Писания про Юного мага - SoNew

— Денежки, да? — орк похлопал целителя по плечу. — Хочешь подзаработать побыстрее, чем на этой помойке?

— Кто бы отказался, — пожал плечами эльф. — Но как?

— Мы с тобой можем работать в паре, — предложил орк. — С этих мусорщиков много чего можно добыть. А потери почти нулевые. Ты же знаешь, они редко сопротивляются.

— А я тебе зачем? — недоверчиво спросил эльф.

— Ну, у тебя ведь есть защитки, так? И Корень Дриады тоже? Будем с тобой косить болванов, как упряжка из двух буйволов.

— М-м… Звучит заманчиво. — эльф хмыкнул. — Пожалуй я соглашусь… с одним условием.

— Ну? — набычился охотник.

— Треть, — коротко ответил целитель.

— Четверть, — быстро отозвался орк.

— По рукам! — так же быстро согласился эльф.

— Ну ты и… — орк сплюнул. — Уел! Надо было предлагать тебе одну десятую!

— Что делать? — философски пожал плечами темный. — Мне нужны деньги, а тебе — хорошая компания.

— Давай двинем отсюда, пока не набежала толпа гномья, — предложил орк.

— Точно, — кивнул эльф. — А по дороге расскажи-ка мне все-таки, зачем ты хотел ее поймать живьем?

— Подробно рассказать? — заржал орк. — Это я могу. У нашего племени есть древние ритуалы, которые воины Могучих совершали когда-то над поверженными врагами. Для мертвых врагов одни. Для живых… малость другие. Гы! Сейчас-то наши шаманы долдонят, что это варварство, но иногда наши ребята все-таки не выдерживают. Особенно ежли живьем кого поймают…

Голоса стали удаляться в направлении тракта. Гномка сидела совершенно бесшумно, рассматривая свои ладони. По ее левой щеке сползла одинокая слезинка. Но гномка решительно оттерла ее грязным рукавом.

— Я не помню, кто я, — сердито прошептала она встающей над рощей Луне. — Я не помню, откуда я. Но одно я помню точно — меня предал очень близкий друг. Кто-то, кому я доверяла как самой себе, ударил меня сзади и отправил в выморок. И я найду его!

Гномка решительно спрыгнула с дерева. Ее лицо ничего не выражало. Волны страха, омерзения, презрения, сменявшие друг друга во время сговора охотника и целителя, теперь вытеснила ледяная решимость. Взяв карту, малышка обвела пальцем область вокруг города Орен.

— Где-то здесь… — проговорила она себе под нос. — Я найду это место — и, может быть, вспомню, кому я задолжала выморок и недели рабства среди этого отребья!

Малышка на минуту прикрыла глаза. Последние дни, до этого окутанные пеленой контузии, вспоминались теперь с отвратительной яркостью.

Вот эльф тащит ее по каким-то улочкам, то и дело прижимая к стене дома, наваливаясь сверху всем телом и прикрывая плащом. Чьи-то шаги раздаются и смолкают в вечерней тишине, и целитель снова подталкивает свою добычу в сторону городских ворот.

Чей-то голос в полной темноте произносит насмешливо: «Болван ты, ушастый, а не она… ну да ладно, оставь ее в команде покуда не очухается.»

Ей равнодушно ощупывают руки, ноги, раздевают. Ее доспехи, длинная нижняя рубашка, мягкие кожаные штаны, башмаки исчезают куда-то. Ей холодно в коротенькой рубашонке и штанишках, она кутается в потертую шкуру на охапке влажной соломы, пытаясь заснуть. Какие-то зеленые огни плывут над ее головой и голос произносит заклинания.

Наутро две замурзанные пахарки по команде колдуна помогают ей натянуть засаленные обноски. На завтрак — миска отвара из овощей и кусок подсохшей лепешки. Пахари жуют размеренно и неторопливо. Она глотает еду жадно и получает от целителя подзатыльник за попытку вылизать миску.

Бесконечная охота, тяжелая и однообразная, как рубка дров. Замах молотка, кряканье, рев добычи, замах, кряканье, рев. Ее ставят в пару то с одним, то с другим гномом. Их лица путаются и плывут у нее перед глазами. То и дело колдун подходит к ней и забирает что-то из онемевших пальцев. Его глаза воровато бегают, он косится на остальных пахарей.

На ночлег их приводят на полуразрушенный хутор в лесу. Колдун кое-как закрывает выбитые окна и двери слабенькими магическими щитами. Где-то за стеной бродит одинокий медведь, тыкаясь в рассохшиеся доски.

Получив свою порцию похожих на клейстер овощей, гномка медленно и устало выскребает их из миски пальцами. Никаких ложек или кружек нет. Вода в грязном ведерке у порога, в ней плавают мухи и сухая трава. Гномка помнит, что воду нужно пить, но она больше не ощущает ни голода, ни жажды. Целитель сердито толкает ее в спину. Она зачерпывает миской из ведра и равнодушно пьет. Ей даже не приходит в голову умыться или сполоснуть миску.

После ужина болванчики послушно выстраиваются возле двери. Если ночью какой-то монстр проломит волшебный щит, куклы первыми встретят его. Им не нужен сон или еда.

Пахари снова укладываются на несвежую солому. Гномке не ясно, тот же это дом, что и прошлой ночью, или другой. Но запах прели и мочи, насекомые, выползающие в темноте из облезлых шкур — точно такие же.

Темный эльф осматривает свою команду каким-то затуманенным взором. Бородачи сразу отворачиваются от него и дружно испускают рулады храпа. Девчушки-замарашки, напротив, затаивают дыхание. Гномка видела днем, как одна из них старательно жевала на полянке дикий чеснок. При этом у грязнули был такой вид, будто она делает что-то ужасно важное. А вторая несколько раз поднимала гнилые грибы, испускающие запах почище чеснока, и будто случайно вытирала их ошметки о свою одежду.

Эльф наклоняется к гномишкам. Его лицо напрягается, тонкие ноздри раздуваются. Обе замарашки зажмурились и сопят. Гномка смотрит на них с удивлением. Эльф протягивает было руку к одной из наемниц, но раздумывает и резко выпрямляется.

— Грязные, маленькие… — бормочет он, пробираясь вдоль их лежанки ко входу во внутреннюю комнатку, которую, разумеется, он занимает единолично. Его взгляд встречается с глазами гномки и он беззлобно пинает ее в бедро:

— Спать, я сказал!

Гномка прикрывает глаза. Эльф озирается на нее украдкой, потом решительно хвататет за плечо замершую у двери куклу-гномку с розовыми хвостиками. Болванчик следует за целителем внутрь дома, слегка подволакивая ноги. Дверь захлопывается.

Одна из замарашек прижимается к гномке и пытается судорожно обнять ее грязными вонючими ладошками. Ее личико сосредоточенно, изо рта тянется тонкая ниточка слюны. Девчушку слека колотит. Гномка решительно отпихивает хнычущую полудурку от себя и долго потом пытается заснуть под всхипывающие звуки за спиной, ощущая в голове чудовищную пустоту…

Омерзение заставило гномку содрогнуться. Она вынула свой новый меч из ножен и сделала несколько взмахов. Пахари, целители, охотники и болваны — сколько мерзости вместилось в эти несколько дней! Ей теперь вовеки не отмыть с себя воспоминания об этой прелой соломе, этих горячечных шершавых ладошках, этом сальном взгляде колдуна. Если только кровью… чистой, горячей кровью! Кто-то должен ответить за это!