Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - Василий Элинархович Молодяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Такой стандартизированный подход выхолащивает из образования всю его прелесть, подавляет всякую оригинальность мышления и индивидуальность учеников, но, – продолжает Сакаия, видимо, пытаясь сгладить впечатление от сказанного, – в то же время, как ни странно, дает прочные общие знания и умения Позвольте в этом усомниться – В.М>, вырабатывает привычку преодолевать трудности, в общем приводит к определенным положительным результатам. Стандартное образование оказывается весьма эффективным для подготовки рабочей силы, предназначенной для выпуска массовой стандартной продукции» (с. 60). Для массового, стандартизированного и управляемого потребления – тоже. Возможен вопрос: а не «идеальных потребителей» ли, в первую очередь, растят японские школы?
Десять лет спустя Сакаи почти дословно повторил сказанное в своей лекции. Из этого можно заключить, что сколько-нибудь заметных изменений не произошло. Японские школы по-прежнему заняты производством идеальной рабочей силы (правда, уже не столько рабочих, сколько клерков) для массового стандартизированного производства и идеальных потребителей для массового стандартизированного потребления. Известный журналист С. Агафонов справедливо отметил: «Такая система исправно растит и воспитывает высококлассных исполнителей и менеджеров, но безжалостно отбрасывает за ненадобностью нестандартных лидеров и реформаторов. Пока шел экономический подъем и поступательно росло благополучие, в них не было острой нужды – механизм отлаженно работал, вызывая всеобщее восхищение, и каждый новый виток успеха придавал уверенность в надежности японского конвейера, но вот настал момент, когда ресурсы этого конвейера практически исчерпаны. Случился сбой по объективным причинам, и оказалось, что систему трансформировать под новые обстоятельства некому… Японская модель не способна эволюционировать: она обречена на постояное самовоспроизводство, и максимум возможного – это борьба за повышение эффективности и улучшения уже имеющегося»[46].
Как с таким «человеческим материалом» осуществить «интеллектуальную революцию», я не представляю. Даже если резко и полностью изменить всю систему школьного образования, это не поможет. Как быть со всеми теми, кто уже получил такое образование и воспитание – включая, между прочим, школьных учителей. Японцы, конечно, очень дисциплинированный и исполнительный народ, но превратить их по команде в индивидуалистов и, тем более, в интеллектуалов едва ли удастся. Надо радикально менять всю систему социальных ценностей. Проще говоря, заменить абсолютному большинству нации сознание и мозги.
Радикальная переориентация общества вызовет тяжелый моральный и духовный кризис. Большинство японцев сегодня чувствует себя в своей стране вполне комфортно, и с точки зрения социальной стабильности это очень хорошо, но это комфорт идеального потребителя в идеальном обществе потребления. Если пересадить такого человека в интеллекутальное общество, он почувствует себя, мягко выражаясь, потерянным и неполноценным – прежде всего, потому что не будет знать, что и как потреблять.
Я сомневаюсь, что в Японии возможна «интеллектуальная революция». Еще больше я сомневаюсь в том, что Японии – по крайней мере, сегодняшней – она нужна. Попытка тотального превращения «винтиков» лучшего качества в мыслящие индивидуумы обречена на провал, но может подорвать, если не разрушить общество изнутри. Хотя как будет обновляться в таких условиях японская элита, те самые «мастера», я, честно говоря, не знаю.
Степень MBA или тем более доктора экономики, полученная в престижном американском университете, открывает ее обладателю-японцу чуть ли не все дороги в мире бизнеса и управления. В интеллекутальном обществе так должны котироваться дипломы собственных национальных университетов, но ни для кого не секрет, что большинство японских студентов воспринимает университетские годы как законную передышку между школьным «экзаменационным адом» и не менее трудными первыми годами «учебы» на рабочем месте. Это время, когда надо отдыхать и развлекаться, а не учиться. Тот, кто действительно хочет учиться, по окончании четырехлетнего базового курса идет в магистратуру и дальше в докторантуру.
В Японии, как признается Сакаия, «оригинальные научные идеи и исследования редко выходят из стен университетов. Видимо, японские университеты на самом деле гораздо беднее творческими исследованиями, чем университеты Европы и Америки» (с. 69). При отсутствии в Японии системы академических научно-исследовательских учреждений, как в России, и исключительно прикладной ориентированности НИИ, принадлежащих компаниям и обслуживающих их нужды, становятся понятны причины слабости японской фундаментальной науки. А без развитой фундаментальной науки ни о какой «интеллектуальной революции», конечно, не может быть и речи, как бы ни уверял Сакаия, что в Японии она вот-вот начнется. Одним только решением элиты даже вкупе с поголовной компьютерной грамотностью интеллектуального общества не построить.
Но все-таки я хочу быть оптимистом. Хочу верить, что и в XXI веке Япония сможет внести вклад в социальный и культурный опыт человечества, соответствующий тому, что она уже накопила и чего достигла. Хочу верить, что она снова успешно преодолеет то, что А.С. Панарин называл «искушение глобализмом». «Лицом к Азии» – не значит спиной к остальным, но с принципиально бездуховным «современным миром» стране, имеющей, что сохранить, и желающей сберечь свое лицо, стоит быть поосторожнее, какой бы вкусной ни казалась «чечевичная похлебка» глобализации в ее материальных аспектах. Глобализацию сделают и без Японии, но каким однообразно тусклым будет глобализированный мир, если его не расцветят своими красками такие страны, как Япония.
Глава третья
«Буферы» и «информаторы»: между Японией и миром
Элита и имиджмейкинг
Правящая элита Японии относительно поздно осознала важность пропаганды, направленной на внешний мир, точнее, государственного имиджмейкинга, главной целью которого является целенаправленное создание максимально благоприятного образа своей страны в окружающем мире. История японского государственного имиджмейкинга насчитывает почти полтора столетия. Несмотря на перемены и потрясения, это единый процесс, этапы которого находятся в преемственном отношении друг к другу, а многие принципы и методы сохраняются до настоящего времени, приспосабливаясь к конкретным условиям. В целом имидж Японии в мире, не считая периода 1930-1940-х гг., был благоприятным, хотя не всегда отвечал амбциям ее правящей элиты. Над Японией и японцами могли смеяться, их критиковали, но, за сравнительно редкими и особо мотивированными исключениями, не ненавидели. Это заставляет с особым вниманием отнестись к методам и способам формирования положительного образа Японии в мире.
Первой акцией японского правительства в деле государственного имиджмейкинга стало участие в Лондонской всемирной выставке 1862 г., за шесть лет до консервативной революции Мэйд-зи исин, выведшей страну на путь форсированной модернизации по западном образцу. Внутренние неурядицы не помешали участию Японии в Парижской всемирной выставке 1868 г. С тех пор имиджмейкинг всегда был в ней делом государственным, поскольку правящая элита понимала
