Том 4. Стихотворения 1930-1940 - Демьян Бедный

Слепой Афоня*

Зла в Афоне нет и следу,Предушевный паренек.Любит вечером к соседуОн зайти на огонек.

«Добрый вечер, Пал-Иваныч!»И пожатие руки.Пал-Иваныч с книгой на ночь:Над евангельем Луки.

«Добрый вечер, друг Афоня!Из райкома аль в райком?Посиди, за чем погоня?Побалуемся чайком».

Так уютно,Так приютно,Самоварчик так поет.Пал-Иваныч поминутноЧашку с чаем подает.

Говорит он так солидно,Речь такую слушать век, –Сразу видно,Сразу видно,

Что хороший человек.

Есть грешок в нем: богомолен.Ну да бог ему простит,Сам живет он, – всем доволенИ предрика угостит.

Жил когда-то ой богато,А теперь наоборот.Мало ль было что когда-то?Нынче он, как весь народ.

Все в колхоз, и он туда же,Подтянув себе живот.Получилось как-то даже:Он в колхозе счетовод.

На мудрейшие задачиУ него готов ответ:«Как по части хлебосдачи,Пал-Иваныч, сбою нет?»

Пал-Иваныч тихо крякнет:«Первым делом важен план-с».Раз-другой на счетах брякнетИ покажет весь баланс.

«Вот себя заобеспечим…Не умрет без нас Москва…»Крыть его, глядишь, и нечем,Потому что – голова.

Видно все как на ладони,Вот какие, мол, дела.Ясно сразу для Афони:Хлебосдача тяжела.

Вот с весны в колхозе кониЧтой-то стали подыхать.Ясно сразу для Афони:Всей запашки не вспахать.

Нет порядочной супони,А не то что – хомута.Ясно сразу для Афони:Не колхоз, а срамота.

Люди – лодыри и сони…Хоть бежать отсель бегом…Ясно, ясно для Афони:Пал-Иваныч прав кругом.

Искривил Афоня губы,Ус досадливо грызет:«Отчего бы, почему быТак колхозу не везет?

Враг бы нам подставил ногу,Так с врагами – благодать:Кулаков у нас, ей-богу,Не слыхать и не видать!»

«Весь колхоз перепололи.Где тут взяться кулаку?..Подогреть чаишку, что ли?Я подбавлю сахарку».

Так уютно,Так приютно,Самоварчик так поет.Пал-Иваныч поминутноЧашку с чаем подает.

Говорит он так солидно.Речь такую слушать век.Сразу видно,Сразу видно,Что хор-ро-ший человек!

Борьба за урожай*

Все в мозгу у предколхозаЗасорилися шары:То ли ждать ему мороза?То ли ждать ему жары?

Ладить сани аль телегу?Боронить или косить?Аль брести домой к ночлегу,Выпить рюмку, закусить?

Паутина, паутина,И в мозгу и на стене.Спутал планы все детина,Разложил колхоз вполне.

Весь колхоз насквозь недужен.Опустились руки все.Не такой хозяин нуженНа колхозной полосе!

Сиротой склонился в полеБеспризорный урожай:Кулакам к колхозной доле –Хоть возами подъезжай!

Кулаки, как червь в навозе:Что кормежки! Что тепла!«Председатель-то в колхозеНаши делает дела!»

Кулакам одна работка:Знай воруй живой рукой.Настоящая находкаПредседатель им такой!

Там судьбу благословляетНе колхозник, а кулак,Где колхозом управляетВот разэтакий вахлак.

Где вахлак, как муха в тестоВвяз в колхозные дела,Оздоровит это местоТолько… жесткая метла.

Мы живем не в поле диком,А в отечестве своем,В напряжении великомМощь Союза создаем,

Чтоб владыки капиталаНе ввели бы нас в изъян,Чтоб росла и процветалаВласть рабочих и крестьян,

Чтоб заводы, паровозыБыстро множились в числе.Вот что красные обозыОзначают на селе!

Государству хлебосдачаТем-то так и дорога.С хлебосдачей незадача –Это праздник для врага.

Потому-то лют враждебныйКулачья вороний карк:Ведь обоз наш каждый хлебный –Это наш снарядный парк;

Это наш колхозный улей,Трудовой советский рой,Каждым зернышком, как пулей,Поражает вражий строй.

Тут не может быть урону.Не допустим мы никак,Чтоб под нашу оборонуПодкопался вор-кулак.

Потому-то мы так строгиК расхитителям зерна.Нет для них иной дороги,Как туда, где дверь верна.

Где окошко за решеткой,Где безвреден вражий вой,Где походкой ходит четкойНаш советский часовой.

Испагань*

Могуче-кряжистый, плечистый и высокий,   Тиран властительно-жестокий,В чьих тюрьмах не одна томилася душа   За крепкой стражею, в подвалах, под засовом,   Султан гулял в саду дворцовом,Прохладой утренней дыша.И вдруг – бесстрашный – он затрепетал от страхаИ побежал к дворцу, где, голову склоня,Стоял печальный раб. «Сын плесени и праха! –Вскричал султан. – Коня! Питомца Карабаха,Из лучших лучшего подай скорей коня!Я видел Смерть в саду. Она звала меня.Ворота вслед за мной запри. От ранней раниДо вечера летя на резвом скакуне,Я буду вечером в далекой Испагани,Где – в крепости – путей не сыщет Смерть ко мне!»   Конь подан. Ускакал свирепый повелитель.Раб, молча оглядев султанскую обитель,Спустился в сад к цветам и розовым кустам,   И он увидел там,Где высился платан над мраморным фонтаном,Смерть, отдыхавшую спокойно под платаном,И он сказал ей: «Смерть, великое добро бСвершила ты, меня похитив, горемыку.Не испугался б я. Но приглашеньем в гробПерепугала ты могучего владыку».«Я, – усмехнувшись, Смерть ответила ему, –   Сама, признаться, не пойму,К чему б случиться здесь такой нежданной встрече?Владыка твой – не здесь, он должен быть далече.По книгам по моим – подвластны ж им не все ль? –Владыка твой уже стоит у смертной грани:Сегодня вечером и далеко отсельДолжна я взять его. Сегодня. В Испагани».. . . . . . . . . . . . . . .Доволен был султан своим лихим конем,И сердце радостью живой играло в нем:«Уж полдень. К вечеру примчуся в Испагань я!»Не знал он одного, – что этим самым днемВся Испагань была охвачена огнем   Неукротимого восстанья.

   Кто более меня от мрачных дум далек?Меня, участника работы сверхгигантской?Всю эту мрачную легенду я извлек   Из белой прессы эмигрантской.Отрепью белому, что злобой к нам горит,О чем-то трепетном легенда говорит,   Да, говорит о страшном сроке,   О неизбежном, жутком роке,О том, что сколько нас отрепьем ни погань,Какие и куда ни стряпай донесенья,В какую ни спеши укрыться Испагань,От революции где ни ищи спасенья, –     Спасенья нет нигде, увы,     Для обреченной беглой рвани:     То, от чего она бежала из Москвы,     Ее настигнет в Испагани!

Быть впереди*

Шестая часть земного шара,Советский край необозрим.Под риском вражьего удараМы жизнь по-новому творим.С пути сметая все помехи,Мы, развернув рабочий фронт,Чтоб охранить свои успехи,Весь озираем горизонт.Не видно ль где тревожных знаков,Везде ли даль его чиста?Наш горизонт не одинаков:Есть неспокойные места,Места, где хищные законы,Где воздух сперт и мрак глубок,Места, где лютые драконыСплелися в мерзостный клубок,Места, где бешеною тварьюОбезображен лик страны,Места, откуда тянет гарьюПодготовляемой войны,Места, где тайные раденьяСвершает зреющий разбой,Места, откуда нападеньяМы можем ждать в момент любой.Но против вражеской гастролиТройной создали мы оплот,И к величайшей призван ролиНаш боевой воздушный флот:Он охраняет наше зданье,Все рубежи и берега,Ему – первейшее заданьеПри появлении врага,Ответ страны единодушнойНа первый вражеский нажим.Нет, кавалерией воздушнойМы не напрасно дорожим!

Но дорожим не в меньшей мереИ авиацией иной,Ее работой в атмосфере,Не омрачаемой войной.При нашей площади гигантскойНе всюду – близкая стезя.Без авиации гражданскойНам обойтись никак нельзя.Связать советские просторыВоздушной связью в краткий срок –Нужны могучие моторыИ крылья, сделанные впрок,Нужны пропеллеры такие,В которых суть их столь хитра,Чтоб из Москвы могли б мы в КиевСлетать часа за полтора.И мы достигнем этой прыти.К чему таинственный покров?У нас немало есть открытийСвоих советских мастеров.Что я не склонен к пышной фразеИ знаю, слово где беречь,Сошлюся точно в этом разеНа ворошиловскую речь:

«У нас есть полная уверенность, что в ближайшее пятилетие мы выйдем на уровень мировой авиационной техники и создадим все условия для того, чтобы в этой области быть впереди других».