Самая шикарная свадьба - Анна Богданова

– Здорово! – воскликнула я, а сама подумала: «Из рекламы слизал».

– Ну что, сначала перекусим? – спросил он.

– Да, да, – согласилась я и метнулась в гостиную. Я ведь два дня голодала – после того как мамаша опустошила мой холодильник, мне все было недосуг зайти в магазин и купить поесть.

Влас налил вина и несколько высокопарно произнес:

– Выпьем за нашу любовь, Машенька… – Он, видимо, хотел еще что-то сказать, но я не могла смотреть на всю эту вкуснятину.

– Да, да, за нашу любовь, – поддакнула я, опустошила бокал и набросилась на еду.

В мой желудок летело все, что видели глаза, без разбора – котлеты по-киевски, оливье, икра, окорок, сырокопченая колбаса, внушительный кусок торта «Наполеон», осетрина. Я налетела на еду подобно стае среднерусской саранчи, которая, передвигаясь со скоростью тридцать километров в сутки, умудряется при этом уничтожить всю зеленую растительность, вплоть до стеблей, колосьев, плодов и даже коры! Я не ела, а скорее поглощала то, что было на столе, не видя ничего вокруг и не воспринимая вкуса того, что ем. Наконец, когда дело дошло до фруктов и я с жадностью схватила виноградную кисть, вдруг почувствовала на себе взгляд Власа – он смотрел на меня с удивлением, даже нет, пожалуй, не с удивлением, в глазах его застыл ужас. Я положила гроздь обратно в вазочку и скрестила руки на коленях.

– Ешь, ешь, наедайся, – проговорил он.

– Спасибо, все было очень вкусно, – ответила я и почувствовала себя не в своей тарелке.

– Ты что, голодала без меня? – заботливо спросил он.

– С чего это ты взял? Ничего я не голодала!

– Маша, – начал было он, но замолчал.

– Что?

– Я совсем по-другому представлял нашу встречу. Я так к ней готовился, так ждал ее.

– Я тоже, – ответила я, как вдруг в животе у меня заурчало, и я ощутила неимоверную тяжесть в желудке.

– Нет. Вернее, я вовсе не то хотел сказать, – Влас совсем растерялся. – Мне кажется, пока меня не было, у тебя что-то произошло. До поездки все было иначе, ты была какой-то другой, понимаешь… Я был уверен, что ты любишь меня, а теперь я этого не чувствую. Ты сейчас со мной сидишь, разговариваешь, но на самом деле мысленно ты совсем в другом месте. Не знаю, поняла ты хоть что-нибудь из того, что я сказал, или нет… – печально заключил он, и я ощутила на себе свойственный только ему, Власу, взгляд, который испытывала два раза в жизни. В этом взгляде было и восхищение, и любовь, но самое главное – боль, печаль и разочарование, будто он сомневался в моем к нему чувстве, не верил в него. И самым страшным было то, что в глубине души я знала, что он прав – в его отсутствие случилось нечто такое, что заставило меня задуматься всерьез: правда ли я люблю человека, за которого собираюсь замуж? Действительно это только мое решение или я иду на поводу у мамы, подруг? В самом ли деле Кронский мне безразличен или это не так? Нельзя не согласиться с Власом – в его отсутствие произошло то, что независимо от меня изменило мое отношение к нему. Встреча с Кронским в Любочкином кабинете оказала на меня разрушающее действие. Теперь, сидя с переполненным животом, я отчетливо это поняла, но надеялась в скором времени справиться со своими чувствами. Я посмотрела на Власа и тут же поняла, что мне не нужно делать никаких усилий над собой, не нужно справляться ни с какими чувствами. Я любила этого человека – мне нравятся его припухлые глаза, тяжеловатый, упрямый и настойчивый подбородок, атлетическое телосложение. В это мгновение он казался мне намного интереснее Кронского, как внешне, так и внутренне. А самое главное, в чем я не сомневалась, так это то, что он искренне любил меня и никто кроме меня ему не был нужен.

– Ты говоришь глупости. Никого я так не любила, как тебя, – сказала я, и это было чистой правдой, потому что и Кронского, и всех своих троих предыдущих мужей я любила по-разному, совершенно иной любовью.

– Правда? – спросил он. В голосе звучали радость, надежда, даже наивность. Его сомнения были моментально развеяны, он подхватил меня на руки и отнес в спальню.

– Постой, постой! – воскликнула я. – Мне нужно в душ! Немедленно!

– Какой душ! Ты что, целыми днями из ванной не вылезаешь? Когда я заехал за тобой, ты ведь только вышла из душа.

– Такая жара, такая жара, я уже успела запылиться и взмокнуть, – пролепетала я и улизнула в коридор.

«Куда же лучше пойти-то?! – в панике думала я. – В туалет – посидеть, «подумать» – или в ванную? И зачем я столько съела?! Я ведь сейчас опозорюсь!»

В животе началась настоящая революция: котлеты по-киевски восстали против «Наполеона», горох из салата, казалось, вот-вот откроет огонь по осетрине. «УООУУУ! – громко раздавалось из моего чрева. – УУУУУ? ООО!» Я больше не раздумывала и рванула в туалет – протяжные звуки доносились из утробы, но не более того. Сидеть тут бесполезно. Я метнулась в ванную, быстро разделась, символически обрызгала водой плечи, как в дверь постучал Влас:

– Что? Что такое?

– Машенька, возьми полотенце.

– Тут есть.

– Это мое.

– Тут целых три, – ответила я. На металлических ручках действительно были аккуратно и ровно развешаны три чистых полотенца.

– Это мои – одно для тела, другое – для лица, третьим я ноги вытираю.

Боже мой! Какая чопорность! Я взяла полотенце и вышла через минуту, Влас сидел на полу у ванной и ждал меня. Он снова подхватил меня на руки и увлек в спальню. В животе началась отчаянная перестрелка.

Он уложил меня на кровать, усыпанную алыми лепестками роз, сдернул полотенце и принялся меня целовать. Я, кроме как о революции, ни о чем другом думать не могла: «Только бы не оконфузиться! И за что они там так ожесточенно борются – эти салаты, икра и «Наполеон»?»

– Как я соскучился, соскучился по тебе, – пыхтел Влас, стягивая с себя брюки.

«Как бы чего не вышло!»

– Я тебя очень люблю, очень!

«Только бы сдержать обезумевший горошек из оливье!»

– Я всю жизнь о тебе мечтал! Мне даже не верится, что ты наконец-то рядом! – воскликнул он, глядя мне в глаза. Я собрала все силы и как можно приветливее улыбнулась ему.

Влас закрыл глаза – он любил меня – вдруг в самый ответственный момент в мою правую ягодицу вонзилось что-то острое. Несомненно, это была иголка. «Да что он, шьет, что ли, в постели?!» – злобно подумала я, пытаясь сменить позу и перевернуться на бок, но Влас только еще больше вдавил меня в кровать. Я молчала, решив потерпеть, чтобы дать ему возможность получить удовольствие, но тут вспомнила жуткую историю, которую в воспитательных целях рассказывала мне в детстве Мисс Бесконечность. «Будь осторожнее с иголками, – говорила бабушка, – вот так сядешь на нее и не почувствуешь, как она в тело впиявится, а уж до сердца дойдет – все! Смерть!» – после чего она многозначительно поджимала губы и обычно куда-нибудь уходила, оставляя меня в одиночестве, чтобы я как следует подумала о ее словах. Иголка все глубже и глубже вонзалась в мягкое место, словно острый нож в масло. В конце концов я не выдержала и завопила: