Комплекс Кассандры. Современный взгляд на истерию - Лори Шапира

Юнгианский аналитик Розмари Гордон предположила, что на этой стадии в фантазиях у некоторых пациенток возникают, например, такие вопросы: «Сохранит ли аналитик в безопасности спроецированные на нее мои части, пока я не смогу их интегрировать? Или же она их отвергнет? Или же она оставит их себе и не вернет мне обратно?»[158]

Здесь роль аналитика во многом напоминает роль заботливой матери, разум и тело которой чувствительны к потребностям своего ребенка. С другой стороны, она как взрослый человек должна быть уверена в том, что вместе с тем удовлетворяет и свои потребности.

Рис. 10. Деметра и Персефона

Фарсалиа (Фессалия). Около 470–460 до н. э. Мрамор. Высота 56.5 см

Становится очевидным, что в данном случае скрытой архетипической доминантой является Деметра-Персефона. Именно на это обстоятельство указывали и Миклем, и Уильяме[159]. Фактически стадия Деметры-Персефоны представляет собой последовательный шаг в развитии личности, который характеризуется терапевтической регрессией и созданием (благодаря переносу) позитивного материнского контейнера, который, по сути, может быть интроецирован как женское Эго.

Вспомним замечание Юнга о том, что кульминация истерической регрессии либидо происходит при возвращении в утробу — в чрево кита, в котором Иона переживал свои таинства. Это обстоятельство отражается в еще одном сновидении Сары:

«Я вступила в какой-то клуб или сообщество. Я иду в бассейн, на который теперь имею право. Это очень просторное помещение с огромным бассейном, гораздо больше олимпийского, в котором плавают всего несколько человек. Меня это очень заинтересовало, но я лишь слегка взволнована. За углом есть бассейн поменьше — он все равно очень большой, но совсем пустой. Это „лягушатник“, который, по-моему, больше мне подходит».

Этот сон указывает на совершенно измененный перенос: Сара вступила в клуб. Плавательный бассейн символизирует аналитический контейнер, заключающий в себе недифференцированное содержание поля проекций. Есть два бассейна. Один огромный (мать), больше олимпийского. Этот образ свидетельствует о регрессии в состояние, находящееся глубже коллективной патриархальности и представляющее собой уроборическое матриархальное состояние — возможно, саму Гею, первую богиню Земли. Вступление Сары в сообщество предвещает психологический эквивалент инициации/возрождения, подобного тем, которые происходили во времена Элевсинских мистерий и имели истоки в поклонении культу Великой Матери[160].

В этом сновидении также проявляется амбивалентность сновидицы: ее страх в сочетании с устремленностью во время всего действия. На этой стадии и у Эллен, и у Сары появлялся страх, связанный с тем, что занятие юнгианским анализом похоже на поклонение культу. У каждой из них вновь проявилась тревога, обусловленная глубинной потребностью в зависимости, а также страх потери личностной идентичности в результате поглощения коллективным бессознательным.

То, что в огромном бассейне из сна плавает всего несколько человек, свидетельствует о привилегированном положении клуба. Вместе с тем это обстоятельство отчасти указывает на то, что сновидица уже находится в состоянии мистической сопричастности матери/аналитику. Эго сна — либо из страха, либо в результате адекватной оценки своих размеров — предпочитает «лягушатник». Это позволяет предположить, что потенциал сновидицы через механизм проективной идентификации связан с содержанием коллективного бессознательного менее масштабным, более индивидуальным контейнером.

В своем сновидении Сара увидела конкретный знак и стала регулярно посещать бассейн. Это была терапия и на психическом, и на соматическом уровне. Работа с телом для истерической личности имеет особое значение. Ее идентифицированное с Анимусом Эго привело к расщеплению между телом и психикой. Ее новое Эго должно найти свое воплощение, чтобы приблизиться к земле и дать ей возможность «обрабатывать» кинестетические ощущения. Таким образом, она должна узнать свое тело, укрепить его и стать более чувствительной к его потребностям и биоритмам.

На этой стадии женщина может уделять особое внимание своему телу: гигиене, питанию и физическим упражнениям. У нее может появиться новый интерес к одежде и к своему окружению. Например, Сара, которая постоянно делала все, чтобы выглядеть неприметной, начала обращать внимание на свою внешность. Сразу же стали проявляться признаки красивой женщины. Наряду с этим она упоминала о своей повышенной чувствительности к запахам. Поскольку анализируемая интроецирует заботу аналитика о своем самочувствии, она сосредоточивается на своем теле и окружающей среде, словно они являются переходными объектами.

В области переноса пациентка цепляется за безопасность аналитического контейнера. В это время любое изменение рамок анализа вызывает очень большую тревогу, угрожая рудиментарному женскому Эго быть эмоционально подавленным негативными аффектами.

Архетипическим образом, скрытым за этими переходными явлениями, является пупок. Это образование, соединяющее в себе яйцо-матку-грудь, было священным для древних греков, определяло золотое сечение и символизировало центр земли. Этот центр находился в Дельфах, несмотря на то, что изначально пупок был сакральным не для Аполлона, а для Геи. Там, где существовало поклонение Матери-Земле, можно обнаружить упоминание о пупке[161].

Известно, что проситель часто прикасается к тому месту, где находится пупок человека, у которого он просит. Это обстоятельство может напоминать способ имплантации яйцеклетки в матку беременной женщины для подпитки плода из высоковаскулярной среды. В противоположном случае, запечатленном на рисунке на терракотовой вазе, относящейся к четвертому веку до н. э. (см. стр. 101), мы видим Ореста в дельфийском храме, прикрывающего рукой свой пупок.

С психологической точки зрения, пупок может рассматриваться как объектное представление «хорошей» груди или матки, а также «хорошей матери», которая, как выясняется, обладает энергией для магической нейтрализации «плохой матери», то есть надежного сдерживания фурий. Одна женщина, находящаяся в пограничном состоянии, с сильной склонностью к истерии, обладала таким характерным паттерном: она хватала и крепко прижимала к себе бардовый кошелек, как только у нее возрастала тревога и страх подавления Эго негативными аффектами.

Точно так же, хотя менее явно, аналитический контейнер и аналитик становятся «хорошими объектами», у которых пациентка ищет защиты от болезненного комплекса. На ранней стадии анализа позитивный перенос может поглотить атаки Тени. Но это еще не конец. На самом деле фурии не исчезли, они умиротворены только на время.

Здесь уместно повторить, что стадии аналитического процесса вовсе не линейны, а скорее напоминают спираль. Для истерии характерны ремиссии и обострения. Когда Эго пациентки подавляется из-за наплыва теневого материала, который невозможно ассимилировать, снова повторяется стадия Деметры-Персефоны, чтобы укрепить границы Эго и остановить блуждания матки.

Естественно, не так-то просто заставить исчезнуть темный лик богини. Однако после создания позитивного материнского контейнера пациентка больше готова к встрече с этим ужасным аспектом. Говоря на языке архетипов, Персефона подготовилась к насилию/инициации, которое совершает Гадес, поэтому она может занять свое место царицы подземного мира.

Рис. 12. Геката — богиня в трех ипостасях

рисунок Малларме, 1880

Глава 9. Геката

Благословен тот, кто имеет видение.

Какова природа змея в раю женщины-Кассандры? С точки зрения мифологии, это был Зевс, который позволил Гадесу, своему брату и властелину подземного мира, взять в жены Персефону; однако известно, что Гея была согласна с Зевсом. Здесь есть намек на более масштабный план, на попытку более великого деяния, на coniunctio.

В гомеровом «Гимне Деметре» Персефона рассказывает свою историю:

От серпоносной златой щедроплотной Деметры далечеС Океанидами глубоководными дева играла,Средь муравы луговой цветы сбирая: вот роза,Вот шафран, гиацинт, фиалка прекрасная, ирис,Вот и нарцисс, и соблазн нежноликой деве ЗемлеюПо наущенью Зевса взращен Полидекту на радостьДивноутешный: его созерцают благоговейноБоги бессмертные все и смертные все человеки —Его соцветья взнеслись от его корневища на стеблях,Благоуханьем его услаждалось горнее небоВместе с ширью земной и соленой пучиной морскою.Дева изумлена и обе длани простерлаЭту сорвать красоту, но тут Нисейского долаВдруг распахнулся простор, и на конях бессмертных воздвигсяМногоименный Кроноса сын — государь Полидегмон (Гадес).Деву силком к себе в колесницу златую увлекши,Он умыкнул, а она в слезах громогласно взывала…[162]

В процессе потери своей психологической девственности Джейн приснился следующий сон: