Ликвидатор - Эндрю Йорк

— Я принес с собой. — Он похлопал по карману. — Что-то особенное. — Он обнял ее за талию и легко поставил на ступеньку.

— Ш-ш-ш, — прошипела она, когда они поднялись на первый этаж.

Уайлд открыл дверь справа от себя, зазвенел колокольчик.

— Бога ради, — захлебнулась Рода. — Это комната сэра Реджинальда.

— Кто там? — раздался сверху голос Парсонса.

Уайлд прижался к стене. Рода сделал глубокий вдох.

— Всего лишь я, Билл. Дверь его сиятельства была открыта. — Говорила она уверенно. Чувство облегчения поползло по телу Уайлда от щиколоток вверх. Она делала это не впервые.

— Постарайся поменьше шуметь. Завтра у нас трудный день.

Рода провела Уайлда по лестнице на чердачный этаж и втолкнула в комнату. Он прижался и поцеловал ее, одновременно поворачивая ключ в замке. Маленькая комната казалась еще меньше из-за ската крыши. Никаких старинных вещей здесь не было; кровать выглядела вполне удобной, а в углу за дверью стоял большой гардероб.

— Не шевелись. — Уайлд внимательно посмотрел на Роду и отвернулся.

Она сложила руки перед собой.

— Когда ты так смотришь на меня, по мне мурашки пробегают, — прошептала она.

— Пытаюсь навеки сохранить твой образ в памяти.

— У-у-уф. Зачем такие слова?! Просто какой-то настоящий вест-эндский шик.

Она взглянула на кровать; одеяло было откинуто.

— Тост! — Уайлд резко развернулся и взмахнул фляжкой. — Бренди.

— У-у-уф, сто лет такого не пила. Вон там есть бокал.

— Мы воспользуемся моей чашкой. — Уайлд осторожно вынул чашку из кармана, заполнил до половины и подержал в руках, легонько встряхивая. — В совершенстве раскрывает букет. — Затем протянул чашку Роде. — Выпей это, милая моя, и мы с тобой вместе исполним музыку.

— У-у-уф, ты просто что-то. — Она поднесла чашку к губам. — Крепкое.

— До самой последней капли, — настаивал Уайлд. — Тогда наша любовь никогда не умрет.

Шея у горничной побагровела, но она вернула чашку пустой. Уайлд взглянул внутрь; порошка не было видно. Он снова налил и выпил.

— За тебя, моя милая. А теперь, если ты расположишься в центре этой кровати…

— Тогда поцелуй еще раз. — Рода с жадностью накинулась на него; от нее пахло бренди, пальцы вцепились в его одежду. Потом она оттолкнула его, бросила халат на кресло и легла поперек кровати. — Не заставляй меня ждать, Гарри. Иди ко мне.

Уайлд медленно разделся. Одна нога Роды была поднята. Ему пришло в голову, что выбранный Джоселин подарок на день рождения, вероятно, выглядел примерно так и вряд ли подойдет для спальни.

Рода зевнула:

— У-упс. Должно быть, бренди. Знаешь, когда я последний раз пила бренди? В ту ночь, когда Томми уехал в Австралию. Я познакомилась с тем малым…

Уайлд сел рядом с ней.

— А теперь, самая дорогая…

Но она уже спала.

Уайлд проснулся в шесть. Не шевелясь, лежал на спине с краю узкой постели и слушал. Огромный дом спал. Ветер тоже стих, не было слышно ни звука. Какая жалость, подумал он. Рода лежала рядом с ним, губы слегка приоткрыты, щеки раскраснелись. Если ее не трогать, она проспит до полудня.

Он задремал, отдыхая телом и душой. Его беспокойство ушло. Он был внутри дома и намеревался провести здесь следующие пятнадцать часов. Чтобы сделать это, ему потребуется неприятная личность Гарри Хоупа. Время старта пока не определено и будет зависеть от того, какие представятся возможности. Завтра.

На лестнице послышались торопливые шаги. Семь пятьдесят. Стук в дверь. И еще раз.

— Рода! — Это был Холлиуэл.

Уайлд склонился над горничной и немножко подул ей на веки.

— Рода? Что с тобой стряслось?

Рода открыла глаза, потом рот. Она узнала Уайлда, и он, прижав палец к губам, указал на дверь.

— Рода!

Она глубоко вздохнула:

— У-у-уф. Ты испугал меня, Берт. В чем дело?

— Девятый час, вот в чем дело. Мистер Парсонс только что понял, что ты еще не вставала. Пошевеливайся. — Холлиуэл поспешно сбежал вниз.

Рода выбралась из кровати, раскидав простыни. Оперлась о туалетный столик. Казалось, ее переполняло тепло, тело было розовым от жара.

— Что случилось? — задыхаясь, спросила она.

Уайлд на цыпочках пересек комнату и обнял ее.

— Должно быть, мы проспали.

— Но… ох, боже мой…

Он взял ее за плечи и нежно встрянул. Она все еще была так расслаблена, что каждая конечность, каждая мышца, казалось, двигались сами по себе, независимо от остальных.

— Никакой истерики, милая моя. Первым делом надо одеться. Пока — ни слова. Просто одевайся.

Она не сводила с него глаз.

— Думаю, такое с тобой и раньше случалось. — Уайлд улыбнулся. — Быть может, тут тебе повезло.

Рода вздохнула.

— Я какая-то окосевшая. Комната перед глазами ходит кругами. Должно быть, это бренди. Я не пила ничего подобного целую вечность. — Она потерла глаза. — Знаешь… Ничего не могу вспомнить, кроме того, что мы пришли сюда.

— Может быть, это и неплохо.

— Гарри… ты не… не тогда, когда я спала?

Он поцеловал ее в кончик носа.

— По тебе было совсем не похоже, что ты спишь, милая моя. Сопротивляться тебе было невозможно.

Рода уставилась на него, открыв рот. Потом пожала плечами. Она была в высшей степени довольна.

— Ну ты и штучка!

На подъездной аллее послышалось рычание мотора. Уайлд стоял у окна. Комната Роды выходила на север с видом на лес, но ему были видны ступеньки, на которых с елейным видом стоял Парсонс. Двое прибывших были в дождевиках и мягких шляпах. Один из них вел на поводке немецкую овчарку, черную, с рыжеватым отливом. Уайлд подумал, что ее, вероятно, не кормили неделю.

— Кто это? — Рода в отчаянии пыталась застегнуть чулок.

Уайлд встал на колени у постели, чтобы помочь ей.

— Бог его знает. Два типа с чертовски огромной собакой.

— О господи. Гарри…

Он поцеловал ее колени.

— В чем, собственно, дело?

— Ох… ну… на самом деле это не совсем конференция, понимаешь? Малый, который должен приехать сюда, какая-то иностранная шишка. Эти типы внизу — его телохранители. Они никого не впустят и не выпустят из дома, пока он будет здесь.

— Черт, — сказал Уайлд. — Вот это номер. Ты могла бы предупредить меня.

— Но я. не думала, что мы проспим, Гарри. О господи! Что же нам теперь делать?

— Одеваться.

Он обогнал ее и уже повязывал галстук, когда она только достала из гардероба черное платье. В коридоре послышались шаги.

— На этом этаже расположены комнаты прислуги. — Парсонс говорил словно гид, ведущий экскурсию.

— Но на дежурстве вас всего трое?

Уайлд распознал нью-йоркский выговор.

— Совершенно верно, мистер Беннет. Я, мужчина по фамилии Холлиуэл, вы видели его внизу, и женщина по фамилии Гудерич.

— И она сейчас здесь, вы говорите?

— Ах да, мистер Беннет. Но боюсь, что… э-э-э… похоже, молодая женщина сегодня проспала. — Парсонс постучал. — Рода?

Рода уставилась на дверь с открытым ртом, держа впереди себя платье, словно щит. Уайлд махнул ей, взял фляжку и плащ, оглядел комнату и зашел внутрь гардероба. Рода заперла его на ключ, и он укрылся за кучей платьев. Ноги запутались в горе дешевых журналов. Застоявшийся запах духов «Вечер в Париже» обволакивал, словно облако. Он прислушался.

— Рода? Откройте. Этот джентльмен желает познакомиться с вами.

— Одну минуту.

Дверь открылась.

— Вы, значит, миссис Гудерич? — спросил Беннет.

— Да. — Рода шумно вздохнула. — Извините, Билл, за сегодняшнее утро. Я… я проспала.

— Обсудим это позже.

Было слышно, как ноги Беннета тяжело ступали по линолеуму.

— Вы работаете здесь семь лет, миссис Гудерич?

— Да, сэр.

Бутылочки зазвенели, когда визитер осматривал туалетный столик.

— Гоняете девочек, а?

— Каких девочек? — кисло спросила Рода.

— Думаю, вы чисты. — Голос был теперь очень близко. — А здесь одежда? — Рука хлопнула по гардеробу, в нескольких дюймах от головы Уайлда.

— О да, сэр, — пискнула Рода.

— Рода, э? Теперь послушай меня внимательно, Рода. Я и мои друзья собираемся пару дней погостить здесь. Ты остаешься дома, э? Мои друзья ненавидят посетителей. Они их так сильно ненавидят, что мой напарник собирается проводить время в саду вместе с собакой, и на этом свете есть только два человека, на которых эта собака не станет бросаться, — это я и мой напарник.

— Да, сэр. — Голос Роды снова задрожал.

— Хорошая девочка.

— Буду вам очень обязан, Рода, если вы поскорее спуститесь вниз, — сказал Парсонс.

— Ох да, Билл. Сейчас же. Как только причешусь.

— Сразу видно женщину с большими достоинствами, — сказал Беннет. — У вас их тут делают основательно. А значит, Парсонс, старина, мне просто необходимо глянуть на эту вашу Длинную галерею.