Грехи наши тяжкие - Геннадий Евтушенко

А когда чай пить после парилки сели, Толька, будто эти мысли его и прочитал.

– Я вот что говорю: сколько лет прошло, а вина перед Ленкой душу давит. Не могу успокоиться, хоть к батюшке на исповедь иди. Да я же не верующий. Атеисты мы, друг мой ситный. Вот задумываться начал: хорошо это или плохо? Это я насчёт атеизма, конечно. Думать думаю, а легче не становится. Кому-то рассказать надо было, а кому, как не тебе? Вот и додумался, и рассказал. Пока не знаю, будет ли легче, посмотрим. Только ты мне ничего не говори. Мне не выслушивать тебя надо, мне рассказать надо было. И всё. Усёк? А там посмотрим.

Лёшка пожал плечами.

– Как скажешь. – Помолчал. – Но ты говорил, что это ещё не всё. Что-то было ещё с этой поэтессой? Встретил-таки?

Юрьев усмехнулся.

– С поэтессой… С Евдокией, ты хотел сказать… – Помолчал, покивал головой. – Проститутка она была, Евдокия. Дорогая, валютная, как тогда говорили. Когда прощались, не понял я, о какой работе Дуня говорила.

И почему я ей не по зубам… Потом только дошло до меня, что у неё за работа такая. Помнишь…

Лёшка удивлённо глянул на него, перебил.

– Так это была она?

Анатолий снова усмехнулся.

– Помнишь? Я думал – забыл. Она это была, она…

В тот вечер они сидели на своих насиженных местах в «Славянском базаре». Официанткой здесь работала одноклассница Елены Любочка. Любочка была из тех женщин, что с годами мало меняются и никогда не становятся Любовь Петровнами или Ивановнами, а навсегда остаются Любочками. Она была маленькой симпатичной женщиной, приветливой и смешливой. В школе Любочка сидела за одной партой с отличницей Еленой. Не особо преуспевала в учёбе, но не унывала. Не всем же быть отличницами! Она охотно списывала домашние задания и контрольные у подружки. Зато не давала в обиду скромницу Елену. Иногда они ходили вместе в кино, да и с ребятами в одной компании вечерами время коротали. Шушукались по углам о своём девичьем, секретничали. Но после школы их пути-дорожки разошлись. Любочка как-то быстро выскочила замуж и переехала в другой конец города. Они долго не виделись. А потом, через несколько лет, бывшие подружки случайно встретились. Любочка тогда уже работала в «Славянском базаре». А, когда Лена вышла замуж, то вспомнила о Любочке. С тех пор и повадились Юрьевы с Сидоровыми ходить в это заведение. Здесь теперь отмечали они все праздники, дни рождения, юбилеи. Да и вообще любили зайти посидеть, поплясать, в общем, отвести душу. Тогда в ресторан, тем более, в «Славянский базар» попасть было не просто. А им – легко! Позвони днём Любочке, а вечером – будьте любезны! Лучшие места! А цены совсем не кусались. Так что они стали чуть ли не завсегдатаями этого заведения. Вот и в тот вечер сидели они на своих привычных местах. Сначала-то, как обычно бывало, народ не очень танцевал. Не готов был. Сначала ели, пили, болтали о том, о сём, приглядывались к публике. Спиртное ещё не разогрело кровь. И Лёшка, слегка выпив, с ленцой оглядывался по сторонам. Его внимание привлекла женщина, одиноко сидевшая в противоположном конце зала за престижным столиком. Перед ней стояла бутылка шампанского. Изредка женщина подливала вино в бокал, но почти не пила. И, хотя в ресторане яблоку негде было упасть, к ней никого не подсаживали. Женщина была хороша. И одета дорого и со вкусом. «Наверное, артистка какая-нибудь. Или иностранка», – подумал Лёшка. Вскоре народ созрел, потянулся на танцплощадку. Сидоров видел, как один не совсем трезвый мужичок рванул к незнакомке. Но она покачала головой – мол, не танцую. Тот понуро поплёлся на своё место. На следующий танец Алексей пригласил Елену и повёл её поближе к красотке: что-то притягательное было в облике этой женщины, и он хотел поближе рассмотреть её. Не спеша, лавируя между танцующими, Алексею удалось почти вплотную приблизиться к её столику. Он не ошибся в своей оценке: она действительно была хороша. Безразличным взглядом окидывала зал и, казалось, никого не ожидала. Вот тут и возник перед ней тот же мужичок, которому она один раз уже отказала. Изогнувшись, он что-то говорил ей. Она, равнодушно взглянула на него и, не меняя позы, бросила:

– Я же сказала вам: не танцую.

И отвернулась. Мужичок смущённо глянул по сторонам и быстренько ретировался. Алексей усмехнулся: «Не простая бабёнка. И этому хмырю точно не по зубам». Он продолжал танцевать с Еленой, о чём-то говорил с ней, но мысли его были заняты незнакомкой. Заинтриговала она Алексея, и он краем глаза продолжал наблюдение. Зачем? На этот вопрос Лёшка бы не ответил. Да просто так, из любопытства.

Танец закончился. Но пока Алексей с Леной пробирались к своим местам, оркестр заиграл снова. Лёшка положил руку на талию спутнице, шепнул:

– Продолжим?

Лена молча кивнула. И они вновь поплыли в ритме танго. А настойчивый мужичок опять возник у столика красавицы. Что-то сказал ей. Та взглянула на него с сожалением и негромко, но чётко ответила:

– А не пошёл бы ты…

И она его так далеко послала, и мат в её устах настолько не вязался с изысканной внешностью, что мужик потерял дар речи. Он удивлённо смотрел на неё, выпучив глаза, его челюсть не отвисла даже, а, казалось, оторвалась от лица и только каким-то чудом держалась на груди. Было впечатление, что он получил крепкий удар под дых, и не мог вздохнуть. На целую минуту застыл в неестественной позе, потом хватанул открытым ртом воздух, повернулся и поплёлся прочь.

У Лёшки тоже глаза на лоб полезли, но он только покачал головой. Лена ничего не заметила, все эти события происходили у неё за спиной. Недалеко от своего столика Алексей с Леной столкнулись с Любочкой. Лёшка знаком попросил её задержаться и, усадив Лену на место, поинтересовался насчёт красотки. Любочка, мельком глянув в сторону интересующей его персоны, прошелестела:

– Только не крутись и не оглядывайся. Это Анжелка. Одна из самых дорогих валютных проституток. У нас крайне редко бывает. Может, ждёт кого. – Усмехнулась. – Но ты не заглядывайся. Не твой кадр.

И ушла.

«Вот это да, – думал Алексей. Живую валютную проститутку он видел первый раз в жизни. – Так вот они какие, валютные. Не зря капиталисты доллары им башляют». Проституток на вокзалах он видел и раньше. Куда ж без них? Но то были потрепанные и затасканные девицы, давно потерявшие себя. Глядя на них, Лёшка думал: «Как это мужики не боятся валандаться с этими отбросами? Мне б лучше умереть, чем оказаться с такой в одной постели». О валютных он, конечно, слышал много раз. Но живьём встречаться не приходилось. А может, и приходилось, но теперь он понял, что дорогую валютную от порядочной девушки по внешнему виду сразу и не отличить. Вот не смог же он решить загадку этой красавицы. «Надо Тольке показать. А то спиной сидит к ней и не видит ничего. Развеселю немного. Хмурый он сегодня какой-то. Мало пьёт и не танцует. Авось подниму настроение». А тут их женщины подались в туалет. Алексей перегнулся через стол и тихонько сказал:

– Только не оглядывайся сразу. У тебя за спиной, в другом конце зала, сидит женщина. Не знаешь, кто она?

Юрьев подождал, пока очередной танец закончится, и не спеша обернулся. Повёл взглядом по противоположной стороне зала. Внезапно он дернулся и застыл. Лешка видел, как медленно наливается кровью его шея, а потом и затылок. «Знает, – понял он, но смолчал. – Что же дальше будет»?

Тут снова загремела музыка. Подвыпившие парочки заполнили танцплощадку. Юрьев сидел, уставившись взглядом в свою пустую рюмку. Красный, как варёный рак. Что-то мучило его. Несколько раз он как будто порывался встать, но сдерживался. Лёшка молча наблюдал за страданиями друга. Потом что-то такое промелькнуло на лице Анатолия, типа «А, была, не была!», он резко вскочил и ринулся в гущу танцующих. «Интересно, что это с ним? О валютных у нас никогда и речи не было. Может, они в Неапольском порту пересекались? Так рассказал бы».

Возвратился Юрьев минут через пятнадцать. Хмурый, даже злой. Лиза с Еленой были уже за столом, и Лёшка, естественно, ни о чём спрашивать не стал. А когда подвернулся момент, поинтересовался:

– Что, интервью взять не удалось?

Но Толька был уже в порядке. Удивлённо глянул на Алексея.

– Ты о чём? Я в туалет бегал. Там всё удалось.

Лёшка и не стал допытываться. «Придёт время, сам расскажет». А оно вон через, сколько лет пришло, это время.

– Так ты с ней тогда поговорил?

Толька покачал головой.

– Нет. Она меня, видать, тоже засекла. Смылась. Как в воду канула. Я и на улицу выбегал, и в фойе посидел, думал, может, в туалете… В общем, рванул я тогда к ней сгоряча, а потом подумал: «Ну что я ей скажу? Набиваться на встречу всё равно не собирался… Скажу: привет, как жизнь? Или: так ты, оказывается, не натурщица? Понял – лишнее всё это. Рванула она, и правильно сделала».

Он замолчал. Посидел так с минутку, потом махнул рукой и сказал:

– Ладно, рассказывать, так до конца. Оказалось, не последняя это была наша встреча. – Помолчал, глянул с сожалением на стол. – Жаль, водки не осталось. Ещё выпил бы. Ну, на нет и суда нет. – Помолчал с минутку. Потом продолжил: – Ты смотри, как за душу взяло? А я думал, забылось всё, быльём поросло. Вроде и не стоит она того. Однако же… Круто судьба с ней обошлась… Да… Не помню точно, сколько лет с того последнего раза прошло, когда увидел её в ресторане. Думаю, лет пять. Так вот, бегу я в метро, в командировку ехать надо было. В вестибюле станции куча бомжей и алкашей разных собралась. Греются. Дело было поздней осенью или в начале зимы – не помню точно. Холодно было, пакостно. Я проскочил было мимо этой вонючей сходки, потом тормознул. Что-то меня тормознуло. Сразу не понял даже – что. Как будто глаз по чему-то знакомому мазнул. Мазнуть мазнул, а в мозгу не отозвалось: что за знакомое это было? Но крепко так зацепило, что я остановился. Стою, не оглядываюсь. Представляешь: каперанг с бомжами общаться пойдёт? Не мог я этого сделать. И уйти не мог. Как будто гвоздями ноги к полу прибили. Только к стенке подался, чтобы проход освободить. Не знаю, сколько времени простоял я так, только слышу: по погону кто-то легонько пальчиком постучал. Поворачиваюсь – Дуня! Вот чуял я, нутром чуял, что её я увидел! Только признаться себе не мог, что она это была в толпе бродяг! А тут уж сразу признал. А она улыбается жалкой такой улыбкой. Жалкой и беззащитной.