Последние драконы - Кир Булычев

— Я благодарю вас за помощь, — сказала Регина. — Но попрошу сначала выделить мне и моей служанке какую-нибудь каюту, чтобы мы могли привести себя в порядок, прежде чем предстанем пред взором твоего отца. И также дайте место моим матросам, ибо они смелые и преданные мне люди, которые многое сделали для нашего спасения.

Молодой человек наклонил голову в ладно завязанном зеленом тюрбане и быстро заговорил по-арабски, отдавая распоряжения окружавшим его людям, которые внимали ему, но не сразу бросились исполнять его приказания, а сначала задавали ему вопросы, на которые молодой человек не мог ответить и потому рассердился и прикрикнул на моряков. Дороти было смешно наблюдать за этой сценой, тем более что молодой человек был ей приятен, и сам он, внимательно оглядывая спасенных большими черными глазами, несколько раз останавливал свой взгляд на Дороти, которой было приятно сознавать, что она произвела на него большее впечатление, чем пышная птица Регина. Ей уже надоело, что все мужчины мира сходят с ума по этой толстухе, тогда как Дороти — тоже не последняя девушка в мире, по крайней мере на своей улице она считалась лучшей из девушек и никто не оспаривал ее первенства, может, потому, что считали ее еще девочкой — хорошенькой, даже красивой, но всего-навсего девочкой. Это понятно, говорила мама, потому что Дороти росла на глазах у соседей, а время бежит так скоро, что ты только-только успел привыкнуть к тому, что по улице бегает черноволосая голубоглазая девчонка в коротком платьице, как оказывается, что ей пора замуж… Дороти почувствовала, что Камар снова посмотрел на нее, и встретила открыто его взгляд, заставив его, в свою очередь, потупиться.

«Он смутился», — обрадовалась Дороти. Ведь каждой женщине лестно встретить мужчину, который робел перед ней, тогда как другие мужчины перед ним почтительно склонялись.

— Вам покажут ваши каюты, — сказал молодой человек. — Надеюсь, что они вам понравятся.

— Нам не нужно двух кают, — резко ответила Регина, которая не могла вытерпеть, что ее намереваются уравнять в правах с горничной. — Эта девушка, Дороти, моя служанка, и она будет находиться со мной в одной каюте, потому что она нужна мне для услуг.

Дороти показалось, что в глазах молодого человека мелькнуло разочарование, и ощутила такой приступ злобы к этой курице, что готова была ее задушить. А чуткая Регина почувствовала, что сильно задела горничную, и порадовалась. Она любила унижать людей, все вокруг должны были знать свои невысокие места.

— Не обращайте внимания на то, что в вашей каюте еще пахнет табаком, — вдруг улыбнулся Камар, — это каюта кормчего, и он с наслаждением уступает ее вам до тех пор, пока она вам будет нужна.

— Ах, — произнесла Регина, — как жаль, что мы доставляем кому-то неудобства.

— Кормчий будет счастлив, — отрезал молодой человек. — Сейчас вас проведут в каюту. А через…

— Через час, — сказала Регина.

— Через час за вами придут. Мой отец будет ждать вас.

Молодой человек повернулся к ним спиной, но сделал это так неловко, словно и не хотел поворачиваться. И тут Дороти поняла, в чем дело, — Камар был горбат.

Он не принадлежал к тем низкорослым, приземистым, уродливым горбунам с могучими, свисающими до земли руками. Горб его был относительно невелик и не смог согнуть тело, скорее казалось, что какой-то злой шутник подложил между лопаток мяч. И вид горбуна не вызывал отвращения, а только жалость к несправедливой судьбе.

Чуть прихрамывая и не оглядываясь, молодой человек удалился, и за ним ушли несколько человек, тогда как один из оставшихся, бородатый толстяк с красными щеками и губами и будто нарисованными широкой кистью червяками бровей, сказал, указывая пальцем себе на грудь:

— Саид.

— Рахман, — ответила Регина. — Якши.

— Что вы сказали? — спросила Дороти.

— Это какие-то их вежливые слова, я легко подхватываю другие языки, но не всегда помню, что значит вся эта чепуха.

Регина увидела, как двое матросов уводят в сторону Дейвиса и Генри.

— Мы увидимся! — крикнула она спутникам по путешествию.

— Дай-то бог, — ответил Дейвис.

— Вы нас не забывайте, госпожа, — вторил ему Генри. Матросы чувствовали себя неуверенно и робели. В море, в шлюпке, они были смелее.

— Я о вас помню, — отмахнулась полной ручкой Регина. — Ничего с вами не случится.

Саид что-то говорил госпоже по-арабски, видно, уверившись в ее обширных знаниях. Дороти огляделась.

Баггала вряд ли намного уступала «Глории», но корпус английского судна был куда более массивным и высоким, отчего в «Глорию» помещалось куда больше товаров. Мачт на ней было больше, и стояли они теснее, а многочисленные паруса, наверное, помогали быстрее передвигаться. Но стоило Дороти шагнуть к борту и поглядеть, как расступаются волны перед носом баггалы, как она поняла, что эта лодка не уступит в скорости даже «Клариссе». Да, на ней стояло лишь два паруса, но размеры их были за пределами воображения — косая рея главного паруса поднималась ярдов на пятьдесят над палубой, а его треугольник мог бы закрыть собой церковную колокольню в Лондоне…

— Закрой рот, — заметила Регина, — приди в себя и не изображай деревенскую дурочку перед лицом этих дикарей.

— Иду, — смутилась Дороти. — А что будет с нашей шлюпкой?

Вдруг Дороти стало жалко шлюпку — пустая, брошенная, она плывет сейчас, привязанная за веревку к корме баггалы.

— Мы должны будем заплатить за переезд, — ответила Регина. — А такая шлюпка стоит больших денег.

Дороти поняла, что Регина уже начала выгадывать, мысленно торговаться с господином Абд-ар-Рахманом, которому предстоит теперь завозить знатную даму в Рангун или Калькутту.

Саид провел дам в каюту на корме, по странному совпадению расположенную почти там же, где каюта Регины на «Глории», и лишь немного уступающую ей размером.

Каюта была устлана коврами, там стояли две низкие тахты и невысокий круглый стол. Зато не было ни стульев, ни обеденного стола. Дороти этому не удивилась, потому что она знала, что восточные люди сидят на коврах или низких диванах и берут пищу руками.

Видно, кормчий был вынужден спешно покинуть свою каюту, потому что на одной из оттоманок валялись какие-то халаты и шаровары, на ковре стояли рядышком расшитые золотом туфли с загнутыми носками, словно из сказок «Тысячи и одной ночи», которую Дороти читала еще девочкой.

Когда Саид, кланяясь, ушел из каюты, Регина, полная неожиданностей, сказала, как бы продолжая вслух мучившую ее мысль: