Синяя бабочка плетельщика судеб - Ариадна Краснопёрова

Зашибись.

– Зачем они мне? – мрачно поинтересовался я. – Я читать не умею.

Действительно, не умею. Да и зачем мне было тратить столько времени на бесполезную ерунду, если любой бедняк за монетку прочитает вслух любой документ? Да и услуги писарей стоят недорого.

– Что?! – удивился Щарлайре.

И было чему. Среди благородных практикуется обязательное светское образование... Только учить чтению начинают в двенадцать лет, а я как раз в этом возрасте сбежал из дома. Зато ни один столичный франт моего возраста не устоит больше двух минут в поединке со мной. Вот!

Старый пень тоже придерживался мнения, что воину уметь читать необязательно. Зато на счет счета и истории он меня дрючил нещадно.

– Ты глухой? – ещё мрачнее уточнил я.

– Ну ты попал... – протянул Щарлайре, присвистнув. – Если ты верующий, то можешь считать, что попал в Ледяную Купель. Мастер от тебя не отстанет, пока ты не прочитаешь хотя бы две книги.

– Во-первых, как он узнает, – начал перечислять я. – А во-вторых, я же гость, он не может меня заставлять.

– Во-первых, – раздался незнамо откуда четкий, но такой же безэмоциональный голос Гуахаро. – Я все слышу, а во-вторых, посидишь на карантине недельку, сразу букварь запросишь.

Карантин... Карантин... Где-то я уже слышал это слово... Ага, вспомнил! Это охотников во времена основания ордена оставляли одних в специальных комнатах Обители после возвращения из леса, чтобы зараза, если была, успела себя проявить. Э-э-э... Это что значит, ко мне вообще никого пускать не будут? Ну хотя бы стала понятна паранойя императора на счет больных, мало ли какая зараза сбежит из лаборатории, лучше больного сразу изолировать, пока не началась эпидемия в замке.

– А тебе мама не говорила, что подслушивать не хорошо? – пробурчал я.

– Эй, Мастера надо на Вы называть! – возмутился такому обращению Щарлайре. Похоже, сам факт слежки его не удивил.

– Все в порядке, ученик, – успокоил его император. – Морин не мой подданный и может называть меня как его душеньке будет угодно. Отвечая на заданный вопрос: нет, меня мать этому не учила и не могла научить, так как большую часть жизни именно подслушиванием и занималась. Хм... Если так послушать, то я вообще чистым злом кажусь.

– А что, это не так? – ехидно уточнил я.

– Нет, конечно, – ответил Гуахаро. – Щарлайре, ты на урок не опоздаешь?

– Что? – спохватился ученик. – Ой! Пока, Морин, я побежал.

И стрелой вылетел из комнаты.

– Так что там насчет чистого зла? – переспросил я, глядя на захлопнувшуюся дверь.

– Зло, как и любая стихия, не может существовать в чистом виде, – проговорил император, материализуясь вместе с креслом посреди комнаты. – Во всяком случае так, чтобы при этом влиять на окружающую действительность.

М-да... А я ещё хотел это убить... Ему вообще на магические законы плевать, что ли? Телепортация таких объемных и тяжелых объектов требует огромного количества энергии, которая ну ни как не может поместиться в таком хрупком теле. Не говоря уж о том, что контролировать такое количество силы почти невозможно.

– Как это? – спросил я, пытаясь заткнуть одеяло подальше. всё-таки под таким количеством ткани мне немного жарковато.

«Попроси императора убрать их», – посоветовал Олест. Вот за что я его люблю, так это за то, что в любом, даже самом невменяемом состоянии, он умудряется контролировать ситуацию. Я пока так не могу, за что неоднократно был бит ревнивыми мужьями. Не безосновательно, конечно, но от того не менее обидно.

«Просить? Ни за что!» – отказался я.

Император демонстративно вздохнул, словно слышал весь наш разговор и, взмахнув рукой, убрал лишние одеяла, оставив мне только одно.

– Возьмем как пример чистой стихии воду, – начал объяснять Гуахаро, словно только что не совершал невозможного. Это я про подслушивание разговора между хранителем и патроном говорю. – В чистом виде она встречается только в виде специальной воды для алхимических опытов, может на знание этого тебе образования хватило?

Я немного даже обиделся. Подумаешь, читать не умею! Не надо из меня делать серва неграмотного! В алхимии, например, я очень даже разбираюсь, во всяком случае горючую смесь могу приготовить... И дымовую завесу, и даже яд!

– Не будем о моем образовании, – усмехнулся я, подавив обиду. – Оно у меня достаточно... Специфическое.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся император только губами. – Пока она находится в колбе, она является чистейшим представителем своей стихии. В ней нет ни пузырьков воздуха, ни растений, ни рыб... Чистейшая вода, воплощение идеала своей стихии, но... Пока она в колбе, никто не сможет насладиться её чистотой, а стоит только открыть крышку, как она сразу же становится грязной.

– Прямо-таки сразу? – не поверил я.

– Сразу-сразу, – заверил меня император, чуть кивнув. – Конечно, человеческий глаз не может этого заметить, но мы говорим о чистоте стихии. В колбу попадает воздух, наполненный пылью и множеством бактерий, которые попадают в воду, загрязняя её. Стоит оставить её в таком виде на недельку, как она измениться вполне видимо для человеческого глаза.

– Высохнет, просто, – недовольно буркнул я, поймав себя на мысли, что мне нравятся такие разговоры. Нет, не то, что меня каждый раз лицом в лужу тыкают, а то, что собеседник умный и эрудированный, не то что эти столичные дворянчики... Оказывается, я сам не замечал, как устал от этих пьяных разговоров об оружии и бабах, устал – не поверите! – от мата и просто наслаждаюсь обществом человека, который уверенно оперирует метафорами и лексикон которого больше тысячи слов.

А вот то, что этим человеком оказался именно Гуахаро, меня, конечно, не слишком обрадовало. Если мягко сказать.

– Может быть высохнет, – согласился император. – То есть превратиться в воздух, а может быть зацветет, превратиться в обиталище жизни... Или же сгниет и станет носителем смерти. Все зависит от условий. Но, в любом случае, чистая вода в открытой колбе повлияла на окружающее. Пусть даже ценой собственной чистоты. То же самое со злом.

– А если взять к примеру не воду, а огонь? – провокационно спросил я. – Он тоже не чистый?

– Нет, конечно. Чистое пламя только у солнца, все остальное только фикция, жалкая пародия, которая оставляет после себя уголь, дым и углекислый газ. Без окружающей среды оно вообще ничто.

– А как горит солнце? – с любопытством спросил я. – Разве оно окружающую среду не сжигает?

– Нечего там сжигать, – усмехнулся Гуахаро. – Оно находится в абсолютной пустоте.

– Абсолютной пустоты не бывает! – возмутился я. – Даже в пустой шкатулке есть воздух!