Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

— Петрович, поясни - что это означает? Катушки, гетеродины?

— А это значит, Лёша, что мы в самом деле можем попытаться рвануть весь этот империалистический конклав к праотцам или к кому-нибудь ещё, кто подалее! Знаешь, что для этого нужно?

— Что?

— Пустить рядышком, через нашу рацию, обычный звук с частотою где-то 440 герц. Это я точно помню - на такой частоте, по камертону, мы в сорок первом записывали на пластинку особый звуковой сигнал. Резервный вариант подрыва, когда сигнал с пластинки передавался бы в радиоэфир не из Куйбышева, а с передатчика законспирированного бойца, сидящего на какой-нибудь даче подмосковной… Ну а дальше дело техники: катушка малошумного динамика, имевшегося в замурованном поблизости приёмнике, наводила бы на гетеродин низкочастотный электромагнитный сигнал, оттуда - переток на конденсатор, накопление заряда, пробой - и всё, принимай, страна, торжество справедливости!

— А мы так сможем?— Алексей если пока и не вдохновился, то точно заинтересовался идеей Петровича.

— Сможем, если Елизавета Валерьяновна поставит и заведёт на своём патефоне ту особую пластинку. Но на то пластинка и была особой, что выдавалась в особых случаях и под особую роспись… А знаешь, что иначе нам нужно?.. Нужно, чтобы у неё в комнате заиграла особая музыкальная вещь, и тогда сигнал с её рации, поступивший на нашу с тобой, доведёт всё до законной развязки.

— А у неё есть рация?

— Конечно, причём наградная - приложение к значку “Почётный чекист”. Значительно лучше той, что мы с тобой откопали.

— А наша с тобой - музыкальный звук примет?

— Ну да. И сердечник её динамика как раз должен глядеть на ту древнюю катушку мою… Кстати, ведь бумажную мембрану с динамика я словно на заказ удалил, чтобы без звука, чтоб только электромагнитная волна с сердечника била бы в цель… И ведь точно, словно предвидел, - бить с моего динамика раскуроченного она будет, как в кино, в аккурат на ту катушку фронтовую!

— А достанет туда в подземелье радиосигнал?

— С Большой Серпуховской - элементарно! Ты лучше вот что мне скажи: какая музыка играется на частоте 440 герц или кратной?

— Музыка исполняется на самых разных частотах. Но 440 герц, насколько я помню физику,- это нота ля первой октавы. Значит, нужно подобрать музыкальное произведение с тоникой ля.

— Ну и подбери ж! Ты же профессор и композитор!

— Погоди, дай вспомнить… В ля-мажоре у нас звучит “Итальянская” симфония Мендельсона. В ля-миноре написана “Трагическая” Малера. Везде тоника ля - опорная, так что нужная нам частота звучит постоянно и весьма хорошо.

— Тогда звони!

— Куда звонить?

— Звони Елизавете и говори прямо, чтобы она заводила пластинку с Малером!

— Вряд ли у неё такая есть. Нужно будет скачать симфонию из интернета.

— Эх, Лёша, Лёша! Если бы ты знал, сколько Лизавете лет - не смешил бы своими предложениями всемирную сеть интернет! Не годится!

— Тогда что же нам делать?

— Только не отступать! Елизавета знает все старые песни и подыграет сама, если что, на аккордеоне… Думай, думай, какие наши старые песни в твоём ля-миноре звучат?

— Ты лучше перечисляй, а я буду соображать.

— Идёт. “Краснофлотская”? “Два сокола” - про Ленина и Сталина, если забыл. Не годится? “Железнодорожная лирическая” ещё есть - в честь товарища Кагановича.

— Ты уверен, что пенсионерка в возрасте за девяносто помнит “Железнодорожную лирическую”?

— Разумеется, не помнит. Тогда танго “Тенистый парк” с соло для гавайской гитары? Романс “Скрылась луна”? Нет? Не проходит? Может тогда - “Синий платочек”?

— “Синий платочек”?

— Да, “Синий платочек”.

— Хм, а ведь ты прав. Это мелодия будет как раз ля-минор. Интересно, сможет твоя Елизавета её исполнить?

— Про другое не скажу, а эту - знаю, что сможет.

— Тогда что будем делать?

— Действовать! Согласен, лейтенант? Шамиль, а ты согласен?

Вопрос оказался риторическим - никто не проронил в ответ ни слова, однако в воцарившейся тишине все трое ясно почувствовали сгустившееся напряжение, которое возникает перед настоящим боем. Ибо как только завязался предметный разговор про подрыв особняка, Алексей для себя решил, что уже ни при каких обстоятельствах назад не отыграет. А сказать, что у Шамиля просто вспыхнули глаза - значит, не сказать ничего.

В тревожном молчании Петрович проделал сложную и одному только ему ведомую последовательность действий, благодаря которой через минуту-другую в его трубке послушался тихий, но чистый голос Елизаветы Валерьяновны.

— Васенька, что случилось?

— Лиза, сможешь “Синий платочек” на своём музтрестовском баяне на рацию сыграть?— попросил Петрович.— Да, пока не забыл,- переключи восьмой канал на дуплекс.

— А зачем?

— Лиз, это не по телефону. Но если помнишь - мы с тобой под эту песню били фашистов, то есть били не просто немцев в гитлеровской форме, а били в широком смысле негодяев, которые хотели превратить нас в рабов. Так вот, теперь по уточнённым данным выясняется, что не всех, оказывается мы тогда добили. Поэтому надо бы ещё немного постараться… Совсем чуток. Постарайся, Лиз, сыграй как в последний раз! Очень прошу. И не забудь про восьмой канал!

— Уж переключила! Дай схожу за аккордеоном, он у меня в гардеробе стоит, в соседней комнатке…

Из трубки донёсся скрип отодвигаемого стула и шаркающий звук удаляющихся шагов.

Алексей покачал головой.

— Ты, конечно, это здорово придумал, но по-моему - это авантюра. Пусть и красивая, но - авантюра.

— А у нас есть другие варианты?

— Думаю, что нет.

— И я так тоже рассуждаю. Поэтому всё, что мы можем - это побеспокоить богов войны, которые, надеюсь, ещё не забыли про нас… Если правда за нами, то пусть поднимутся силы мщения, вскипит ярость благородная, а? Но ведь должна, должна же моя катушка ожить, не мог я ошибиться!..

В трубке снова послышались шаги, скрип половицы и частое, напряжённое дыхание.

— Лиза, всё в порядке у тебя?— в нетерпении прокричал Петрович.

— Да, да… Секундочку подожди, Вась, дай усесться получше…— донеслось в ответ.

Алексей наклонился к Петровичу и поинтересовался шёпотом:

— Слушай, а ведь ты разговариваешь с ней отнюдь не как внук погибшего товарища.

— Ишь, догадался!— усмехнулся Петрович.— Она тоже догадалась… почти сразу. Потом рассказывала, что когда прозрела меня, такого молодого, а затем сама погляделась в зеркало - то не выдержала и решила наглотаться таблеток, чтоб концы отдать. К счастью, обошлось. Так вот и живём помаленьку, друг другу помогая.

— А как к этому её внук и правнук отнеслись?

— Они, к счастью, не знают ничего, и не будут ничего знать. Это у нас самая большая тайна. Ведь в их жилах, как ты догадываешься, моя кровь течёт.