Лестница из терновника (трилогия) - Максим Далин

Эткуру и Ви-Э обмениваются боевым опытом – он у них первый, у обоих. Со вчерашнего дня обсуждают с горящими глазами непревзойдённую отвагу друг друга и будущие подвиги. Ви-Э сдвигает брови и декламирует куски из эпической поэмы «Западный Перевал», Эткуру слушает воодушевлённо, кивая в патетических местах – он сделал большие успехи в языке Кши-На за последнее время.

После драки на базаре Эткуру вообще подтянулся и воспрял духом: больше не ноет, не брюзжит и не раздражается на всё и вся. Война действует на лянчинцев благотворно – как ни дико это сознавать.

Зной утомляет безмерно. Я чувствую себя, так же скверно, как мои друзья-кшинассцы – сам северянин. Не перестаю удивляться тому, что на этой мёртвой земле кто-то может чувствовать себя хорошо: долговязые пауки, стремительно переставляющие ножки-волоски по раскалённому песку, змеи, ползающие не по поверхности песка, а внутри него, ещё какие-то странные существа… Песчаные сверчки скрипят отвратительным металлическим скрипом, с присвистом – то же самое «вик-вик», только раз в пять громче. Попался песчаный дракон – то ли сухопутный крокодил, то ли смутное подобие варана, чуть не двухметровой длины – интересно, что такие твари жрут… Нас сопровождает птица – крупная, высоко, виден только распластанный в парении тёмный силуэт, а его тень скользит по барханам.

Мы едем целый день в таком темпе, какой действительно не вынесли бы лошади – но на верблюдов палящий зной, похоже, не действует. К вечеру наш отряд подходит к горам сравнительно близко – тут, между камней, если верить лянчинцам, встречаются родники. Вечер отвратителен: закат заливает пустыню запёкшейся кровью, багровое солнце валится за голый горизонт. Свежеет, конечно, зато сразу появляются какие-то крохотные мошки и толкутся в холодеющем воздухе.

Вода – приметна. Крохотный родник, бьющий из скалы и уходящий куда-то под камень – а вокруг, на щербатых валунах зелёная плесень лишайника. Напоить всех верблюдов из этой чайной ложки – невозможное дело, и они, огорчённо вздыхая, ложатся на остывающий песок. Девочки наполняют холодной водой фляги. Ночь, как чёрный занавес, валится на мир – никаких северных нежностей, вроде сумерек, тут не предусмотрено. Звезда Элавиль сияет над пополневшим лунным серпом – лянчинцы смотрят на неё нежно, в своей молитве или медитации без слов.

Я думал, что придётся обойтись без огня, но Анну и лянчинцы, которым случалось воевать в песках, ухитряются найти топливо. Какие-то сухие хворостинки, жёсткие и гибкие, как обрезки медного кабеля, разгораются долго и потом еле тлеют. Анну расставляет караулы, садится около костерка и смотрит на этот огонёк, кусая губы. Никто не рискует к нему соваться.

Даже лянчинцы устали от жары, поэтому праздных разговоров не ведут. Я успеваю заметить, что всё, кроме караульных, засыпают очень быстро – и сам выключаюсь, как только опускаю голову на верблюжью попону.

Меня будит неожиданный шум. Подскакиваю, в первый момент ничего не могу сообразить: темно, только светит луна, и – драка, кажется. Прямо рядом со мной – Ри-Ё сцепился с кем-то, все повскакали с подстилок, кто-то зажигает импровизированный факел из тряпки, намотанной на ножны – в неровном свете волки рассматривают злоумышленника.

Ри-Ё заломил его руку к плечу, шипит:

– Ты хотел убить Учителя?! Кто тебя послал?! – и осмеливается орать по-лянчински. – Госпожа стража, вы – солдаты или кто?!

Подходит Анну. С ним – волки из свиты и Дин-Ли, все – в ярости.

– Караульных – ко мне! – рявкает Анну. – Как этот здесь оказался?!

А я, наконец, тоже рассматриваю «этого». И у меня случается глубокий шок.

«Этот», насколько можно судить по типу лица – пустынный дикарь, нори-оки, соотечественник нашей Нодди. Юн – ровесник Ри-Ё, насколько я могу судить. Кожа тёмная, как у мулата, копна кос в пёстрых пластиковых зажимах в виде звёздочек, футболка с эмблемой КомКона, потрёпанные джинсы и белые кроссовки. На ремне – совершенно варварские ножны из дерева и кожи, а в них – обсидиановый кинжал с деревянной рукоятью.

Мне это снится. У капитана – солнечный удар. Ночью.

Дикарь-галлюцинация – хорошенький, как кукла. Хорошенький, чистенький и холёный. Это – не нги-унг-лянец, а подделка. Киборг. Неудачная подделка.

– Я ничего не понимаю, командир, – говорит Олу. – Он мимо нас не проходил.

– Это правда, – кивает Келсу, его подруга. – Мы бы его увидели.

– Мимо нас тоже не проходил, – откликаются часовые с другой стороны.

Поддельный дикарь смотрит на меня дивными очами, огромными, тёмными и блестящими, как у куклы, в длиннющих ресницах, и говорит по-русски:

– Я не хотел никому зла. Я хотел спросить, как ты сюда попал, чужой… ой, то есть, как ты попал, землянин.

Они его и запрограммировали неудачно!

– Он говорит не по-нашему! – тут же замечает Нодди.

– По-нашему он говорит, – говорю я. – Ри-Ё, отпусти-ка это чудо природы, я с ним побеседую.

Ри-Ё с неохотой выпускает руку галлюцинации. Киборг делает совершенно живое человеческое движение существа, которому больно и хочется потянуться, и говорит Ри-Ё по-лянчински:

– Прости. Я не хотел тебя будить. И убивать твоего учителя тоже не хотел. Это правда.

– Что это значит? – спрашивает Анну подозрительно.

– Чудит тут кто-то, вот что это значит, – говорю я. – Тут, видимо, кто-то из наших живёт, в этих горах. Отшельник. Есть такие, знаешь… безмолвия ищут. Иногда уходят страшно далеко от родных мест. Я вот тоже забрался далеко от дома – ты знаешь…

– Этот, что ли, отшельник? – спрашивает Анну. – Он же нори-оки!

– Да нет, – говорю я, тщательно подбирая слова. – Он, я думаю, ученик нашего… скажем, знахаря. Ты ведь в курсе, Анну, тебе Ар-Нель рассказывал, что я умею кое-что: раны лечить, глаза отводить…

Лицо Анну делается спокойнее. Юу говорит:

– Вот как этот парень прошёл мимо караульных. Ник так мою Сестрёнку… то есть, Государыню с Вассалом Ча во Дворец провёл когда-то – никто из гвардейцев не слышал.

– Я его слышал, – тут же вставляет Ри-Ё.

– Я тебе на ногу наступил, – говорит киборг по-лянчински и хихикает. – Темно…

Ри-Ё фыркает и показывает киборгу рукоять меча. Тот пожимает плечами и обезоруживающе улыбается – его дивные зубы блестят в темноте на тёмном лице.

– Он безопасен, – говорю я. – Веришь мне, Анну? Он так же безопасен, как и я. Просто увидел меня, захотел поговорить – и отвёл глаза нашим людям, чтобы не помешали. Но наступил на ногу Ри-Ё, потому что обалдуй…

Анну вздыхает.

– Идите спать, – говорит он волкам, но в его тоне я слышу несошедшее напряжение. Анну обращается ко мне. – Ник, я не люблю колдунов.