В стране сказок - Клара Джимиева

Вася не мог понять мудреных слов Карпыча, но сердце его наполнилось нежностью к этому небритому, с виду грозному толстяку.

Уже ближе к вечеру Вася и Карпыч спели вместе про козленка.

— Петь ты не обучен! — разозлился Карпыч.

— Могу просить милостыню!

— Не смей! Мы с тобой не попрошайки какие-нибудь! Мы — трудящаяся творческая интеллигенция и должны зарабатывать деньги!

Мальчик облегченно вздохнул: просить он стеснялся всегда. А все поручения Карпыча он старался выполнить быстро: принес ему сигареты, отнес записку лоточнице, купил минеральную воду, а себе бутылку ситро, а вечером, когда базар стал расходиться — отнес сиденье и баян к Красавице.

Карпыч нацепил ноги-протезы и сделал несколько кругов вокруг дерева «приспосабливался к стоячей жизни», пока Вася ходил к лоточнице за заказанным ранее ужином.

— Будь послушным мальчиком, Карпыч только с виду грозный, — сказала ему лоточница.

— Он хороший! — засмеялся Вася.

— Он-то хороший, а его хозяева совсем обнаглели! Житья от них Карпычу нет! Душегубы! — сказала лоточница, увидев белую машину возле дерева. — Беги! Только помалкивай!

Вася взял тяжелый пакет и побежал. Они с Карпычем сели в машину и уехали. Шофер — грузный молодой мужчина с толстой бычьей шеей, огромными ручищами и белесыми ресницами за всю дорогу не произнес ни слова. Он взял у Карпыча пачку денег и, даже не взглянув на них, сунул в карман рубашки.

Вскоре они выехали за город, свернули к садам-огородам и остановились возле небольшого домика.

Карпыч и Вася вылезли, а машина поехала дальше.

— Дармоеды! Шкуродеры…

Карпыч бранился самыми непотребными словами до тех пор, пока машина не исчезла из виду, потом сплюнул и зашагал к калитке.

— Крыша? — спросил Вася.

— Бульдог-кровопиец? Он заплатит мне за все!

Домик Карпыча состоял из одной комнаты, длинной, как трамвай. На одной стене на гвоздях висела одежда, а под ними на полу тазы большие и малые, ведра. На полках другой стены было белье, парфюмерия и посуда, а основная, самая большая стена, была в картинках, больших и малых, прикрепленных кнопками. Старый диван, кровать, стол со стульями и телевизор.

— Еду положи на стол и будем умываться.

Карпыч снял рубашку, и Вася увидел расписанное синими рисунками тело толстяка.

— Вот бы и мне так! — сказал восхищенный мальчик.

— Это глупость! — рассердился Карпыч и велел поливать ему воду.

Ужинали молча. Голодный Вася не заметил, что возле него на столе лежали нож и вилка. Именно ими и пользовался Карпыч.

— Вкуснотище! Я в жизни не ел такое! — смущенно сказал Вася.

Тоненькие нежные сосиски, запеченные с маслом, зеленью и чесночком в большой булке дока-хлеба! Царская еда!

— Налей себе воду и выпьем за знакомство, — сказал Карпыч.

— А можно?!

Карпыч кивнул: можно, и просил рассказать автобиографию.

— Только без вранья.

Вася растерянно посмотрел на Карпыча и спросил, что такое «автобиография». Хозяин дома объяснил.

Мальчик улыбнулся и за минуту пересказал все, что знал о себе. Утаил лишь о том, что мама его после гибели отца запила.

— Маму зря закопали. Она бы согрелась, — тихо закончил Вася и посмотрел с надеждой на Карпыча: может он прав и стоит съездить на ее могилу летом, откопать…

— Глупости не говори, Профессор! Умерших лучше не трогать. Им на том Свете покойней, чем нам на этом Свете. Налей, и выпьем за упокой их душ! Пусть земля им будет пухом.

Карпыч налил себе водки, Васе — воду, и выпили.

Мальчик заплакал и спрятал голову на груди Карпыча. Он говорил о своей матери, о том, как горько она плакала и просила прощение у него, сына, пила водку и шла к могиле папы.

— А воспитательница обозвала ее пьяницей! — пожаловался он.

— Дурочек много на земле, — сказал Карпыч и прижал к груди голову мальчика. — Не реви! Лучше сходи к Федоровне, передай ей деньги, и пусть она поставит в церкви свечу за твоих родителей.

Федоровна жила тоже в садах, только на два участка ниже. Худенькая старуха в душегрейке-безрукавке из бараньей шкуры, да в беленькой косыночке сажала проросший лук в грядке.

— А-аа, видела я тебя! — улыбнулась она, завидев Васю. — Рада, что у Карпыча появился внучок! Видела, как вы сошли с машины. Ночь провела без сна! Боязно одной-то тут, а Карпыч загулял где-то и не приехал, — говорила Федоровна и мыла руки в бочке.

— А чего бояться? — усмехнулся Вася.

Познакомились. Вася рассказал и Федоровне свою автобиографию, иначе старуха не могла понять за кого ставить свечи, на чье имя заказывать молебен.

В это время Карпыч запел-заплакал, и лицо Федоровны сделалось озабоченным.

— Ты не пугайся Васенька. Он каждый вечер выпивает и хоть немного да поголосит. Судьбу свою оплакивает…

— Это как?

Федоровна вздохнула и рассказала мальчику, что Карпыч в молодости заведовал клубом в их слободке. Имел жену и двоих детей. Построил дом.

— Кто не знал Петьку-баяниста, любимца женщин! — тихо засмеялась Федоровна: — На его концерты собирался весь город.

Потом пришла беда: жена баяниста загуляла «в отместку мужу» со своим начальником, и Карпыч «порешил» обоих. Его посадили в тюрьму, и там отрезали обмороженные ноги. Искалечили ему жизнь «насовсем».

— Сыновья подросли, продали дом и разъехались в разные города, не хотят знаться со своим отцом. Это его и убивает. О детях своих печалится Карпыч, по ним тоскует его сердце. Да еще и Павку у него забрали. Мальчика приютил год назад, полюбил его, а нет, отобрали его эти изверги!

— Меня не отберут! — воскликнул Вася и побежал к себе.

— Приходи, Васенька! Угощу солеными огурчиками!..

Карпыч к тому времени перестал плакать. Он снимал ноги-протезы, сидя на кровати.

Вася помог ему и хотел убрать со стола, но Карпыч велел ему включить телевизор и лечь спать на диван.

— Федоровна придет позже, все приберет и помоет. Она и вещи наши постирает. Такую женщину выгнать из дому! Такой хозяйки лишиться! Изверги! — ругался он с родственниками старой женщины.

Так прошел первый день Васи в новом городе. Засыпал мальчик с улыбкой на губах, а улыбался он доброму толстяку Карпычу, тихому саду за раскрытыми окнами, сытому ужину и дивану с подушкой под головой и пледу.

VI

Прошло более трех месяцев, и жизнь Васи стала налаживаться. Его любили окружающие его взрослые. Никто не оскорблял его родителей, а то, что Карпыч разрешил называть себя дедушкой, и сам звал его уже не Профессором, а внучком, было верхом счастья для мальчика. Еще было одно обстоятельство: Вася учился петь и радовал Карпыча. Пел Вася и на заказ, и тогда над базарной площадью разносился «золотой» голосочек мальчика, и останавливались возле них торопливые прохожие.

— Внучок! Поблагодари всех! — кричал Карпыч, и Вася кланялся…

По вечерам Карпыч и Вася репетировали все новые песни. Приходила к ним и Федоровна. Садилась на низкий стульчик и говорила:

— Дай вам Бог счастья!..

Но в один летний вечер Карпыч заспорил с шофером. Говорили они недолго, но то, что ругались, услышала даже Федоровна в своей комнате.

Карпыч пил в тот вечер и плакал. Выпил одну бутылку, вторую, потом побил всю посуду.

— Случилась беда, — прошептала Федоровна и просила мальчика пойти с ней.

— Дедушка заболел? — спросил тот и не стал убегать, а принялся успокаивать Карпыча: — Вот я вырасту и покажу Бульдогу! Ты не плачь, деда!..

— Они испоганят твою жизнь! Они никого не жалеют, но я им покажу! — грозился Карпыч.

Вася не оценил обстановку, не мог понять, почему так горько плачет сильный и добрый дед! Но на второй день мальчика поймали незнакомые парни, затолкали его в машину Бульдога так быстро, что он и пикнуть не успел, услышал только крик Карпыча и его угрозы «если они не отпустят внука»…

VII

Вася вырывался изо всех сил, старался звать на помощь дедушку, но большая ладонь одного из парней зажала ему рот, и он услышал:

— Молчи, если тебе жизнь дорога!

— Дед же будет плакать! Отпустите меня!

— Деда твоего мы утешим, — сказал Бульдог и спросил: — Ты не знаешь, где он прячет свои денежки?

— В кармане! Где же еще?! Отпустите меня! Карпыч отдаст вам все деньги! — кричал Вася.

— Он же не дурак, чтобы прятать деньги при ребенке, — сказал один из тех, кто сидел рядом с Васей на заднем сиденье.

— Мы их найдем. Они у него имеются, коль сделал перевод на имя певчей птички.

— Он все выберет из кассы и вручит мне! — сказал Бульдог и добавил: — От места отказался, значит имеет большие запасы.

Помолчали.

Въехали во двор трехэтажного особняка. Ворота перед ними раскрылись сами, как в сказке. И вышла из дома красивая девушка со светлыми волосами и ярко разукрашенным лицом.