Япония в меняющемся мире. Идеология. История. Имидж - Василий Элинархович Молодяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Период Мэйдзи: Окакура Какудзо (1862–1913)
Одной из любимых фраз Окакура было: «Сердце старой Японии до сих пор бьется сильно». В конце XIX в., когда новая Япония с удовлетворением подводила первые итоги интенсивной модернизации по западному образцу, это звучало вызовом. Японцам полагалось гордиться тем, насколько они приблизились к «цивилизованному миру», и не полагалось знать, как «цивилизованный мир» насмехался над их потугами. Славу старой Японии возгласил один из самых образованных, передовых и, можно сказать, самых космополитичных людей страны – Окакура Какудзо: искусствовед, получивший признание в США, эссеист, блестяще владевший английским языком и нашедший читателей по обе стороны Тихого океана, эстет, буддист и традиционалист, взявший на себя миссию объяснить людям Запада «идеалы Востока». Так называлась одна из его известнейших книг.
Из пяти героев нашего исследования Окакура был в наименьшей степени связан с государственными структурами и пропагандистскими усилиями. Можно сказать, он вовсе не был связан с ними, но сделал для создания позитивного имиджа Японии очень много, поскольку его лучшие книги переиздаются до сих пор, находя все новых читателей.
Сын торговца шелком из Иокогама – одного из первых городов Японии, открытых для европейцев, – он получил традиционное образование, в центре которого стояло штудирование китайских классиков, в сочетании с изучением английского языка и литературы[51]. и на том, и на другом настоял отец, не отрывавшийся от корней, но имевший обширную клиентуру среди иностранцев. Следующим этапом оказался Токийский университет, где преподавал выпускник Гарварда Эрнест Феноллоса, сыгравший решающую роль в жизни Окакура, который был всего на десять лет моложе. Феноллоса не говорил по-японски, поэтому Какудзо стал его переводчиком и «поводырем» как в университете, так и в походах по антикварным лавкам и мастерским художников: молодой американец всерьез занялся изучением японского искусства, а его еще более юный друг неплохо разбирался в нем. Можно сказать, что Феноллоса видел раннемэйдзийскую Японию своими глазами, но слышал ее ушами Окакура и говорил с ней его языком.
Окончив университет, Окакура поступил на службу в министерство просвещения, не забыв обеспечить работой и старшего товарища. В пароксизме вестернизации многие прогрессисты готовы были отвергнуть всю культуру прошлого как «феодальную», а значит «отсталую» и едва ли не «постыдную» для современнной державы – количество уничтоженных в то время памятников традиционной архитектуры, прежде всего замков, вызывает в памяти не менее печальный опыт советского времени. Произведения традиционных видов искусства считались нестоящими внимания и продавались по бросовым ценам, не говоря уже о цветных гравюрах укиё-э, в листы которых заворачивали чай и пряности. Спасению старой Японии помогли прежде всего влюбленные в нее иностранцы, вроде Феноллоса, а к мнению гостей из-за океана японцы в то время особенно прислушивались. Влияние этих факторов определило одну из магистральных тем деятельности Окакура – стремление донести до людей Запада аутентичное знание о цивилизациях и культурах Востока.
Отправившись в конце 1886 г. в Европу и Америку вместе с Феноллоса для изучения западного искусства и художественного образования, Окакура неизменно носил японский костюм (;кимоно, хаори и хакама), позже дав этому любопытное объяснение в письме к сыну: «Начиная с первого путешествия в Европу, я почти всегда носил кимоно. Советую тебе путешествовать за границей в кимоно, если ты считаешь, что твой английский язык достаточно хорош, но никогда не надевай японскую одежду, если говоришь на ломаном английском». В этих словах – ключ к позиции Окакура. Он говорил и писал на практически безукоризненном английском, как бы подчеркивая, что ни в чем не уступает своим слушателям, читателям и возможным оппонентам. Это подкреплялось выдающимися, по любым стандартам, знаниями западной истории и культуры. Кимоно же подчеркивало принадлежность к принципиальной иной культуре. Окакура соединял в себе две цивилизации, ненавязчиво показывая свое превосходство над теми, кто овладел сокровищами только одной.
Первым направлением популяризации традиционной Японии для Окакура было изобразительное и прикладное искусство. Его работу в данном направлении увенчала законченная в 1902 г. книга «Идеалы Востока на примере искусства Японии», написанная по-английски[52], и организация выставок художественных сокровищ Японии в США. Один из пиков этой деятельности пришелся на 1904–1905 гг., когда японцы, во время войны с Россией, провели грандиозную пиар-кампанию в англоязычном мире с целью привлечь его симпатии на свою сторону. Главной темой кампании было то, что вестернизированная «передовая Азия» сражается против реакционной и архаичной «империи кнута и погромов» (слова knout и pogrom стали международными, как позже sputnik и samizdat) за идеалы прогресса и христианства, то есть за идеалы Запада.
В конце 1901 г. Окакура на год приехал в Индию, где сблизился с индуистским гуру Свами Вивекананда и поэтом-мыслителем Рабиндранатом Тагором. Здесь к нему в полной мере пришло осознание общности цивилизационных, культурных и религиозных «идеалов Востока» – Индии, Китая и Японии, индуизма, конфуцианства и буддизма (традиционной японской религии синто Окакура сопоставимого внимания не уделял) – единство которых он до того видел главным образом в области искусства. От внешних эстетических форм к внутреннему философскому содержанию – таково было основное содержание книги об «идеалах Востока», написанной в Индии, в процессе интенсивных духовных исканий. Окакура не отвергал модернизацию Японии, но рассматривал и оценивал ее успехи в новом ключе: как наиболее сильная и уже признанная «белыми» страна (неравноправные договоры были отменены всего несколькими годами ранее) она призвана стать лидером Азии и защитником ее общего достояния. Книга вышла в Лондоне в 1903 г., но в не меньшей степени была адресована англоязычному читателю в Азии, «азиатским братьям и сестрам». Этой фразой Окакура – вскоре после приезда в Индию – начал новую книгу, которую хотел назвать «Мы одно» или «Мы едины» (We are One).
Рукопись осталась незаконченной и увидела свет только в 1938 г., но легла в основу его следующей английской книги «Пробуждение Японии», начатой осенью 1903 г. Вскоре неугомонный автор в поисках новых впечатлений отправился за океан, поднявшись на борт корабля 10 февраля 1904 г. – в тот самый день, когда Япония, уже напавшая на Порт-Артур, объявила войну России. В Америке деятельность Окакура была в основном связана с искусством, музейной и выставочной работой (здесь его ждало полное признание), но политические события не могли оставить его равнодушным. «Пробуждение Японии», законченное уже в США и увидевшее свет в Нью-Йорке и в Лондоне в конце того же 1904 г., оказалось очень злободневной
