Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков

На помощь восставшим донцам кавалерия двинулась 19 апреля, а на следующий день, в Страстную субботу, выступили в поход корниловцы.

Пасхальную ночь Корниловский полк встретил в Гуляй-Борисовке, только что взятой им с боя, а раненые корниловцы остались в селе Лежанка, где два месяца тому назад разразился первый бой в Кубанском походе. Раненые попросили сестер поставить подводы около церкви. В только что распечатанном храме шла служба. Через открытые двери виднелись освещенные затылки и спины. Еле доносилось церковное чтение… Оно смолкло. Около дверей поспешно раздвинулись люди. Показались наклоненные хоругви. Крестный ход обошел церковь, широкой лентой мерцали яркие огоньки. На паперти раздался возглас: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…» В распахнувшиеся двери вошел священник с высоко поднятым крестом и горящим трехсвечником. Уже из самой церкви вырывалось ликующее: «Христос воскресе из мертвых, смертью смерть поправь…»

– Слушай, что я тебе скажу, – вдруг зашептал своему распластанному соседу полулежащий раненый, – если мы с тобою не выживем, не страшно… Мы тоже попирали смерть… Ведь большевики – это сама смерть, страшнее смерти… Смерть поражает тело, а они убивают не только тело России, но и душу ее…

Заутреня кончилась. В церкви и около нее раздавалось громкое целование. Из ограды вышли женщины и окружили раненых. Трижды, крест-накрест, они христосовались с ними, потом степенно кланялись в пояс и доставали красное или желтое яичко. У корниловцев выступали слезы на глазах.

Радостный перезвон колоколов изредка заглушали разрывы большевистских гранат. Через несколько дней раненые были перевезены в освобожденный Новочеркасск. Первый тернистый путь добровольцев, прокладываемый мечом, был окончен.

М. Левитов[230]

Корниловский ударный полк в 1-м Кубанском походе[231]

В станице Ольгинской был окончательно решен вопрос о дальнейшем движении Добровольческой армии.

14 февраля 1918 года, в яркое солнечное утро Добровольческая армия выступила из Ольгинской. В авангарде – Офицерский полк, Корниловский Ударный – в главных силах, Партизанский – в арьергарде. Корниловский офицерский партизанский полковника Симановского батальон теперь составляет 1-й батальон Корниловского Ударного полка, он горд этим и старается в новом положении держать себя достойно. Надо полагать, что мы произвели хорошее впечатление на полковника Неженцева, так как батальон не слышал от него никаких наставлений или поучений. Вновь назначенный командиром батальона полковник Булюбаш, в прошлом начальник Павловского военного училища и, как говорят, бывший грозою юнкеров, держал себя у нас достойно и строго официально. С этого дня для батальона открылась его славная страница служения Родине в составе Корниловского Ударного полка. Весь состав его состоял из офицеров-добровольцев, пробравшихся на Дон через красные рогатки чудом, был он чисто офицерским и имел в своих рядах евреев-прапорщиков производства Керенского. Все они держали себя отлично и все пали смертью храбрых в первом же походе. Сестрами милосердия были: в 1-й роте сестра Шура, во 2-й роте – курсистка Ростовского медицинского института Варвара Сергеевна Васильева (была три раза ранена; вышла в 1920 году замуж за полковника Левитова, живет в Париже). В той же роте была и сестра Таня Кунделекова, убитая в 1919 году под городом Купянском. В 3-й роте – сестра Дина Романовна Дюбуа, швейцарка, скончалась в Париже в 1962 году. Фамилия сестры милосердия 4-й роты осталась неизвестной. Во 2-м батальоне сестрой была Полина Федоровна, по мужу Бешенова, в 1969 году жила в Париже, бывшая сестра Георгиевского полка. В пулеметной роте – Анна Константиновна Чубарина.

Отношение к генералу Корнилову: в Офицерском батальоне было принято, когда на походе приближался генерал Корнилов, мы шли в ногу и поротно по мере его приближения подавалась команда «Смирно!» с равнением в его сторону. До нашего перевода в ряды Корниловского Ударного полка и теперь, будучи в его рядах, все мы были проникнуты к своему шефу чувством глубокой преданности и восторга, доходившими до самозабвения и понятными только в отношении вождей «Божией милостью», каковым и был для нас генерал Корнилов.

Мы знали и генерала Алексеева, его службу Царю и Родине, относились и к нему с отданием должного его рангу, но чувства энтузиазма он в нас не вызывал. Быть может, этому содействовало воздействие на нас звериных условий гражданской войны, где все чувства притупляются. Подобного рода чувство истинного восторга я испытал при встрече Государя Императора Николая Александровича в Вильно, в 1914 году, во время боев в Восточной Пруссии, и потом к генералу Корнилову. Свежесть этого чувства сохраняется у меня и до сего дня.

15 февраля 1918 года. Ночевка в станице Хомутовской. Перед выступлением армии красные, желая войти с нами в соприкосновение, сделали налет на наше охранение силой до двух эскадронов с пулеметами и одним орудием. Части по тревоге стали выстраиваться, и каждая от себя высылала заслон – от корниловцев была послана 3-я офицерская рота, – и противник быстро скрылся. В нашей кавалерии был один убитый и один раненный шашечными ударами. Со стороны красных действовали эскадроны 4-й кавалерийской дивизии старой армии. Эта тревога была экзаменом для обоза, который хотел куда-то удирать, но быстро был приведен в порядок. Непролазная грязь выматывала силы, но настроение было бодрым.

Двадцать тяжелых верст пройдены. На окраине станицы Кагальницкой генерал Корнилов пропускает свою армию, все подтянулись и с восторгом приветствуют своего вождя. Остаток дня 15 февраля и 16-е провели в станине Кагальницкой, а 17 февраля перешли в станицу Мечетинскую.

Эти дни армия шла по трудной дороге, но спокойно. За эти дни были получены сведения о районе зимовников, выяснившие бедность района средствами и жилыми помещениями, разбросанными на значительном расстоянии, что для нас было опасно в отношении связи. Это заставило генерала Корнилова окончательно решиться на движение на Кубань, о чем им было объявлено в станице Мечетинской. Донские партизаны, имевшие возможность двинуться на присоединение к отряду генерала Попова, решили идти дальше с Добровольческой армией. Станица Мечетинская встретила нас приветливо, они еще не знали, что значат слова «месть большевиков».

18 февраля. Переход в станицу Егорлыцкую, последнюю станицу Донского войска, находящуюся у станции Атаман, на линии железной дороги Батайск – Торговая.

21 февраля. Из Егорлыцкой Добровольческая армия идет в село Лежанка, Ставропольской губернии. Холода сменились хорошей погодой, дороги подсохли, и все приободрились. Шли бодро не только под влиянием погоды, но и потому, что был возможен бой с частями 39-й пехотной дивизии, только что бросившей турецкий фронт и расположившейся в Ставропольской губернии, терроризируя население. В авангарде – Офицерский полк, в главных