Лестница из терновника (трилогия) - Максим Далин

– Хенту, неужели это ты, брат?! – вдруг окликнул знакомый голос и вывел из задумчивости.

Хенту поднял глаза и увидел Винору, сотника Анну, старого товарища, с которым надеялся выпить вина, приехав в Данхорет.

– А! – закричал он весело. – Пялишься на обряды демонопоклонников, старый греховодник?!

Вид у Винору, впрочем, оказался не таким радостным, как Хенту ожидал. Лицо у старого вояки казалось осунувшимся и усталым, под глазами – синяки, а между бровей – глубокая складка. Он схватил Хенту за локоть и потащил с площади; верблюд покорно брёл следом.

– Послушай, брат, – сказал Винору, останавливаясь в узеньком грязном проулке, где не было никого, кроме облезлой баски, вычищающейся у подворотни, – уезжай из города.

– Что ты, брат, – удивился Хенту. – Я ведь только что приехал… Поговорить надо, брат.

– Надо, верно, – сказал Винору, нервно озираясь. – Слушай, брат. Ты ведь от… от нашего Анну, от Анну-Львёнка?

– От него, конечно, – улыбаясь, ответил Хенту, стирая с губ сладкие крошки. – Он послал меня сюда, поговорить с Налису, да и с тобой тоже. О деле.

– С Налису… – Винору покачал головой. – Налису – мёртвый.

Хенту отшатнулся. Адъютант Анну, боевой друг Хенту, был не намного старше его самого.

– Творец-Отец… войны-то нет… Он что, болел? Или убили… Жалость какая…

– Ох, нет, – Винору понизил голос. – Его голова… на лагерной ограде.

– Вот этого уж быть не может, – прошептал Хенту потрясённо. – Налису был из верных верный.

– Именно, – прошептал Винору совсем еле слышно. – Верный. Анну-Львёнку. А его теперь называют изменником. Нуллу приехал, Нуллу-Львёнок, Третий Львёнок Льва. Позавчера. Псы из его свиты убили Налису, а сам он теперь ищет измену. Анну-Львёнка Лев Львов приговорил к смерти вместе со всей его свитой. Я вот брожу по городу и думаю, вернуться мне в лагерь или лучше податься в пески, к дикарям – Тенгу-то убили и Чируту убили, только за то, что Анну-Львёнок их отмечал и за то, что они Налису были друзьями. А я – его сотник, а ты – его сотник, да ещё и был в его свите. Быть нашим головам на пиках, Хенту, как Творец свят. Говорят, он Львят Льва убил, а Льва Львов северянам продал.

– По крайней мере, наполовину враки, – сказал Хенту, еле проглотив колючий комок в горле. – А вообще – просто враньё и всё. Я Львят Льва только вот пять дней назад видел. Да и как Анну-Львёнку их убивать, если они – его братья? Подумай.

Винору погладил рукой рубаху у сердца.

– Прости мне Творец такие слова, брат, но Львята, хоть они и братья, друг друга… не говоря вслух… ну, ты понял меня.

– Мне-то ты веришь, брат? – Хенту обнял Винору за плечо, подтащил к себе, сказал в самое ухо. – Пятый Львёнок и Анну-Львёнок – как родные братья, а не как братья Прайда… теперь-то я всё понимаю. Я теперь точно понимаю, к чему всё клонилось. Война же с севером грядёт, так?

– Так, – кивнул Винору. – Завтра армия выступает в Чангран, а оттуда – на север.

– Лев Львов приказал Пятому убить Маленького, – прошептал Хенту, касаясь уха Винору губами. – А свалить на кшинассцев. Чтобы был повод для драки. Только Пятый брата убить не посмел, а Анну наладил с кшинассцами дела. Во дворце Прайда точно измена, только изменник – не Анну.

– Зарапортовался ты, брат, – Винору глянул с ужасом. – Хочешь сказать, сам…

Хенту, ощутив приступ безумной отваги, кивнул.

– Сам. И даже… Святейший Наимудрейший. Ты послушай. Кшинассцы Анну вернули наших пленных.

Губы Винору посерели.

– Женщин?!

Хенту кивнул.

– Что с ними надо сделать, по-твоему, а, брат?

– Анну бы не казнил, – Винору отвёл взгляд.

– Анну принял у них присягу, – сказал Хенту. – Они теперь – волчицы, сёстры. Анну при всех поклялся, что никого и никогда не бросит, если тот не трус и не предатель… стой, слушай ещё. Пятый рубился с северянином по языческим законам, победил и взял женщину. Не ставя клейм, не закрыв лица. И ест с ней за одним столом. А Маленький… он постель делит с той, кто его ординарцем была. Ты слушай, слушай. Маленького же резать хотели, язычники-то – она не дала, так они… Маленький так и сказал: она – половина его сердца, кто скажет, что рабыня, того он сам убьёт…

– Даже не знаю…

– Чего ты не знаешь? На всё – воля Отца Небесного. У тебя лошадь споткнулась, ты головой о камень долбанулся, приходишь в себя – связанный, не мужчина. Что, ты от этого волком перестанешь быть? Правоверным перестанешь быть, а, брат? А ведь деваться тебе некуда: домой сбежишь – дома башку на пику. Или ещё хуже – рабыня Прайда, всю душу заплюют. А за что?

Хенту сам не заметил, как начал повторять слова любимого командира, воспринимая их своими собственными, просто и прямо из души рождающимися. Винору слушал зачарованно, с каким-то болезненным вниманием, кусая губы – и, наконец, сказал:

– Так что ж… ты теперь что, собираешься… я не знаю… ты туда, в лагерь собираешься?

– Мы с тобой в лагерь собираемся, брат, – сказал Хенту неожиданно твёрдо. – Тут надо выбрать, кто твой командир. Нуллу, который невинных людей казнил только за то, что они Прайду служили верой и правдой, а сам-то песка не глотал – или Анну-Львёнок, который сам тебе предан и любому из своих людей предан. Если у тебя Нуллу командир, тогда мне рядом с тобой делать нечего. А если Анну… ты помнишь Дикуру? Помнишь Мэнгу? Мы пойдём в Шаоя, с Анну-Львёнком, мы освободим наших пленных – и плевать нам…

– А Лев Львов? – спросил Винору беззвучно.

Хенту обхватил себя руками и задумался.

Вечер Хенту и Винору встретили в лагере, в жилище младших командиров волков. В комнате третьего сотника – Шуху ад Ваэра.

В Прайде давно говорили, что армию в Данхорете надо бы устроить более или менее удобно, но на это требовалось время, деньги и рабочие руки – а весь этот ресурс как-то сам собой уходил куда-то не туда. Как только Лев Львов очередной раз заговаривал о данхоретском военном лагере, кому-нибудь из младших Львят оказывалось необходимо что-то срочно купить или достроить, а если не так – кто-нибудь из служилых людей напоминал Льву Львов о поле для скачек, новых конюшнях или ещё о чем-нибудь, не терпящем отлагательств. Поэтому время шло, а данхоретский лагерь как был, так и оставался вылитым табором пустынных кочевников.

Простые волки жили в шатрах. В конце осени и зимой там было не так уж и приятно – ледяной ветер с гор выстуживал их по ночам до изморози на утоптанном земляном полу – но волкам, воякам, хозяевам мира, не пристало жаловаться на трудности и лишения. Лагерь провонял выгребными ямами, конским и верблюжьим навозом и прочей дрянью – но смешно было бы выращивать тут миндаль или розы. Вдобавок, если кому-нибудь не везло подцепить лихорадку или ещё какую-нибудь дрянь – он смело мог считать себя покойником. Поэтому все обитатели лагеря изо всех сил ждали войны. После года такой жизни на войне всем казалось веселее и безопаснее – чего и требовалось добиться.