Магазин потерянной любви - Константин Шеметов

Ему бы только пережить Первомай, думал Митя, а «Великую Победу» он встретит уже на Джерси, где никому и дела нет ни до русских трофеев, ни до их победы. Что касается его соотечественников, то за время после окончания Второй мировой войны они так и не поняли главного: гордиться победой мало. Что толку гордиться победой? Митя словно вопрошал у них: «А что ещё вы умеете?» Но нет, они ничего больше не умели.

Нет так нет. В субботу, накануне вылета, Митя лёг пораньше, а в воскресенье спозаранку отправился в Домодедово. Он едва успел. Как раз объявили посадку на рейс «Трансаэро» до Лондона. В аэропорту слышалась музыка. Перед таможней он попил кофе в «Старбаксе» и купил пачку красного «Мальборо». В кафе играли Snow Patrol — Джони ставил их то и дело в своей студии — и сидели две проститутки. Как ни в чём не бывало, те ели салат из помидоров и тихо переговаривались. Хорошие люди, подумал Митя, простые и доступные, как «Первый канал». Snow Patrol тем временем добрались до середины своей Run, что предвещало, не иначе как торжество радости. Добрый знак — как для Мити, так и для самих Snow Patrol, не говоря уже о проститутках. На лётном поле Захарова поджидал аэробус А380. Словно пингвин на льдине, он устремил свой фюзеляж на Запад. На Запад, а куда ещё, в самом деле? Все птицы летят на запад, повинуясь генетическому стремлению к свободе. Это вам не трофеи из Берлина.

Поднявшись в небо, самолёт, казалось, завис в облаках. Белоснежные облака окутывали лайнер. Внизу оставалась Россия, но и тут кому как. По Мите, так это была скорей топология. В своём роде карта. О территории нечего было и думать. Всё, что касалось реальности, здесь напоминало абсурд, а о будущем и думать не хотелось.

Не хотелось, но пришлось. Его будущим была Наташа Рёнэ. Хорошо хотя бы, что Митя застал её в «Прекрасном мире». Впрочем, они хоть и знали друг друга, но почти не общались. В отличие от Лу Андерсон она была вполне реальна, и Митя надеялся, что от неё будет толк. Джони называл её «Мышью». Эта надпись и до сих пор виднелась на стене в Джониной студии слева от фотографического стола на уровне глаз: «Mouse, окт. 2010». Уму непостижимо, удивлялся Митя, прошло шесть лет, а до надписи никому и дела не было. Тут как с кладбищем — никому и в голову не придёт волноваться над чужим надгробием.

Если, конечно, это надгробие не имеет подоплёки популярности. Взять, к примеру, могилу Владимира Высоцкого, этого певца свободы и всеобщего любимца. Как же он надоел. Митя то и дело слышал его у пьяного соседа за стенкой, в маршрутном такси, в «газели» с надписью «Главмусор», у складских этажом выше, да и где бы то ни было. К надгробию артиста стояла очередь, а он лишь ухмылялся. В сущности, Владимир Высоцкий осуществил давнюю русскую мечту: он жил как хотел и не ведал страха. Впрочем, и войну ведь выиграли бандиты, не сомневался Митя. Глядя на их потомков, он давно уже ничему не удивлялся. В войнах всегда побеждают бандиты. Давняя русская мечта постепенно сбывалась. Какая тут, к чёрту, буржуазная демократия, не унимался он.

В своём офисе Наташа Рёнэ тоже имела дело с бандитами, но в отличие от Владимира Высоцкого песен не пела и всеобщей любимицей не была. Коллеги ненавидели её лютой ненавистью, а она лишь терпеливо объясняла им свои права, за что и поплатилась. Надпись «Mouse, окт. 2010» крепко засела в Митиной голове. Вот и стой теперь над чужим надгробием, ругался он. Зато фотография Рёнэ в Джониной студии хоть и пожелтела от времени — с неё будто лился свет. Наташа улыбалась, вскинув руки и заглядывая вам в душу. Символ поруганной чести. Будь жив ещё Владимир Высоцкий, он, несомненно, был бы на стороне единороссов, чего никогда не скажешь о безвестной Рёнэ. Ну и кто у нас тут герой?

Непростые размышления. По сути, Митя летел куда глаза глядят — лишь бы подальше от пошлости. Пошлость вообще отвратительна, а русский шансон в особенности.

Наташа Рёнэ на дух не переносила русский шансон, хотя потеряла в войне и дедушку, и прадедушку, который бежал на своих лыжах непонятно куда и не понятно зачем. Вероятно, он бежал в светлое будущее, а прибежал в 2016-й, и его здесь никто не ждал. Как выяснилось, в «Прекрасный мир» Наташу устроила Хьюлет. Не то чтобы Мануилова дружила с Рёнэ, но хорошо понимала её. К тому же у Джони сломался трамвай. Этот трамвай давно уже никуда не ехал, и Хью знала об этом не понаслышке.

Примечательной особенностью Джони (читай — Лу Андерсон) была его вера в предопределённость. Слепая, но, как казалось Мите, вполне обоснованная. Фотограф чувствовал, как легко ему с Хьюлет, перенёс эту лёгкость на Рёнэ и не ошибся. Оглядевшись на новом месте и поняв, что к чему, она вскоре приняла его сторону, а затем и пошла дальше. «Бесславные ублюдки», — отбивалась она от коллег, и те умолкали. Хотя бы на время, но и это можно было считать достижением. Покой для приличного человека создаёт иллюзию достойной жизни. Вот Наташа и добивалась этого достоинства — и для себя, и для остальных.

Приземлившись в Лондоне, Митя поспешил в город, но вскоре вернулся — в аэропорту было лучше. Здесь больше цели, подумал он. Прагматичной, конструктивной (пусть бы даже и мелкой) цели, что существенно облегчало жизнь. Митя заранее прошёл регистрацию, съел гамбургер, выпил чашку капучино и устроился у окна с видом на взлётную полосу. Перелётом в Джерси занимались British Airways. На этот раз он полетит на боинге. Не то чтобы пингвин, но тоже птица — гораздо более эффектная, надо сказать, и не менее свободная. Словом, Boeing 737 нравился ему больше, чем аэробус.

В зале ожидания было прохладно и немноголюдно. Люди почти не говорили, а если и говорили, то в основном по-французски или вообще непонятно на чём. Вероятно, это и были арабы, о которых он начитался в своё время у Мишеля Уэльбека; да у кого только не начитался. И всё же, хоть эти арабы и вели себя довольно заносчиво, Митя не испытывал к ним неприязни. Честно говоря, он уже насмотрелся в Москве и на таджиков с узбеками, и на грузин с чеченцами — все они были ничуть не опаснее русских. Люди как люди — не всё ли равно, кому попадёшься под руку. Митя даже завидовал им — они казались ему более непосредственными, что ли. Не говоря уже о жизнерадостности. Бодрости духа им было не занимать, хоть они и натерпелись на своём Востоке будь здоров.

Взять хотя бы того Махмуда, что сидел в двух рядах от него и молился. Как пить дать, Махмуд летел на Джерси к кому-нибудь из братьев и теперь обращался к Аллаху в ожидании рейса, а Аллах и рад был. Он внимательно выслушивал мусульманские молитвы, учитывал их в своей ведомости, но ничего не обещал. В этом смысле Аллах мало чем отличался от Иисуса Христа. Впрочем, как и от Будды — ещё одного «всебезразличного» бога, как сказал бы Курт Воннегут.

Махмуд, таким образом, вполне заслуживал сочувствия. Как, к слову сказать, и Джони, его «Мученики за демократию», Наташа Рёнэ, Митя Захаров да и всё человечество с инопланетянами.

С такими мыслями Митя и прилетел в Джерси — этот рай посреди водной глади. Пролив Ла-Манш с высоты походил на бескрайнее море. В дороге он почитал «Любовь и так далее», попил шотландского виски, а когда объявили посадку, то и вовсе размечтался. Роман оставлял странное ощущение веселья и печали одновременно. Любовный треугольник жил своей жизнью, но роли в нём явно менялись. Иначе говоря, брак, производимый этим треугольником, несмотря на время и житейские неурядицы, оставался всё таким же востребованным. Этот брак было и жаль, и нет. Писатель явно беспокоился о нас. Он как бы говорил нам: видите, сколько здесь счастья — всем достанется.

Любовь у Барнса переходила из рук в руки, и никто не чурался этого секонд-хенда. Более того, любовь, бывшая в употреблении, была крайне актуальной: Стюарт мечтал о ней, Оливер уже имел её и теперь переосмысливал, а Джилиан и вовсе было всё равно, кто её любит, — лишь бы любовь эта была в гармонии с практичностью. Возвращаясь к устройству мира — дом, о котором мечтала Джилиан, должен был иметь и прочный фундамент, и как можно больше этажей.

«Нормандские острова, — прочёл он на сайте туристической компании «Нева», — рай земной, где не побывать русскому человеку даже как-то и непростительно». Бравурный и одновременно пошлый тон «Невы» был хорошо знаком Мите. Он пару раз звонил им и в общем не строил иллюзий: телефонистки «Невы» особо не заморачивались. Чуть что, они отсылали вас к своему порталу. На сайте же Митя терялся. Он не знал, как отличить новые туры от старых, свежие расписания от прошлогодних, какие у них тут цены да и вообще — чему тут верить, а чему нет. Про «Неву» Митя узнал лет десять назад из передачи «Куда подальше». «Куда подальше» была ещё одной программой «Эха Москвы» про поездки за рубеж. Непотопляемая, надо сказать, программа. Но дело не в этом. Даже исходя из фотографий Нормандские острова и, в частности, остров Джерси производили чарующее впечатление.