Ликвидатор - Эндрю Йорк

В шесть они сошли на берег, чтобы выпить. Обсудили возможности плохой погоды в проливе с владельцем бара и в семь вернулись на яхту. К этому времени было уже совсем темно и начал накрапывать дождь. Спустившись вниз, Уайлд переоделся в темный костюм с галстуком и стал ждать в обществе чемодана. В двадцать три минуты девятого Стерн просигналил, что фронт временно опустел, Уайлд сошел на берег и, направившись к автобусной станции, как раз успел на поздний рейс до Борнмута. Сезон закончился, и он без труда отыскал отель, где можно было остановиться на ночь. Теперь он был Гарри Хоуп, коммивояжер.

На следующее утро Уайлд взял напрокат «триумф»-кабриолет, голубой с белым салоном, и поехал вниз к Сэндбэнксу. Дождь на некоторое время прекратился, но ветер все еще был сильным, и. на небе по-прежнему клубились облака. Был отлив, и гавань Пула раскинулась во все стороны, словно нескончаемое поле грязи. В проливах были видны буруны. Балвер и Стерн должны были выйти в море на рассвете и теперь находились в середине пролива, рыская по южному горизонту с помощью биноклей, чтобы не пропустить, когда появится Кэскетс.

Уайлд подумал, что Сэндбэнкс зимой представляет собой еще более пустынное зрелище, чем большинство приморских городков, потому что является только курортным местечком. Магазинов мало. Летние домики заколочены, дорога пуста. На пароме его машина оказалась единственной. Уайлд залез под капот, чтобы открыть кран на радиаторе и слить воду на дорогу так, чтобы он оказался почти пустым. Сев за руль, Уайлд медленно поехал через Сэндбэнкс. К тому времени, когда он проезжал мимо тощих, пустых башен замка Корф, из-под капота уже слышались специфические звуки.

Уайлд без всяких затруднений нашел дорогу. Здесь были леса, уже сбросившие листву, но все еще представлявшие укрытие. Сам дом не был виден с дороги, к нему можно было добраться по дубовой аллее. Уайлд нажал на тормоза и увидел, как от двигателя пошел пар. Когда он вышел из машины, упала первая капля дождя.

Он глубоко засунул руки в карманы, ссутулился и пошел вниз по дороге. С обеих стороны его окружали безмолвные леса. Между деревьями толпились влажные кустарники. Он положительно оценил окружающий пейзаж. По крайней мере, здесь было место для маневра.

Интересно, участвует ли в мероприятии сэр Реджинальд собственной персоной, думал Уайлд. Несмотря на то что баронет не занимал никакого официального поста, он был хорошо известен в международных кругах, считался желанным гостем в Москве и Пекине, но в равной степени чувствовал себя как дома на техасском ранчо. Он был превосходным посредником, и его деревенское поместье, расположенное на расстоянии двух миль от многих доступных пунктов, было идеальным местом для проведения встреч или конференций, требовавших безусловной секретности.

Уайлд свернул и увидел замок. Он принадлежал временам Тюдоров (за исключением центрального отопления и одной или двух ванных комнат) и славился репутацией «настоящего», так как пребывал точно в том же состоянии, как и четыреста лет назад. Уайлд сморщился, отшвырнул промокшую сигарету. Путешествие по коридорам кроличьей норы шестнадцатого века вовсе не гарантирует ему наличие лестницы в конце пути.

Он прошел мимо конюшен и гаражей. Дом стоял на высокой террасе и выглядел невероятно квадратным из-за двух больших окон и чердаков, прячущихся под крутыми скатами крыши. Он казался бы опустевшим, если бы не струйка дыма, поднимающаяся из центральной трубы. Но что точно — он был безмолвен. Справа от подъездной аллеи леса редели, превращаясь в унылый сад с купами фигурно подстриженных тисов, в центре которых находился маленький фонтан.

Уайлд поднялся по широким ступеням и пересек террасу. Его шаги по каменным плитам отдавались эхом. Подняв глаза и посмотрев на герб Керли, он подумал, что вряд ли является первым, кто пришел сюда с мыслью об убийстве. Он пожалел, что у дома нет крыльца; дождь становился все сильнее. Он постучал в дверь молоточком и позвонил в звонок. Дверь медленно отворилась внутрь. Холл, открывшийся за ней, был так же мрачен, как и утро. Но в молодом человеке с округлым лицом и плохими зубами, стоявшем на пороге, не было ничего жуткого. На нем была рубашка с короткими рукавами и грязным воротничком. Уайлд вздохнул. Если исключить наличие горничной наверху, этот кролик мог оказаться его единственной надеждой.

— Послушайте, мне ужасно неловко вот так возникать из тьмы, — сказал Уайлд, — но моя машина высохла.

— Боюсь, мы не сможем одолжить вам бензин, сэр, — ответил молодой человек.

— У меня полным-полно бензина, дорогой мой приятель. Я имею в виду воду. Из старушки валит пар, как из паровоза. Я знал, что к этому идет, понимаете ли, потому что она у меня довольно древняя. Но думал, что все же сумею добраться до Дорчестера.

Молодой человек почесал ухо.

— Вода-то ведь у вас здесь есть?

— Да, сэр. Но видите ли…

— Снаружи, во всяком случае, воды более чем достаточно, — сказал Уайлд и прошел мимо парня в дом. — Послушайте, а это что за крендель?

Молодой человек закрыл дверь.

— Это прадедушка сэра Реджинальда, сэр. Это все портреты предков сэра Реджинальда. Коллекция живописи находится в Длинной галерее.

— Рад это слышать, — сказал Уайлд. — Значит, сэр Реджинальд в резиденции?

— Нет, сэр, мы ожидаем его только на следующей неделе.

— Холлиуэл! Кто этот джентльмен?

Уайлд обернулся. Из маленькой двери в конце холла вышел дворецкий.

— Меня зовут Хоуп, — объяснил Уайлд. — Гарри Хоуп. Я коммивояжер, знаете ли. Я просто проезжал мимо и…

— В радиаторе джентльмена кончилась вода, мистер Парсонс.

— И где же находится… э-э-э… машина, мистер Хоуп?

— На дороге.

— Да. Хорошо, Холлиуэл, полагаю, мы можем одолжить джентльмену немного воды. Проводите мистера Хоупа в большой зал.

Большой зал был действительно большой комнатой, но с низким потолком, в которой властвовал колоссальный обеденный стол. В дальнем конце холла находился подиум, где располагался стол меньшего размера. Уайлд сделал вывод, что комната должна была иллюстрировать собой жилые стандарты тюдоровского столетия. Стол и буфеты, сделанные из цельного дуба, были вполне в состоянии накормить буйную компанию сторонников Ланкастеров; стулья были тоже старинными, но стенные панели, изысканно украшенные арабесками из переплетавшихся средиземноморских листьев, служили подтверждением, что какой-то из елизаветинских Керли добрался-таки до теплой Европы, а потолок, украшенный лепниной, и громадный кирпичный камин доказывали, что семья шла в ногу с меняющимися вкусами. К сожалению, стенные панели по большей части скрывали картины с изображением оленей.

— Большой зал, сэр, — произнес Холлиуэл почтительным шепотом. — Здесь в ночь на 16 февраля 1556 года, в разгар бушевавшей вьюги, когда озеро покрылось толстым слоем льда, сэр Арчибальд Керли предложил королеве Марии Кровавой стать его женой, сэр. Сэр Арчибальд впоследствии был казнен.

— Это меня ничуть не удивляет. Мне кажется, что леди уже была замужем.

— В самом деле, сэр? Если позволите, я принесу вам воду.

Уайлд уже успел удостовериться, что от главной лестницы его

отделяла только ширма. Он дал Холлиуэлу время дойти до кухни и направился к лестнице. Дом не был совершенно безмолвен. Пол над его головой скрипел. Он рассчитал, что у него есть по крайней мере пятнадцать минут; либо Холлиуэл, либо Парсонс сейчас уже на пути к дороге, чтобы убедиться, действительно ли там стоит машина и кончилась ли вода в радиаторе.

В шесть скачков он преодолел лестницу и оказался в зале, который наверняка носил название главного и до сих пор оставался таковым. Мебель здесь была из орехового дерева, и Уайлд заподозрил, что нынешний владелец дома мальчиком мог наблюдать, как ткались гобелены, украшавшие древние стены. Но одинокие маленькие клавикорды выглядели и в самом деле старинными. Он нажал на клавишу и не услышал ничего; взглянув под крышку, он убедился, что большинство перышек отсутствовало.

— А вы наглец! — В арочном проеме над лестницей стояла женщина. Она была невысока, ее строгое черное платье спускалось от плеч до колен чередой горных цепей. Волосы у нее были алые, но краску следовало обновить. Голова имела абсолютно круглую форму, как футбольный мяч, а цвет лица представлял собой смешение белого с розовым. Голос звучал резко. Уайлд подумал, что жизнь становится все труднее с каждым днем, но она была несравненно лучшим вариантом, чем Холлиуэл. Глаза у женщины были зеленые и счастливые, а губы привыкли к улыбке.

— Старинные вещи завораживают меня, — сказал он. — Вы, должно быть, леди Керли.

— Ну вы и штучка. — Женщина, вздрогнув, захихикала и стала смотреть, как он приближается. — Сэр Реджинальд не женат.