И грех, и смех - Левсет Насурович Дарчев

все, удачи тебе, братец. Может, когда-нибудь

увидимся. У меня вечером поезд.

Дверь открылась, заглянула секретарша.

– Виктор Иванович, чай будете?

69

– За два года я привык к дербентскому чаю.

Давайте напоследок! – попросил Виктор, – только

конфеты давайте местные, пищекомбинатовские –

что-то они мне тоже понравились.

Зинаида Ивановна продолжала стоять в дверях.

– Извините, пожалуйста, Гаджи Раджабович, за

грубость. Я…

– Ничего, ничего, – Гаджи вежливо улыбнулся. –

На работе всякое бывает.

– Зинаида Ивановна, я вам сколько раз говорил: будьте вежливы с людьми, а вы со своим характером нарвались на шефа, – Виктор подмигнул

Гаджи, – женщина с железным характером, – добавил он, когда та закрыла дверь, – исполнительная,

пунктуальная. Так что, она будет вашей первой помощницей.

Укрощение строптивого

Гаджи, как только приступил к новым обязанностям, с головой ушел в работу. Все новое

– коллектив, фронт работы, методы работы.

Первые дни проводил совещание за совещанием, чтобы подтолкнуть коллектив на решительные меры для ускорения работ, но все стало еще

хуже, чем было.

Несмотря на поздние числа мая, в горах еще

было холодно, Шалбуз Даг оставался в белом

снежном одеяле, откуда дул холодный ветер, заставляя людей одеваться потеплее, чтобы не замерзнуть. Одна линия электропередач шла по

отвесной местности, куда монтажники тягали материалы колонной запряженных быков. Странное

и жалкое зрелище: быки тужились с пеной у рта

под непрестанные шлепанья кнутов их гонщиков.

Иногда от нагрузки быки садились на колени и

больше не вставали.

70

Галопом на лошади прискакал бригадир Имран.

Его нижняя губа подрагивала, и было видно, что он

хочет сказать коллективу нечто важное, как всегда

создавая вокруг себя суету.

– Друзья, я вас всех поздравляю, – сказал он

празднично. Первым импульсом у всех в голове

было недоумение: все майские праздники позади,

и с чем он поздравляет. – Самойлов, этот тиран,

уволился, – он замолк в ожидании реакции рабочих. – Вы что не рады?

– Имран, ты о чем? – спросил подчиненный, выпрямляясь и стаскивая с рук варежки.

Имран перевел взгляд на него.

– Объявляю завтрашний день выходным, и

больше нас никто не будет подгонять.

Рабочие переглянулись, и только сейчас до них

стал доходить смысл сказанного.

– А кто же начальник?

– Я, – гордо произнес Имран, – будем работать,

как я хочу.

– А в городе вместо Самойлова кто? – переспросил рабочий.

– Какой-то пацан из Кураха, – зло процедил

Имран сквозь зубы.

– Я догадываюсь, кто это, – сказал один рабочий, родом из Кураха. – Это мой одноклассник,

Гаджи, инженер из «Дагэнерго» – внук Гаджалима.

– Какая разница, чей он внук, – опять вмешался Имран. – Мурад, ломай ногу красному быку, –

повелел он опытному забойщику, – забей и состав

акт. Мясо раздели всем поровну – делиться ни с

кем больше не будем.

Однозубый стал хихикать и, поддев бок соседа, который поправлял уздечку на быке, тихо

произнес:

– Имран рано радуется. Этот «пацан» Гаджи не

из робкого десятка, и он еще покажет себя – я его

хорошо знаю.

71

– Что ты там шушукаешься, Расим? – спросил

Имран.

– Да я так, говорю, что рано радуешься, – сказал

Расим.

– Почему? – с удивлением спросил Имран, корча рожицу.

– Увидишь.

– Да я его порву! – громко сказал Имран, показывая сжатый кулак, похожий на кувалду. – Объявляю выходной – бросайте все! Расим, не бойся,

«бери шинель, пошли домой».

Все были довольные и долго смеялись. Они,

уложив столбы возле ям, вернулись домой на

«праздник».

Это случилось на второй день работы Гаджи в

качестве начальника. Зинаида Ивановна утром занесла к нему на подпись кучу бумаг и среди них

оказался тот злополучный акт о списании быка.

Гаджи вздрогнул, вспомнив слова Самойлова и

представив на секунду наглую рожу бригадира

Имрана, который к тому же еще самостоятельно

сорвал работу на один день. Он приказал секретарше вызвать на «ковер» бригадира-любителя мяса.

– Когда? – спросила Зинаида Ивановна.

– Завтра же, – решительно произнес Гаджи, – я

не собираюсь откладывать это в долгий ящик. Надо

менять психологию коллектива. И лучше это начинать с Имрана. Случай как нельзя подходящий.

Секретарша стояла в нерешительности.

– Вам что-то непонятно, Зинаида Ивановна? –

спросил Гаджи.

– Я не хочу, чтобы вы конфликтовали с ним, – тихо

проговорила Зинаида. – Это страшный и мстительный человек. Это он довел Виктора Ивановича до

инфаркта. Он жаждал занять его место.

Гаджи понимал, что так или иначе конфликта

не избежать. Хотя у него не было опыта работы с

72

людьми, он отчетливо понимал, что тут быка надо

взять за рога или на «грубость отвечать большей

грубостью», иначе зачем сидеть в кресле начальника, если не хватает духу быть им по-настоящему.

Имран прямо с утра зашел в кабинет начальника с чувством превосходства: грубо поздоровался,

резко отодвинул стул и грузно опустился на него.

– Чего вызывал? – спросил он, глядя исподлобья. Гаджи вспомнил слова Самойлова: «как бык

на красную тряпку».

Гаджи медлил с ответом. Имран опустил свои

ручищи на стол.

– Вопросы к вам появились, – произнес Гаджи

ровным голосом, глядя ему в глаза. – По какому

праву вчера вы сорвали работу бригады? Вы же

прекрасно знаете, что идет отставание от графика.

– Меня это не волнует, начальник, – с возмущением выдавил Имран. – Моя бригада – лучшая

среди всех.

– Ладно, – кивнул Гаджи. – А это что? – он вытащил из стола листок бумаги и толкнул его по столу к Имрану.

В кабинете нависла тишина.

– Вы что читать не можете? – спросил Имран,

поворачивая жилистую шею. – Это акт.

– Тогда скажите мне, почему таких актов нет

у других бригад, – процедил сквозь зубы Гаджи. – Изо дня в день я не намерен терпеть ваши

выходки, – его подбородок выдвинулся вперед,

что свидетельствовало о его решительности на

рискованный шаг.

На скулах Имрана задвигались желваки, руки

сомкнулись в кулаки.

– Ты только попробуй, пацан, – протараторил

Имран, демонстрируя свое физическое превосходство. – Еще не начал работать, а уже начинаешь наводить свои порядки. Ишь ты, какой смелый.