Падеспань - Ростислав Жуков

– Эй, ты, – сказал Майкл, – у тебя есть «Кэмел»?

– Нет, – отвечал негр.

– Не ври, – Майкл бесцеремонно полез сам в его сумку и достал блок «Кэмела».

– Это не мои, – сказал негр. Майкл молча разорвал обёртку блока, дал мне пачку «Кэмела», блок бросил обратно в сумку негра, а 200 песет сунул себе в карман.

Майкл торгует майками. Зайдя как-то в спальню, я увидел, что Майкл сидит на моей койке и раскладывает на ней майки, предназначенные для продажи, – он торговал ими наряду с сигаретами.

– Я тебе не мешаю? – буркнул он.

– Нет, – сказал я, так как спать пока не собирался.

Какой-то негр из «молодых» стоял рядом и почтительно разглядывал майки.

– Покупай, – сказал ему Майкл.

Между неграми завязался разговор о цене маек и о том, что на них нарисовано. Оглянувшись по сторонам, «молодой» негр вдруг наклонился к Майклу и спросил:

– А почему ты сам носишь майку чёрного цвета? Ты… расист?

Майкл что-то буркнул себе под нос.

– А я думал, что ты расист, – сказал негр. Майку он купил позже.

Патрик. Наш знакомый негр с Пасео дель Рей поселился в «Эль Парке» раньше нас; жил он в спальне Шосса.

Патрик, как и Майкл, тоже говорил только по-английски. Сигаретами он торговал возле подземного перехода у вокзала Аточа. После посещения столовой мы иногда его там встречали и разговаривали с ним, и как-то раз он подарил нам пачку сигарет. Патрик сказал, что вообще относится с уважением к русским. Один русский в его родной Либерии, узнав, что Патрик хочет ехать в Европу, дал ему денег на дорогу.

Сигаретный «бизнес» его не устраивал. Все негры торгуют незаконно, контрабандными сигаретами, в связи с чем имеют постоянные проблемы с полицией. Однажды полицейский патруль отобрал у Патрика несколько блоков сигарет. С тех пор Патрик, торгуя, непрестанно озирался по сторонам и, завидев что-то хотя бы отдалённо напоминающее полицию, исчезал.

Как-то раз мы с Шоссом наблюдали, как к вокзалу с сиреной подъехали пожарные. Неясно, что там случилось; ни дыма, ни огня не было видно; вокзал функционировал, как обычно. Патрик же, поскольку был близорук и, хотя носил очки, видел очень плохо, принял синюю форму пожарных за форму полицейских и в ужасе убежал – точнее, просто растворился в воздухе.

Айзек. Однажды, ещё на закате славной эпохи Пасео дель Рей, мы с Шоссом ехали на метро. Внезапно Шосс, увидев кого-то в окно, завертелся и замахал руками. Я удивился: откуда у Шосса могут быть знакомые в Мадриде? Выглянув в окно, я увидел на удалявшемся перроне двух негров, один из которых, улыбаясь, махал рукой нам вслед.

– Это же Айзек! – воскликнул Шосс. – И он тут, в Мадриде?! С ним я сидел в камере парижского комиссариата.

Я уже упоминал, что Мадрид для Шосса, в отличие от меня, был не первой заграницей. В 1994 году Шосс был во Франции; в Париже его поймала полиция и депортировала в Россию.

Позже мы встретили Айзека в альберге «Эль Парке».

Айзек очень обрадовался, встретив Шосса, и предложил выпить. Он дал денег на литр виски; Шосс сходил в бар за бутылкой и принёс в альберг. Спиртные напитки в альберге строго запрещены, и за их употребление могут выгнать вон с концами, в связи с чем у Шосса возникли опасения; Айзек на это сказал, что всё будет в порядке.

Так оно и вышло. Айзек жил в спальне Шосса; там же состоялась выпивка. Айзеку Шосс представил меня под именем Капитона, как меня называют друзья.

– Файер (Огонь), – молвил я по-английски после первого стакана, имея в виду вкусовые ощущения; Айзек засмеялся и с тех пор называл меня не иначе, как Кэптен Файер – «Капитан Огонь».

Айзек говорил только по-английски. Он был гражданином Ганы и игнорировал гражданина Либерии Патрика, потому что отношения между Ганой и Либерией тогда были натянутыми. (Интересно, почему: эти государства даже не граничат друг с другом). Патрик тоже делал вид, что Айзека в природе не существует.

Айзек был негр нетипичный. Характер и манеры у него были абсолютно как у белого, голос тихий. Негры вообще небольшие любители выпить. Я не видел, чтобы негры так уж плотно, как русские, бухали; распить литровую бутылку пива на троих у них было уже большим событием. Айзек же время от времени приложиться к бутылке любил, причём предпочитал крепкие напитки.

Нетипичность Айзека выражалась и в том, что сигаретами он не торговал. Чем он занимался, так и осталось загадкой. Шосс высказал предположение, что ничем. Бóльшую часть времени Айзек проводил в городе у своих чёрных друзей или подруг, а в альберге ночевал не каждую ночь.

Айзек уже изрядно поколесил по Европе. Ещё в парижском комиссариате он немало порассказал Шоссу о своих похождениях.

Айзек в Бельгии. В Бельгии, к примеру, Айзек жил на квартире у какой-то своей чёрной подруги. Поскольку выпить он любил, то как-то раз заявился домой пьяный.

Подруга стала ворчать, ругаться и в итоге сказала Айзеку что-то обидное, на что Айзек дал ей по морде и лёг спать. Негры вообще очень обидчивы, а пьяные, наверно, особенно.

Обозлённая оплеухой подруга вызвала полицию. Прибыли два полицейских и стали будить Айзека. Тот проснулся и, рассердясь, что ему мешают спать, дал полицейскому по морде. Тогда полицейский врезал Айзеку по морде так, что тот вылетел в окно! Вылетая, Айзек сильно изрезался стёклами (он показывал Шоссу огромные шрамы на груди и боках).

В госпитале Айзека зашили и подлечили, после чего бельгийская полиция отвезла его на французскую границу. Поставив Айзека к Бельгии задом, а к Франции передом, полицейский дал ему совершенно натурального пинка под зад – так Айзек оказался во Франции.

Айзек во Франции. Во Франции Айзека полиция, конечно, тоже нашла. В камере парижского комиссариата он и познакомился с Шоссом.

Комиссар полиции спросил Айзека, желает ли он видеть посла Республики Гана.

– На кой чёрт он мне нужен! – искренне воскликнул Айзек.

Айзека всё-таки доставили в ганское посольство.

– Вы желаете вернуться в Гану, свою страну? – спросил Айзека посол.

– Ещё чего не хватало! – отвечал Айзек. Полицейские отвезли его в камеру.

По вечерам, когда французские полицейские отправлялись в магазин, они спрашивали задержанных, не купить ли им чего. (Конечно, при наличии у тех денег). Айзек неизменно заявлял:

– Бутылку виски, бутылку водки и пива.

Конечно, ничего из этого задержанным не полагалось, и полицейские только усмехались.

Айзека депортировали в Гану. Вскоре он появился в Испании.

Айзек в Испании. Однажды, когда я и Шосс уже стали продавать газеты, мы, поскольку Айзек нуждался в деньгах, взяли его с собой, дали ему газет и поставили их продавать возле парка Ретиро.

Не прошло и получаса, как Айзек пришёл к Шоссу и отдал ему газеты, из которых не продал ни одной. Айзек чуть не плакал, губы его тряслись. Оказалось, что он нарвался на полицейских, которые сказали ему что-то вроде того, что: «Ты, черномазая рожа, убирайся отсюда со своими газетами вон».

– Я сегодня больше не буду продавать газеты, – потерянно бормотал Айзек. Мы долго его утешали и попросили подождать нас на скамейке, но он уехал.

Вечером, продолжая утешать всё ещё не успокоившегося Айзека, я в обществе негров разразился матерной английской руганью в адрес расистов, хлопал Айзека по плечу, но Айзек больше продавать газеты не пожелал. Потом он вовсе исчез из альберга.

Впрочем, я встречал его и после. Проходя как-то по парку вблизи альберга мимо множества гревшихся на солнышке негров, я вдруг услышал:

– Кэптэн Файер!

Конечно, то был Айзек. Расспросив, где Шосс, Айзек предложил мне выпить и дал денег на вино. Я купил вина и вернулся.

– Я не хочу пить с этими идиотами, – сказал Айзек, кивнув на остальных негров, – пошли в другое место.

Не знаю, почему они ему не понравились; возможно, они были из Либерии.

Андре. Шеф альберга Андре тоже был чёрный. Но, в отличие от других негров, он имел испанскую резиденцию, работал в «Крус Роха Эспаньола» и жил на квартире.

Интересно, что все до единого негры, обитавшие в альберге, его терпеть не могли. «Это не наш чёрный брат», – сказал как-то о нём то ли Патрик, то ли Айзек.

Приезжая на работу, Андре парковал свою машину далеко от альберга, опасаясь, как бы его подопечные её со зла не попортили. Никто не знал, где он оставляет свою машину, однако он её явно имел, так как на метро не ездил.

Андре носил позолоченные очки и вид имел весьма важный. Его родным языком был французский, и я как-то слышал, как он говорит также по-английски – совершенно чисто и правильно. Однако со своими «подчинёнными» он говорил строго по-испански, и всё тут, невзирая на то, достаточно ли его хорошо при этом понимали.