Факт или вымысел? Антология: эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей - Александр Ливергант

Пятница, 8 января.

<…> Монолог Мармеладова о своей загубленной жизни в одной из первых глав «Преступления и наказания» — один из самых блестящих примеров смеси трагедии и юмора, какой только приходит в голову.

Вторник, 19 января.

До завтрака кончил «Джекила и Хайда». Недурно. Все, что писалось /Стивенсоном. — А.Л./ раньше, — лучше, но и эта повесть вполне пристойного уровня. Что же до научной стороны дела, то после Уэллса «Джекил и Хайд» слабоват. Теперь уже ни один писатель не вправе писать о науке «спустя рукава». История со снадобьем в последнем письме Джекила несерьезна и неубедительна, она портит самую сильную часть книги. А вот психологический рисунок последней главы в самом деле очень убедителен.

Среда, 3 февраля.

<…> Сцена поминок, которые устраивает Катерина Ивановна в «Преступлении и наказании», сделана великолепно. Точность в деталях, наблюдательность в сочетании с грубым юмором. <…>

Воскресенье, 21 февраля.

Вчера в «Амбигю» — «Нана», драма в пяти актах по роману Золя в постановке Уильяма Баснека… Пошлейшая мелодрама с дурацкими комическими интермедиями. Зато вспомнилась книга — и восхищение, с каким я когда-то ее читал, утроилось. К великим романам «Нана» не принадлежит — но «сделана» книга превосходно, труд в нее вложен колоссальный. Интересно, какие чувства испытывал Золя, когда писал последние строки?!

Воскресенье, 31 июля.

Вернувшись в Англию после семимесячного отсутствия, я испытал странное чувство… Я стряхнул с себя Францию… и вдруг увидел, как же Англия хороша… Я так устал, разленился, да и Уэллс так меня заговорил, что я даже вещи не разобрал. Уэллс такой замечательный собеседник, что все время думаешь: как бы не забыть то, что он сказал. Он переполнен идеями, от него за версту веет интеллектуальным радикализмом. Жаль, что невозможно собрать и сохранить все, им сказанное. А впрочем, этот источник никогда не иссякнет. С тем же успехом можно бояться, что кончится вода в ручье. Эти два дня я читал гранки «Пищи богов» {594} и поделился с ним своим мнением. Когда я говорил, он напрягся и очень нервничал.

Среда, 11 января.

По рекомендации Уэллса читаю «Послов» Генри Джеймса. Из 450 страниц прочел 150 — и бросил. Уэллс прав: парижские зарисовки, а также жизнь англо-американской колонии в Париже, на удивление хороши, да и написан роман хоть и сложно, но на редкость точно, почти безупречно. Сюжет же, как мне показалось, скроен неловко, не хватает искренности, идущего от души чувства. Пришел к выводу, что книга, пожалуй, не стоит того, чтобы сквозь нее продираться.

Среда, 25 сентября.

Читаю последнее время довольно много. Прочел «Секретного агента» Конрада. Сенсационный роман, написанный в манере психологического реализма. Новелла, растянувшаяся в роман. Ни одного завершенного эпизода. Сцены в посольстве — искренняя попытка изобразить события, о которых автор имеет лишь самое общее представление. Зато домашняя жизнь иностранного агента, характер его жены, то, как «схвачены» их отношения, получились превосходно; хорош и слабоумный мальчик, брат жены, который становится жертвой преступления. С другой стороны <…> последние сцены между женой и анархистом после смерти ее мужа слишком нелепы и вздорны, задуманы-то они хорошо, а вот выполнены неважно. В целом же, особенно после «Ностромо», книга производит впечатление довольно поверхностной.

«Путешествие по Франции и Италии» Смоллетта. Отличная, желчная книга, читал не отрываясь. Такие книги не входят в число шедевров, ибо рассчитаны на избранных. Автор умен, искренен, не слишком разбирается в искусстве, зато хорошо образован и обладает поистине несокрушимым здравым смыслом. Психология врача, но в еще большей степени — судьи, председательствующего в городском полицейском суде. Немного менее doux [225] и более прям, чем Филдинг. Закрываешь эту книгу и благодаришь судьбу, что тебе не пришлось путешествовать в XVIII веке.

Пятница, 14 февраля.

Посмотрели две пьесы Дж. Б. Шоу «Оружие и человек» и «Обращение капитана Брассбаунда». Меня потрясла нравственная мощь обеих. Вторая пьеса местами скучновата, но недурна, если не считать нелепейших мелодраматических эффектов. В целом же, я о Шоу теперь лучшего мнения. Самое в его пьесах поразительное — это то, что они собирают полные залы. Для воспитания зрителей Шоу сделал необычайно много.

Понедельник, 23 марта.

Перечитываю «Жизнь» /Мопассана. — А.Л./ спустя десять-двенадцать лет. Скорее, разочарован, хотя читал не отрываясь. Мне не кажется, что тетя Лизон очень уж хороша, да и скупость Жульена — общее место. Да и вся атмосфера terne [226], книге не хватает живости, ярких красок, впечатление такое, будто автор мнется, чего-то не договаривает. Впрочем, я прочел лишь половину. И мне не нравится L'humble veritée [227] на титуле. Что-то очень надуманное. Раньше мне это в голову не приходило.

Среда 27 января.

<…> Довольно много пишу, времени ни на что больше нет. Никак не дочитаю второй том «Истоков». Больше ничего за последние два месяца не читал — только газеты и — изредка — По. У него, оказывается, первоклассные стихи — взять хотя бы «Призрачный замок».

Четверг, 11 февраля.

Приобрел: «Чудодейственный бальзам Тоно-Бенге» Г. Дж. У. /Уэллса. — А.Л./, «Поцелуй» Антона Чехова. «Черного монаха» Антона Чехова.

Пятница, 26 января.

<…> Чехов поражает меня все больше и больше, и я все больше и больше склоняюсь к тому, чтобы писать в том же духе. Впрочем, «Смерть Саймона Фьюджа», рассказ, который я сочинил задолго до того, как впервые прочел Чехова, написан в той же манере и столь же хорош. Хотя надо обладать немалым самообладанием, чтобы применить к «Палате номер шесть» или к «Черному монаху» слово «хороший».

Среда, 7 апреля.

Обедал у Форда Мэдокса Форда. {595} Были Джон Голсуорси с женой. Поначалу я держался с Г. немного gené [228] — последнее время писал о нем мало хорошего. Впрочем, мы оба держались неплохо, и он даже пригласил меня на обед. Форд рассказывал, что Генри Джеймс диктует своей секретарше так медленно, что настаивает, чтобы та держала на коленях раскрытый роман и читала его в перерывах между диктовкой. Сказал, что Конрад, как всегда, опаздывает с рукописью.

Понедельник, 30 мая.

<…> Читаю «Собственника». В романе проскальзывает иногда что-то задиристое, ребячливое, есть какая-то упрямая несговорчивость, которая мне по душе. <…>

Суббота, 11 июня.

Начал «Преступление и наказание», хочу перечитать роман уже вторую неделю. Сцена в трактире и исповедь Мармеладова кажутся мне теперь еще лучше, чем когда я читал роман впервые, в Хоклиффе. Это, безусловно, одно из величайших мест в мировой литературе. Подробности — одна лучше и точнее другой. После «Преступления» мои собственные опусы видятся мне искусственными и натужными. В большинстве моих книг все слишком нарочито, напоказ, я не способен вовремя поставить точку, что-то написать и больше к этому не возвращаться. Вчера и в четверг написал почти 4000 слов «Клейхенгера». {596}

Воскресенье, 10 июля.

Читаю «Губернатора» Андреева. Неплохо, но затянуто; к тому же местами сентиментально, чувствуется, по-моему, влияние «Смерти Ивана Ильича». Очень недурной, третьестепенный, серьезный художник.

Четверг, 3 октября.

«Зимняя сказка» в постановке Гренвилл-Баркера {597} в «Савойе». Половина слов непонятна. <…> Музыка отсутствует. Из первого ряда бельэтажа, если не облокотиться на балюстраду, видна лишь часть сцены. Отличить белый стих от прозы невозможно. Почти все играют посредственно. <…> Общее впечатление: бесхитростный, надуманный сюжет с возвышенными чувствами. <…> Прекрасные шекспировские мелочи куда-то подевались. По такому спектаклю никто бы не догадался, что это поздняя пьеса Барда.

6 января

Генри Джеймс у Пинкера. Еле цедит слова. Французский язык безупречен. Изумился, когда я сказал, что ничего не знаю про средний класс, заметил, что, когда мы увидимся вновь, он со своим изумлением справится и готов будет к этой теме вернуться. Сказал, что неинтересных тем не бывает и что он, «человек э-э-э-э… восприимчивый», понимает это как никто. Когда я пожаловался, что часто лежу без сна, думая о том, что упустил из виду в своих книгах, он ответил, что мои книги и без того переполнены действующими лицами и событиями, поэтому я могу не беспокоиться. С чувством говорил о своей недавней болезни: «Я очень, очень серьезно болел». <…> Старик слаб, при этом — упрямая моложавость, какой отличаются все холостяки.