Магазин потерянной любви - Константин Шеметов

Остров Джерси размером 14×8 км является крупнейшим из Нормандских островов. Его население составляет около 100 тысяч человек. Центральный город Сент-Хелиер — с аэропортом и морским вокзалом. Имеется паромное сообщение как с Британией (к примеру, с Портсмутом), так и с Францией (Шербур). Разница во времени с Москвой — минус 3. Наиболее развиты на Джерси скотоводство и рыбная ловля. «Остров Джерси, — с удовольствием сообщал сайт Jersey Island, — хранит верность английской короне». Ещё бы не хранил, думал Митя. В своё время нормандцы брали Англию, а герцог Нормандии Вильгельм стал даже её королём Уильямом I. Сегодня же благодаря Великобритании остров оставался независимым — со своим парламентом, языком, деньгами и офшором.

Что касается Сент-Хелиера, город получил название от местного святого, который жил и проповедовал здесь в VI веке. Соответственно, приходская церковь являлась главной достопримечательностью города. Далее шли здание Парламента на Королевской площади и Центральный рынок, открытый в 1882 году. Население Сент-Хелиера приближалось к 30 тысячам. Город и теперь считается экономическим центром острова.

Так что и без Рёнэ здесь было на что посмотреть. Как и договаривались, она поджидала Митю в суши-баре на Stone Street. Камни и в самом деле здесь были повсюду, а скалистые берега точь-в-точь походили на юго-восточный Крым в описании Максимилиана Волошина. Тот ещё тип — безумно талантливый, но трусоватый, как и большинство художников при советской власти, да и в путинской России тоже.

— А что вы хотели? — сказала Рёнэ. — Храбрых людей поубивали ещё в красный террор. У Джони есть интересное эссе о Волошине, не читали?

Нет, Митя не читал. Если только не брать во внимание две или три смешные зарисовки с участием знаменитого литератора. Джони не раз бывал в Коктебеле и нет-нет, а что-нибудь и сочинял про старика с палкой. Этот памятник и до сих пор, если верить Интернету, стоял у дома-музея Максимилиана Волошина.

— Дадите почитать?

— Дам, — ответила Наташа.

На ней были узкие джинсы и яркая футболка с надписью Dogs (собаки) поверх фотографии кабинета министров РФ. Все эти министры являлись действующими персонажами современной России, и Митя горько усмехнулся. На нём и самом была футболка с надписью Sheep (овцы) с карикатурным изображением лидеров протестного движения. Впрочем, большинство из них уже были мертвы или сидели по тюрьмам: основательно и надолго.

— А у меня тут тоже кое-что есть для вас.

Рёнэ насторожилась. Она и вправду была похожа на мышь. Митя же был кот. Кот словно пробирался между прилавков и озирался. Он пробирался и озирался: а не потеряла ли Рёнэ ещё какую-нибудь любовь?

— Вы же не хотите возвращаться на родину? — спросил кот.

Нет, мышь не хотела. Того, чего она хотела, нигде не было. Рёнэ вообще родилась в Украине и к сегодняшнему дню сменила уже не одно гражданство. Так что её родиной был весь мир. Не станет же она возвращаться к собакам, в самом деле? Собаки тем часом поглядывали с её футболки на Митиных овец и благодушно улыбались. Впрочем, улыбались они до поры до времени. Сами посудите — в друзьях у собак по-прежнему оставались лишь самые что ни на есть диктаторские режимы: Иран, Венесуэла, Северная Корея, Белоруссия ну и, конечно же, Китай. На Китай-то собаки и делали ставку. Удивительное дело — в КНР продолжительность жизни падала в той же степени, в которой рос ВВП. Этот всеобъемлющий валовой продукт и был самой лакомой костью русских собак.

По правде говоря, не только русских. Даже, казалось бы, благовоспитанные американские псы — и те облизывались. Облизывались и европейские породы — пусть и сдержанно, но всё же. Так что потерь у Рёнэ хватало. В сущности, она потеряла всякое мало-мальски возвышенное представление о жизни.

Взять хотя бы историю с Андерсом Брейвиком, расстрелявшим молодёжный лагерь Норвежской рабочей партии летом 2011-го. К слову сказать, этот Брейвик и сам прошёл школу молодёжного крыла так называемой Партии прогресса. Наташа Рёнэ как раз жила в то время неподалёку от Осло, но потрясло её другое: никто и не собирался говорить об истинных причинах трагедии. Складывалось впечатление, что никто ничего не понимал. Или понимал, но тщательно скрывал, думала Рёнэ. Ей-то как раз всё было ясно. Она и сама расстреляла бы лагерь «нашистов» на Селигере, не будь у неё святой веры в добродетель.

Тут будто сошлись два несчастья: политические партии по всему миру создавали свои молодёжные подразделения, а обыватели даже не замечали опасности. «Норвежский стрелок», может, и первый, но не последний, не сомневалась Наташа. Несмотря на неизбежные жертвы, политики и дальше будут одурачивать молодых людей под предлогом заботы о них, а в реальности готовя послушный электорат. Что по ней — так нечего объединять подростков по политическому принципу, это преступно. Нечего вообще объединять их. Дайте им объективные знания о природе человека и общества, а дальше — сами. Пусть думают и работают над собой сами. Да кто ж послушает Рёнэ. Будучи эмигранткой со стажем, она бегала из страны в страну в поисках справедливости, но нигде не находила её.

После теракта Рёнэ как никогда нуждалась в поддержке, но не истеричной (какой мерзавец этот Брейвик!), а хотя бы отчасти умной и рассудительной. Она написала Джони, но тот лишь развёл руками. «Все они хороши», — ответил он. По сути, Рёнэ искала русского храбреца, а поскольку храбрецов в России не осталось, она купила Фридриха Ницше и теперь зачитывалась его «Волей к власти». Как выяснилось, ради этой «власти» человек способен на всё. Он с лёгкостью эксплуатирует и детей, и саму идею демократии, включая буржуазную демократию.

— Так что вы там привезли? — спросила Наташа.

Что он привёз? Да ничего особенного: письмо от Хьюлет в розовом конверте, несколько Джониных репродукций из галереи «Интерпола» и «Вывоз мусора» — последний Джонин рассказ, переплетённый в виде миниатюрной мусорной корзины. К рассказу прилагалась и иллюстрация. Митя с любовью распечатал её в формате 10×15 и вставил в самодельную рамку из сучьев орехового дерева с креплением для гвоздя.

— Рамка ручной работы, — сказал Митя и засмущался. Рамка была изготовлена в примитивистском стиле, но не умышленно, а как вышло. Вот Митя и зарделся краской. — Последние Джонины репродукции, — продолжал он. — Катя Мануилова отыскала их в Интернете. В настоящий момент Джони находится в розыске по подозрению в экстремизме, — Митя подхватил квадратик форели и поднёс его ко рту. — Вам нравится на Джерси?

Да, Рёнэ нравилось.

— Кто у них только не экстремист, — сказала она. — Спасибо за картину.

Впрочем, картину она уже видела и хорошо изучила её. Джони как-то прислал этот «Мусор» по электронной почте, а вот рассказ она не читала. Картина же содержала всевозможные продукты цивилизации, соединённые в единую композицию. Честно говоря, картина впечатляла. События в ней происходили одновременно на улице Гиляровского в Москве, на Грантчестерском лугу в Великобритании и, наконец, в космосе. На переднем плане были изображены две американские машины с автомобильной свалки, за ними помойка, фасад здания в Банном переулке и мёртвый узбек с метлой. В воздухе летала строительная пыль. Там же светилась радостью Вика Россохина в синем платье, валялась тележка из супермаркета и подпрыгивали от возбуждения счастливые покупатели у «Золотого Вавилона». Люди в ярких одеждах размахивали пакетами и вскидывали руки, словно в фашистском приветствии.

Как ни странно, там не было ни одного контейнера и ни одной мусорной корзины. Мусор будто уносило в космос. Предметы приподнимались над поверхностью земли и отправлялись в долгий полёт длиною в жизнь. Первое, что бросалось в глаза, — синее платье в белый горох. Вика стояла на капоте старого «бьюика» и, по всему видно, едва удерживалась там. Она отвела назад руки, выпрямилась, задрала голову и словно всем своим существом устремилась в небо. Платье у Вики просвечивало. Вместо трусов у неё был белый пояс с подвесками, а на ногах чёрные кроссовки «Адидас».

Нет, Наташа не читала Джониных записей, но он и не предлагал. Разве что много рассказывал всего. С выражением и будто играл по ролям. У Джони вообще был артистический талант, засмеялась Рёнэ, но он стеснялся его, что и понятно — Джони недолюбливал себя. Ему всегда, как он говорил, не везло со взаимностью. Все его любовные отношения заканчивались быстро, не успев и начаться. В этом всё дело.

Относительно картины. Наташа довольно часто смотрела её на компьютере, и всякий раз находила что-нибудь новое. К примеру, она не сразу разглядела там своего кролика. В реальности это был отчаявшийся и утративший всякую надежду, кролик. Рёнэ битый час фотографировала его в своем сарае, а тот не давался. «Не давался и не давался, — рассказывала она Мите, — и всё же дался». Наташа прислала фотографию Джони, и вот теперь кролик занял своё достойное место. Он находился в левой части картины посреди помойки, как раз под табличкой «Гиляровского, 76». Животное выглядело отвратительно. Кролик застыл и теперь смотрел на вас своими ненавистными глазами, будто презирал весь мир и вопрошал: «ЗАЧЕМ?»