Тогда птица, оторвав ядовитую голову, начала заглатывать гадину целиком, пока только кончик хвоста не остался висеть из клюва, как второй, заостренный, язык.

— Так я и знал, что здесь водятся змеи, — буркнул страж. — Печенкой чуял. Будь осторожней.

Он кивнул, хотя сомневался, что местным тварям его панцирь будет по зубам. Хонсу покончил с трапезой. Для того чтобы напиться текущей по башне воды, стражу пришлось сначала вымочить в ней сушеные ягоды «жабьего глаза», а потом высосать влагу уже из них; это хоть немного, но уменьшало действие растворенной в ней отравы. Потом они принялись за работу и сами, будто жуки, до полудня ползали по полуразрушенным стенам и колоннам, расшатывая ржавые болты, сбивая скобы, выдирая длинные черные провода, иногда поддававшиеся легко, а иногда державшиеся в бетоне крепко, как корни сорной травы. Он с любопытством ощупывал их, гнул в пальцах и расковыривал: внешнюю сторону покрывала мягкая, гибкая резина, а внутри блестела сердцевина из проволоки или прозрачного, стеклянистого вещества. Зачем провода нужны? Знает ли об этом страж? И как бы его спросить?..

Иногда в трещинах и потаенных нишах они натыкались на гнезда птиц, свитые изо всякого сора. Иногда чуть не наступали на змей, скользящих вперед не головою, а боком, выбрасывая кольцо за кольцом, чтобы не обжечь брюхо о горячий песок; но ни змеи, ни птицы не причиняли им вреда. В полдень пришлось остановиться, потому что свет стал невыносимым — от него не спасали ни веки, ни повязки из ткани, на которые страж пустил подол своего видавшего виды балахона. Казалось, лучи проходят предметы насквозь; и когда Хонсу поднимал ладони, пытаясь прикрыть глаза, его пальцы вспыхивали красным, словно раздутые угли.

Мало того, стало так жарко, что, вздумай он бросить на ступени лестницы кусок сырого мяса, тот зашипел бы и испекся, как на сковороде. Он сам мог вытерпеть пекло, хотя в ушах шумело и голова кружилась; но стражу, всю жизнь проведшему под землей, да еще и страдающему от отравы, пришлось нелегко. В конце концов мужчина забился в тень между двумя вздыбившимися плитами и задремал, уткнувшись подбородком в ключицы (что было только справедливо, потому что ночью Хонсу охранял его сон).

Ему бы тоже следовало отдохнуть, но он не мог. Глухая тревога ворочалась, скреблась в груди. Нужно было подняться наверх как можно быстрее, иначе случится что-то ужасное! Что именно, он не знал и знать не хотел. В любом случае каждая секунда промедления означала лишние страдания для тех, кто внизу. Поэтому вместо того, чтобы поспать, он стал переплетать добытые утром провода — особыми, крепкими узлами, которым научил его Хонсу. Разбухшие от прилива крови пальцы не слушались и то и дело соскальзывали, но он продолжал работу, высунув язык; испаряющаяся слюна давала телу хотя бы немного охладиться. Когда жара наконец пошла на спад, у него на коленях лежала тугая резиновая коса, достаточной длины, чтобы протянуться от одного конца провала до другого. Проснувшийся страж поцокал языком от удивления; проверил узлы на прочность и остался доволен.

— Быстро учишься, — похвалил он. — Теперь попробуем забросить ее наверх.

Копье стража исчезло в провале вместе с каким-то летуном; но в песке удалось откопать несколько кусков искореженного металла. Выбрав один, с растопыренными в разные стороны «зубами», Хонсу закрепил его на плетеном канате и, став на последней из уцелевших ступеней, попытался закинуть наверх. Это оказалось совсем не просто; раз за разом мужчина закидывал самодельный крюк, но тот падал, не долетев до цели.

После пары часов бесплодных попыток Хонсу, отдуваясь, присел отдохнуть. Он приподнял оставленный стражем груз, взвесил в руках: тяжелый! Неудивительно, что Хонсу устал. Подражая ему, он раскрутил канат над головой и швырнул вперед, но тот не пролетел и десятка шагов, повиснув беспомощно, как дохлая змея в клюве птицы.

Страж хохотнул за его спиной.

— Не очень-то у тебя получается. А знаешь что? Давай-ка я тебя научу! Будем пробовать по очереди.

Хонсу, конечно, задумал это в шутку, но он с радостью согласился. Пока страж поправлял его, хлопал по локтям и по коленям, заставляя снова и снова швырять крюк в пустоту, казалось, что он занимается нужным делом, — и свербящая тревога ненадолго отступала. Скоро брошенный им крюк преодолел почти треть провала; куда лучше, чем первая попытка! Потом настал черед стража, но ему никак не улыбалась удача. К вечеру им так и не удалось забросить канат наверх.

— Думаю, нам стоит ночевать там, — сказал Хонсу, кивая в сторону от срединного провала, и подул на ладони: на них вздулись большие водянистые пузыри. — Поутру за стенами можно набрать воды и наловить жуков. Ты, небось, есть хочешь?

Он угрюмо вздохнул; голод беспокоил его куда меньше, чем задержка в пути. Но выбора не оставалось, так что они побрели к краю уровня, ступая осторожно, чтобы не потревожить змей, все еще сновавших по песку. Как и прошлой ночью, Хонсу оградил место ночлега веревкой, прошептав над ней какие-то заклинания; но поскольку здешняя живность казалась мирной, страж решил, что спать поочередно не стоит. Не разводя огонь, он зарылся в остывающий черный песок и закрыл глаза; низкий звенящий храп поплыл в ночи, время от времени прерываясь мучительным кашлем.

Через час или около того у него тоже получилось задремать; но и во сне он шел по лестнице — той же, что и наяву. Он ясно видел ступени, щербатые, серо-белые, подпертые железными прутьями, от которых стекали красные потеки ржавчины. Хотя вокруг была сплошная чернота, лестница будто сочилась собственным светом — как и его тело. Но впереди мгла сгущалась, становилась сильнее, и ступеней через десять ничего уже было не разобрать. Вокруг стояла тишина; он слышал только свое дыхание, скрип мышц и костей и так поднимался долго, очень долго, пока ему вдруг не показалось, что кто-то идет навстречу. Легкие шаги; песок шуршит под ногами… Он остановился, всматриваясь в темноту, и увидел два белых глаза. Сначала он подумал, что это страж; но у глаз не было зрачков. Может, это были и не глаза вовсе, а просто провалы, через которые били лучи света? Затаив дыхание, он подался вперед, ближе, еще ближе — и вдруг тьма лопнула, как пузырь, выплескиваясь навстречу!