Николай I Освободитель. Книга 7 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

— Слишком много у нас врагов, как-то собралось, — я недовольно качнул головой. Во многом это было результатом моих собственных ошибок. Сосредоточившись на внутренних проблемах, внешнюю политику я как-то немного упустил. Может стоило австрияков раскромсать еще пятнадцать лет назад, сейчас бы вообще проблемы бы не было. — Александр Христофорович, что у нас по венграм?

— Венгры готовы и рвутся в бой, — кажется руководитель СИБ улыбнулся первый раз за вечер. — Готовы выступать хоть завтра. Сами чувствуют момент.

Вообще-то изначально мы готовились к венгерской революции 1848 года, но очень быстро стало понятно, что в этом варианте истории Австрийская империя рванет раньше. Слишком велико было технологическое, военное, культурное и идеологическое давление на эту страну со стороны Российской империи. У венгерской части элиты этого государства бурное развитие восточного соседа при явно искусственном торможении аналогичных процессов со стороны Вены, вызывало дикую изжогу. Ну и, конечно, наши люди тоже подсуетились.

За прошедшие пять лет на ту сторону Карпат было отправлено несколько десятков тысяч штуцеров, тонны печатных материалов и миллионы рублей серебром. Плюс уже на нашей территории была сформирована целая дивизия из русских и приезжих венгров, которая впоследствии должна была стать кадровым донором для формирования национальной венгерской армии.

— Отлично, в таком случае я даю разрешение на начало операции. Либо сейчас, либо никогда, — я повернулся к Красовскому, — Афанасий Иванович, согласуйте пожалуйста свои действия с Службой Безопасности и с МИДом. Нужно правильно подобрать момент, когда австрийская армия уже будет на территории Пруссии, в Венгрии начнется восстание, а мы быстро признаем их независимость. И чтобы удары армий Каменского и Паскевича были максимально синхронизированы по времени. Боюсь на долгую войну у нас сил не хватит, поэтому нужно нанести такой один удар, чтобы Вена уже не смогла оправиться. Если не получится разгромить австрийцев, до того как подойдет французская армия, у нас будут очень большие проблемы. Еще нужно прояснить позицию шведов. Это, сын, на тебе, пока Дмитрий Павлович опять расхворался. Тем более, что с Густавом ты давно знаком и в более-менее дружественных отношениях.

Несмотря на то, что Англия и Франция объявили войну России уже достаточно давно, никаких резких телодвижений ни первые, ни вторые пока не совершали. В плане войны на суше, я имею ввиду. Учитывая, скажем так, сомнительные успехи британцев на море, любая десантная операция была бы делом как минимум опасным, ну а на континенте у нас просто не было непосредственного фронта пока Австрия и Пруссия оставались нейтральными. Впрочем, последнее скоро должно было, судя во всему, кардинально измениться.

— Может мне тогда самому в Стокгольм сплавать? — Предложил Саша.

— Можно, — я кивнул. — Только со шведами заранее согласуй этот вопрос, все же такой визит во время войны может вызвать излишне негативную реакцию Парижа и Лондона, и результат поездки выйдет прямо противоположным желаемому.

Со шведами у нас сложились вполне рабочие и местами даже дружественные связи. Для шведских производителей рынок Российской империи был слишком важен, чтобы портить с нами отношения, да и русские войска под Стокгольмом там все еще отлично помнили. Плюс во многом благодаря позиции России Густав IV все же смог вернуть себе трон отца, так что от северных соседей мы ожидали как минимум благоприятного нейтралитета. Особенно учитывая то, что Дания — извечный противник и конкурент Швеции — тяготела наоборот к Парижу и Лондону.

— Еще вопрос по Персии, — когда казалось, что все самые насущные темы обсудили, вклинился цесаревич. — Шах не торопится отдавать Эриванское ханство. На все вопросы предпочитает не отвечать, тянет время… В общем, что делать, не воевать же с ним теперь.

Поскольку русско-персидской войны в середине двадцатых годов в этом варианте истории не случилось, Эривань все еще числилась вассалом Персидского шаха. По тайному соглашению о разделе Оттоманской порты, шах получал всю южную часть Междуречья Тигра и Евфрата, а также южную часть персидского залива, — сколько вообще сумеет удержать — но отказывался от земель, населенных христианами на Кавказе в пользу новоформируемого армянского княжества. Однако, видимо понимая все трудности России, в молодом — ему в этот момент было всего 27 — Мохаммед-шахе возобладала обычная человеческая жадность.

— Ничего пока делать ну нужно, — прикинув хер ка носу ответил я. — Пусть пока радуется своей находчивости, Персов взять за жабры мы сможем всегда. Достаточно будет намекнуть по дипломатическим каналам, что пожалевший малого, может лишиться гораздо большего. В конце концов ничто не помешает нам в будущем организоваться отдельное королевство со столицей в Багдаде.

«И назвать его Ирак», — мысленно добавил я. — «Чтобы всех запутать».

Интерлюдия 3

— Да как можно же так, — немолодой уже седоусый прапорщик тихонько помянул Бога и перекрестился. Потом выматерился и сплюнул на землю. — Хуже нехристей, право слово.

Картина, открывавшаяся всадникам отдельного уланского полуэскадрона на заросшей кустарником тропинке посреди Люблинской губернии, действительно поражала. Не так, как первый раз, всего за каких-то пару месяцев гоняющие по лесам восставших русские кавалеристы насмотрелись уже столько… Многие потом просыпались посреди ночи с криками, а ведь не юные институтки собрались, взрослые мужики.

Посреди небольшой полянки на как будто специально вытянутом в сторону суку висел мужчина. В смысле за шею висел, потихоньку раскачиваясь при каждом дуновении ветерка.

Сомнений в том, что здесь произошло в общем-то не было. Руки несчастного были связаны за спиной, по всему телу виднелись кровавые потеки и пятна, говорившие о том, что так просто «уйти» ему не дали. Лицо так и вовсе представляло собой сплошное кровавое месиво, так что опознать несчастного просто не представлялось возможным. Ну а чтобы окончательно избавить случайного прохожего от сомнений в подоплеке произошедшего к груди повешенного прямо гвоздями была прибита табличка с двумя словами: «Zdrajca ojczyzny». «Предатель родины» на польском. Так восставшие обозначали тех, кто каким-либо образом помогал русским войскам или вообще любым способом поддерживал Российскую империю.

— Петрович, возьми первый взвод, мотнись на тот хутор, что мы на карте рассматривали, глянь что там, — Муравьев тоже сдернул головной убор и перекрестился. — Думается, ничего кроме пепелища ты там не найдешь, но все же.

— Сделаем, ваше благородие, — кивнул прапорщик и свистнув своим подчиненным двинул по правому ответвлению от основной тропы, по которой двигался полуэскадрон.

— Иванов! Сними висельника, похоронить надо со всем вежеством, мученическую смерть принял. За отечество, не гоже вот так аки татя последнего на суку оставлять сушиться.

— Разрешите командовать дневку, ваше благородие? — К командиру рейдовой группы подъехал второй выделенный ему в подчинение подофицер. — Отобедаем заодно, раз такая оказия, а там как раз и в Бугаи двинем.

— И то дело, — корнет бросил взгляд наверх, солнце как раз поднялось максимально высоко, да и живот своим бурчанием напоминал о необходимости что-то в него забросить. — Только место надо найти поудобнее, а то как-то тут… Неуютно…

Старший подофицер кивнул и принялся раздавать команды солдатам. Те начали спрыгивать из седел, обихаживать лошадей, несколько человек рвануло в ближайшие заросли за дровами, пара специально выделенных для не самого приятного дела залетчиков, вооружившись малыми лопатками отправилась копать могилу для повешенного поляками хуторянина.

Поначалу молодой — да что там говорить — юный — корнет стеснялся того, что в его отряде командуют фактически два старослужащих подофицера, а не он, молодой лось, которого специально для этого в кадетском корпусе с пяти лет воспитывали. А потом смирился и стал, наоборот, впитывать житейскую мудрость проведших в армии по двадцать лет старых солдат.